Исторические портреты

Фирсов Иван Иванович

Во время поворота «Перваз-Бахри» несколько вышел вперёд, и, присмотревшись, Бутаков понял, что наиболее слабое место у противника — кормовая часть. Там не было ни одного орудия. Поэтому, когда «Перваз-Бахри» начал поворот вправо, пересекая курс «Владимиру», Бутаков приказал замедлить ход, пропустить вперёд турок.

До сих пор Корнилов не проронил ни слова. Корнилову впервые, как и всем морякам «Владимира», довелось стать участником первого боя военных пароходов. Многое здесь было по-новому, а главное, независимость манёвра курсом и скоростью от ветра. Бутаков действовал грамотно и решительно, а теперь почему-то промедлил.

— Что вы задумали? — спросил Корнилов, подойдя к Бутакову, пока турецкий пароход на циркуляции прекратил стрельбу.

Показав на корму «Перваз-Бахри», Бутаков ответил:

— Ваше превосходительство, у турок на корме нет ни одной пушки, а бортовые нас не достанут, мешает надстройка. Нынче он ворочает на зюйд в сторону Анатолии, безусловно, улепётывать собрался. Думаю, пропустить его, зайти с кормы и ударить всем бортом продольным огнём.

Слушая командира, Корнилов улыбался в усы, не мог внутренне не восхищаться действиями Бутакова, его сметливостью в совершенно новом деле.

Пропустив «Перваз-Бахри», Бутаков зашёл с кормы, прибавил скорость, повернув влево, открыл беглый огонь правым бортом. Ядра и бомбы разнесли в щепки все шлюпки, прострелили трубу, сбили грот-мачту. Турецкие матросы заметались по палубе, но их пушки молчали. Было видно, как матросы торопливо вытаскивали из трюмов мешки с углём, брёвна и сооружали на корме баррикаду против губительного огня русских.

Развернувшись на новый галс, «Владимир» открыл огонь левым бортом. Перед поворотом Бутаков приказал перетащить на левый борт кормовое бомбическое орудие. Теперь на турецкий пароход обрушился огонь шести орудий. В его борту появились пробоины, на палубе лежали неубранные трупы матросов.

Сражённый ядром, упал на кормовой надстройке Сеид-Али, а вскоре всю надстройку смело залпом бомбического орудия. Не потеряв надежды, противник отчаянно отстреливался, пытаясь уйти к спасительным анатолийским берегам. Но машины «Перваз-Бахри» были уже повреждены, и «Владимир», догнав его, лёг на параллельный курс. В этот момент турки открыли беспрерывный огонь. На глазах у Корнилова у кожуха упал замертво его любимый адъютант Железнов, рядом убило горниста. Это были первые, и последние, жертвы русских моряков в бою.

— Лево на борт! — распорядился Бутаков. — Заряжай картечью!

По внешнему виду избитого «Перваз-Бахри» было видно, что его время сочтено. Но Бутаков не желал больше терять своих людей. Сблизившись на пистолетный выстрел, «Владимир» залпом картечи смел половину турок на верхней палубе. Не прошло и минуты, как «Перваз-Бахри» спустил флаг и застопорил машины.

Внезапная тишина повисла над морем, где только что гремела канонада, свистели ядра, рвались бомбы, кипело от всплесков море.

Возбуждённо сияющий Бутаков, с перемазанным угольной копотью лицом, скомандовал:

— Барабаны, дробь! — это означало отбой тревоги.

Тут же на «Перваз-Бахри» направилась шлюпка с вооружёнными матросами, для взятия пленных на призовом судне, а следом баркас с унтер-офицерами, машинистами, кочегарами.

Корпус «Перваз-Бахри» оказался пробитым в нескольких местах, переборки внутри разворочены.

— То-то наши бомбические пушки хороши, — обрадовался Корнилов.

На корме «Перваз-Бахри» испуганно толпились пленные, 9 офицеров и 84 матроса. Корнилов приказал оказать помощь раненым пленным, похоронить более тридцати убитых из команды. Он сам обследовал взятый трофей.

Удивляясь меткости канониров «Владимира», сказал Бутакову полушутя:

— Ваши молодцы, Григорий Иванович, впредь должны целить разумно. И неприятеля выбить, и приз сберечь.

Корнилов решил, не задерживаясь, идти в Севастополь.

Четыре часа латали пробоины, чинили рулевое управление машины. С «Владимира» на захваченный пароход завели буксир, и в это же время матрос с марса крикнул:

— Вижу паруса по румбу вест! — И через две-три минуты, продолжая наблюдать: — Вижу мачты по румбу зюйд!

Вахтенные офицеры, Бутаков и Корнилов, силились не столько разглядеть, сколько угадать внезапно появившиеся эскадры. Бутаков вопросительно посмотрел на Корнилова. Тот минуту-другую смотрел на юг, в сторону только что появившихся мачт, затем перешёл на другой борт. Всматриваясь в медленно двигающиеся из-за наступившего штиля корабли, Корнилов размышлял: «С момента расхождения с эскадрой Новосильского прошло более десяти часов. За время боя «Владимир» тоже значительно удалился к северу. Следовательно, это и есть эскадра Новосильского. Паруса же обнаружении к югу — это, видимо, эскадра Нахимова. С ним-то и надо ему встретиться и передать важные новости. Но до Нахимова далеко, а скоро ночь».

— Берите на румб вест, Григорий Иванович, — не поворачиваясь, проговорил Корнилов, — и прикажите не мешкать. Нам до темноты необходимо встретиться с Новосильским, — он указал подзорной трубой на запад.

Всё подтвердилось ещё до наступления сумерек, когда «Владимир» встретился с этими судами. Это оказалась эскадра Новосильского, следовавшая на соединение с Нахимовым... Рассказав о бое с «Перваз-Бахри» и передав пакет для Нахимова, Корнилов расстался с Новосильским, и «Владимир» с призом на буксире взял курс на Севастополь.

Высоко оценил действия экипажа «Владимира» Корнилов:

«Капитан, офицеры и команда «Владимира» вели себя самым достойным образом. Капитан-лейтенант Бутаков распоряжался как на манёврах; действия артиллерией были и быстры, и метки, чему лучшим доказательствами служат разрушения, ими проведённые на неприятельском судне. Состоявшие при мне флаг-офицеры лейтенанты: князь Барятинский, Железнов, Добровольский и Ильинский, не имея у себя дела по флагманской части, поощряли команду своим примером и указаниями. Лейтенант Железнов, подававший большие надежды, был убит картечью на кожуховой лодке, откуда замечал действия наших ядер.