Исторические шахматы Украины
Шрифт:
Нечуй-Левицкий считал, что рано или поздно большие европейские литературы – французская, итальянская, немецкая, русская – распадутся на областные, провинциальные литературы. К примеру, художественные произведения на провансальском диалекте вытеснят в Провансе французскую литературу. В Неаполе и окрестностях литература на местном наречии возьмет верх над итальянской. Говоры Нижней Германии превзойдут на соответствующей территории немецкий литературный язык. И так далее. Точно так же, был уверен писатель, в Украине простонародная речь со временем станет доминировать в литературе, не оставив там места для русского литературного языка.
Вместе с прочими украинскими деятелями Иван Семенович трудился над созданием на народной основе нового литературного языка, призванного заменить русский.
Работа эта велась преимущественно в Галиции, где ее поддерживало австрийское правительство. Во главе же языкотворческих усилий стоял Михаил Грушевский, к тому времени получивший образование, перебравшийся в Австро-Венгрию и удостоенный там звания профессора.
Чтобы язык получился самостоятельным, его «очищали» от «русизмов». Употребляемые простыми малорусами слова отбрасывали как неугодные, если такие же или похожие слова употреблялись в Великороссии. Их заменяли заимствованиями из других языков (прежде всего – из польского) или специально придуманными терминами.
Нечуй-Левицкий старался не отстать от единомышленников. «Чистил» собственные произведения. Помогал «очищаться» другим авторам. В Галиции сочинения писателя выходили в «исправленном» виде, после того, как с ними поработали тамошние редакторы. Иван Семенович благодарил их за заботу о «чистоте» языка его произведений.
Однако через какое-то время он обнаружил, что «исправлений» становится очень много. Получалась не просто «чистка», а подмена основы. Народного там оставалось все меньше и меньше.
Писатель обратился к галичанам с просьбой не переусердствовать. От него отмахнулись. Грушевский заявил, что все идет правильно и нечего разводить ненужные споры. Нечуй-Левицкий недоумевал, но терпел. А галицкие языкотворцы не унимались…
Гром грянул, когда новосозданный украинский литературный язык пришлось выставлять на суд широкой публики. В 1905 году в России разразилась революция. Были отменены цензурные запреты. Настала «эпоха свободы».
Украинские «национально сознательные» деятели получили возможность без ограничений издавать прессу и книги. Тут-то и выяснилось, что новый язык читателям не понятен. Он еще мог кое-как существовать в Галиции, где малорусы долгое время жили с поляками бок о бок, а польская культура доминировала. Но в российской части Малороссии сие новшество воспринимали как тарабарщину. Книги, газеты, журналы на этом языке не читал никто, кроме узкого круга самих же украинских деятелей.
Иван Семенович тяжело переживал неудачу. Он попробовал еще раз образумить Грушевского. Но тот не желал признавать ошибок. А украиноязычная литература по-прежнему не имела читателей.
И тогда Нечуй-Левицкий выступил публично. Свои взгляды он изложил в работах «Современный язык периодических изданий на Украине», «Кривое зеркало украинского языка» и других (все они ныне замалчиваются). Писатель протестовал против искусственной полонизации украинской речи, замены народных слов иноязычными заимствованиями, приводил конкретные примеры.
Сам не безгрешный по части выдумывания новых слов, он отмечал, что торопливость тут недопустима, ибо слишком большого количества новшеств народ «не переварит». В стремлении сделать украинский литературный язык как можно более далеким от русского, языкотворцы, по мнению Нечуя-Левицкого, утратили всякое чувство меры. «Получилось что-то и правда уж слишком далекое от русского, но вместе с тем оно вышло настолько же далеким от украинского».
«Нет! Это в самом деле не украинский язык! – делал вывод Иван Семенович. – Такого языка у нас не разберут и ничего из него не поймут, а если что-то и разберут, то в голове останется что-то невыразительное, каламутное, какая-то муть».
Выступление писателя вызвало шок в «национально сознательной» среде. На него невозможно было навесить ярлык «великорусского шовиниста» или замолчать его выступление. Грушевскому и его соратникам пришлось оправдываться.
Они злились. Обвиняли Нечуя-Левицкого в «измене», в содействии «врагам Украины». Но опровергнуть его не могли и только копили в себе ненависть к писателю.
Выход этой ненависти был дан после революции 1917 года. Государство Российское распалось. Небывалая до того в истории страны катастрофа повлекла за собой неисчислимое множество других, более мелких катастроф в жизни обычных людей. Затронуло происходившее и Ивана Семеновича. В царской России он получал пенсию. Теперь же остался без средств к существованию. А был уже старым, немощным, часто болел.
Друзья писателя обратились к украинским властям. Просили позаботиться о человеке, имевшем немалые заслуги перед Украиной, назначить ему пенсию. Только у власти как раз были те, кто считал себя обиженным Нечуем-Левицким. Тут-то Грушевский с приближенными и рассчитались с беспомощным стариком.
Разумеется, прямо они не отказали. Наоборот, обещали помочь. Но не сделали ровным счетом ничего. И в апреле 1918 года Иван Семенович умер в полной нищете в одной из киевских богаделен.
Зато хоронили его торжественно. За гробом шли члены правительства. Несли венки и цветы. Правда, перед этим тело покойного тайно перевезли в Софийский собор. Ведь неудобно устраивать пышные похороны из богадельни.
Всеволод Крестовский. Пророк, которого не услышали
День его рождения приходится на 23 февраля. А вот год рождения точно неизвестен. В одних источниках таковым обозначают 1840-й. В других – 1839-й. Да и вообще об этом писателе знают очень мало. Хотя, если судить по таланту, его вполне можно было бы назвать литературным классиком. В советскую эпоху на него прочно навесили ярлык реакционера, мракобеса, погромщика. Соответственно – его произведения считались недостойными внимания. Большинство из них не переиздавались вплоть до начала 1990-х годов. Лишь в последнее время отношение к нему несколько улучшилось. В России вновь вышли в свет написанные им романы (по одному из них даже сняли телесериал). Статьи, посвященные писателю, появились в ряде литературоведческих журналов. Но это в России. У нас же в Украине он по-прежнему остается неизвестным широкой публике (разве что кто-то запомнил фамилию из титров упомянутого сериала). Между тем писателя этого украинцы могут считать своим с не меньшим основанием, чем россияне.
Детство. Отрочество. Юность
Всеволод Крестовский происходил из старинного дворянского рода. Отец писателя, Владимир Васильевич, отставной офицер, служил в Петербурге комиссаром при военном госпитале. Жалованье у него было небольшое, и потому он согласился, чтобы жена его, Мария Осиповна (урожденная Товбич), переехала жить в имение своей матери – село Малая Березайка Таращанского уезда Киевской губернии. Именно здесь родился будущий великий писатель. Здесь, как напишет один из его биографов, «среди поэтической обстановки деревенской жизни в Малороссии», прошло его детство. И любовь к этому краю – своей малой родине – он сохранил на всю жизнь. Уже в зрелом возрасте, обладая неплохими вокальными данными, Крестовский, аккомпанируя себе на рояле, часто пел украинские народные песни. Пел не только в компании, но и оставаясь наедине с самим собой.