Исторические записки. Том 1
Шрифт:
Пробыв на престоле семьдесят лет, Яо обрел Шуня. Через двадцать лет [после этого] Яо состарился и повелел Шуню править от имени Сына Неба и представил его Небу. Через 28 лет после того, как Яо отошел от управления, он [141] скончался [91] . Байсины были глубоко опечалены, словно лишились отца или матери. Три года во всех четырех сторонах не играли на музыкальных инструментах, скорбя о Яо.
Яо, зная, что сын Дань-чжу непохож [на него] и недостоин, [чтобы ему была] вручена Поднебесная, стал [думать] о передаче власти Шуню: [он считал, что, если] передать управление Шуню, от этого выиграет Поднебесная, но пострадает Дань-чжу; [если] передать управление Дань-чжу, от этого пострадает Поднебесная, но выиграет Дань-чжу.
91
Если исходить из дат, приведенных в тексте главы, Яо дожил до 116–117 лет. В сочинении Хуан лань местом погребения Яо назван Чэнъян в уезде Цзиинь (современная провинция Шаньдун).
Яо сказал: “Ни в коем случае не нанесу вреда Поднебесной ради выгоды одного человека”,- и вручил в конце концов Поднебесную Шуню. По окончании трехгодичного траура после кончины Яо Шунь уступил престол Дань-чжу и удалился на юг от Наньхэ [92] . Владетельные князья, приезжавшие представиться ко двору,
92
Текст в этом месте почти точно совпадает с аналогичным отрывком трактата Мэн-цзы (гл. Вань-чжан, — ЧЦЦЧ, т. I, стр. 380). Реку Нань ханьский ученый Лю Си связывал с самой южной из так называемых девяти рек — Лицзинь. В число девяти рек Цзю хэ, по данным древнего словаря Эр-я, входили: Тусе, Тайши, Мацзя, Фуфу, Хусу, Цзянь, Цзе, Гоупань и Лицзинь (ШСЦ, т. 38, Эр-я чжу-шу, цз. 7, стр. 289).
Юйский Шунь носил имя Чун-хуа [93] . Отца Чун-хуа звали Гу-соу, отца Гу-соу звали Цяо-ню, отца Цяо-ню звали Гоу-ван, отца Гоу-вана звали Цзин-кан, отца Цзин-кана звали Цюн-шань, отца Цюн-шаня звали император Чжуань-сюй, а отца Чжуань-сюя звали Чан-и — до Шуня прошло семь поколений. От Цюн-шаня до императора Шуня все занимали низкое положение, будучи простолюдинами [94] .
Отец Шуня Гу-соу был слепым. Когда умерла мать Шуня, Гу-соу снова женился, и у него родился сын Сян. Сян [отличался] заносчивостью. Гу-соу любил сына от второй жены и поэтому много раз хотел убить Шуня, [но] Шунь убегал и скрывался. Когда [Шунь] совершал небольшой проступок, он [послушно] принимал наказание. [Шунь] покорно служил отцу, мачехе и младшему брату, каждодневно проявлял искренность и почтительность, ни в чем не допуская нерадивости.
93
Юй — название места, где, по преданиям, Шунь жил или которым, владел. Поэтому и говорят: юйский Шунь.
Прозвище Чун-хуа в «Бамбуковых анналах» объясняется так: «Поскольку глаза Шуня имели двойные зрачки, его прозвали Чун-хуа — «двойной блеск» (Чжу шу цзи-нянь, цз. 2, стр. 12). Кун Ань-го связывает это прозвище с мудростью Шуня, как бы повторяющей блестящие качества Яо. Отсюда смысл: «Вновь блистающий».
94
Слово шужэнь передано нейтральным «простолюдины», ибо социальное положение этой группы остается предметом спора в науке.
На иньских костях простых людей называют чжунжэнь ***. На ранних бронзовых сосудах уже появляется упоминание шужэнь. Например, в надписи на треножнике Да-юй дин ***, относимом к периоду Кан-вана (1004-967 гг. до н. э.) говорится, что в дар жалуются «жэньли, начиная от юя и до шужэнь, всего 659 человек…». В более поздних чжоуских сочинениях термин шужэнь встречается чаще. В Цзо чжуань сказано: «Шужэнь занимаются хлебопашеством» (ШСЦ, т. 29, Чунь-цю Цзо чжуань чжэн и, кн. 3, стр. 1237). Такую характеристику подтверждает и трактат Гуань-цзы, в котором сообщается, что «шужэни пашут землю и взращивают злаки» (ЧЦЦЧ, т. 5, Гуань-цзы цзяо чжэн, гл. 3, стр. 49). Таким образом, в эпоху Чжоу под словом шужэнь понимались преимущественно земледельцы. Называя предков Шуня шужэнями, Сыма Цянь скорее всего имеет в виду понятие, встречающееся в чжоуских книгах.
Современные историки Китая, в зависимости от своих взглядов на характер общества в эпоху Чжоу, по-разному характеризуют социальное положение шужэнь. Фан Вэнь-лань пишет: «В Шан была категория людей, называемая сяожэнь *** или шужэнь ***, ”шуминь” ***. Сяожэнь — это бедняки из числа байсин; ”сяожэнь” были лично свободными, они получали клочок земли, на котором и занимались хлебопашеством» («Древняя история Китая», стр. 54). Го Мо-жо приходит к выводу, что «…во времена Инь и Чжоу земледельцы [нунфу], то есть так называемые ”чжунжэнь” или ”шужэнь”, фактически являлись обрабатывавшими землю рабами» («Эпоха рабовладельческого строя», стр. 32).
Шунь был уроженцем области Цзичжоу. Он обрабатывал землю у гор Лишань, ловил рыбу в озере Лэйцзэ, гончарничал [142] на берегу [Хуан]хэ, изготовлял домашнюю утварь в Шоуцю, в нужное время отправлялся в Фуся, [чтобы торговать] [95] . Отец Шуня Гу-соу был склонен к порокам, мачеха — сварлива, а младший брат Сян — заносчив, и все они хотели убить Шуня. Но Шунь покорно следовал [их воле], не нарушая сыновнего долга, дружески относился к младшему брату и почтительно к мачехе [96] . Когда хотели убить Шуня, то не находили его, когда же [от него] что-то требовали, он всегда оказывался рядом.
95
Гора Лишань, озеро Лэйцзэ, пункты Шоуцю и Фуся по традиции относятся к юго-западной части провинции Шаньдун (уезды Пусянь, Хэцзэ, Цюйфу и др.).
Сыма Цянь, передавая легенды о Шуне, по-видимому, использовал сведения, содержащиеся в философских трактатах Мэн-цзы (ЧЦЦЧ, т. I, Мэн-цзы чжэн и, кн. 3, стр. 143), Хань Фэй-цзы и Мо-цзы (ЧЦЦЧ, т. 4, Мо-цзы цзянь гу, гл. 2, стр. 34).
96
В переводе отражена точка зрения японского комментатора Такигава, который высказывает предположение, что вместо знака сюн *** должен стоять знак *** — «дружественно относиться».
К двадцати годам Шунь прославился своей сыновней почтительностью. Ему было тридцать лет, когда Яо спросил, кого можно использовать [для управления], и его помощники — сыюэ рекомендовали юйского Шуня, сказав, [что он] подходит. Вслед за тем Яо отдал Шуню в жены двух дочерей, чтобы посмотреть за ним в семье, и послал девять сыновей пожить вместе с ним, чтобы посмотреть за ним вне семьи.
Шунь жил на реке Гуйжуй, держа семью в строгости. [Поэтому] дочери Яо не осмеливались кичиться своей знатностью и прислуживали родственникам Шуня, полностью соблюдая обязанности жен. С еще большим почтением держались девять сыновей Яо.
[Когда]
По прошествии года в месте, где жил Шунь, образовывался поселок, через два года образовывалось селение, через три года образовывался городок [97] .
97
Цинский ученый и комментатор Лян Юй-шэн (1745–1819) в своем многотомном исследовании Ши цзи чжи и («Сомнительные места в ”Исторических записках”»; далее — ЛЮШ) отмечает известную нелогичность текста, повторение одного и того же рассказа о занятиях Шуня. Цуй Ши считает, что отрывок из 46 иероглифов, начинающийся со слов: «Когда Шунь обрабатывал землю у гор Лишань…» и кончающийся словами: «…через три года образовывался городок», вложен Сыма Цянем в уста старейшин, которые рекомендовали Шуня, а поэтому этот отрывок следует перенести несколько выше и поставить после слов: «Сыюэ рекомендовали юйского Шуня, сказав, что он подходит». Мнение Цуй Ши представляется логичным.
[Видя все это], Яо подарил Шуню одежду из тонкой ткани, [музыкальный инструмент] цинь, построил ему амбары и дал волов и баранов.
Гу-соу по-прежнему хотел убить Шуня, поэтому велел ему залезть наверх, обмазать глиной амбар, сам же внизу развел огонь и поджег строение. Тогда Шунь, защитив себя [143] двумя соломенными шляпами, спустился вниз и ушел, избежав смерти. Позднее Гу-соу заставил Шуня рыть колодец. Копая колодец, Шунь сделал потайное отверстие, выходящее вбок. Когда Шунь углубился, Гу-соу вместе с Сяном сбросили вниз землю и засыпали колодец, но Шунь выбрался через потайное боковое отверстие и ушел. Гу-соу и Сян радовались, считая, что Шунь уже мертв.
Сян сказал: “Главный зачинатель этого плана — я, Сян”. Поэтому, когда Сян начал делиться с отцом и матерью [тем, чем владел Шунь], он сказал: “Я, Сян, возьму себе двух дочерей Яо — жен Шуня и цинь, а волов, баранов и амбары отдам вам, отец и мать”. Затем Сян поселился в доме Шуня и стал играть на его цине.
Шунь отправился повидаться с ним. Сян, [увидев Шуня], оторопел и не обрадовался, [но] сказал: “Я думал о тебе, Шунь, действительно с глубокой печалью!” [98] . Шунь ответил: “В самом деле, тебе близки такие чувства!” Шунь вновь стал служить Гу-соу, еще больше любить брата, проявляя старание. После этого Яо испытал Шуня на [распространении] пяти отношений, и все чиновники [стали хорошо] управлять.
98
В литературе имеются разногласия в трактовке словосочетания юйтао ***. Оно может быть понято как «заботы, печальные думы» и диаметрально противоположно: «радость, радостные чувства» (см. словарь Эр-я, — ШСЦ, т. 38, стр. 64). Нам кажется, что в ситуации, описанной Сыма Цянем, когда Сян уже занимает дом Шуня, считая его погибшим, слова о думах и печали более естественны. При таком переводе ответ Шуня звучит иронически: «В самом деле тебе близки такие чувства!» — и согласуется с выражением притворной печали Сяна. Трактовка Шаванна исходит из второго значения юйтао — «радоваться» (МИС, т. I, стр. 75–76).
Этот же эпизод встречается у Мэн-цзы. Конфуцианская проповедь сыновнего долга и всепрощения звучит в ответе на вопрос Вань-чжана: «Разве Шунь не знал, что Сян собирался убить его?» Мэн-цзы ответил: «Как не знал! Но когда Сян скорбел, скорбел и он; когда Сян радовался, радовался и он…» (см. ЧЦЦЧ, т. I, Мэн-цзы чжэн и, гл. 9, стр. 366–369).
В прошлом в роде Гао-яна было восемь талантливых потомков, они приносили пользу миру, и их прозвали “восемь приветливых”. В роде Гао-синя [тоже] было восемь талантливых потомков, которых мир прозвал “восемь умелых” [99] . Эти шестнадцать родов из поколения в поколение приумножали свои совершенства и не роняли своего имени. Так продолжалось до Яо, но Яо не сумел их использовать. Шунь же выдвинул “восемь приветливых” и поручил им управление землей, они начали [успешно] распределять дела, и всякая работа стала выполняться своевременно; выдвинул “восемь умелых”, приказав им во всех четырех сторонах распространять пять правил поведения, [тогда] отцы стали справедливыми, матери любящими, старшие братья дружественными к младшим, младшие братья уважающими старших, сыновья почтительными к родителям, [и тогда] внутри, в семьях, установилось спокойствие, а вне, в обществе, наступил мир [100] .
99
В Цзо чжуань под 18-м годом правления Вэнь-гуна более подробно излагается легенда о 16 потомках. Оттуда ее мог заимствовать и Сыма Цянь. Там приводятся имена восьми талантливых потомков рода Гао-ян: Цан-шу, Туй-ай, Тао-янь, Да-линь, Ман-цзян, Тин-цзянь, Чжун-юн и Шу-да и имена потомков рода Гао-синь: Бо-фэн, Чжун-кань, Шу-сянь, Цзи-чжун, Бо-ху, Чжун-сюн, Шу-бао и Цзи-ли (ШСЦ, т. 28, Цзо чжуань чжэн и, гл. 20, стр. 833–837).
100
Мы присоединились к толкованию Такигава, который считает, что под нэй *** следует понимать дом, семью, а под вай ***- общество, односельчан, мир (Као чжэн, т. I, стр. 51). Ду Юй (династия Цзинь) толкует это шире: нэй — все внутренние области Китая, а вай-внешние территории, населенные инородческими племенами. Однако подобное расширение смысла фразы в данном контексте не оправдано.
В прошлом в роду императора Хуна был бесталанный [144] потомок, который устранял справедливых, покрывал преступных [101] и охотно творил всякие злодеяния, [за что] в Поднебесной его прозвали “Хунь-дунь” (“Беспорядочный”) [102] . В роду Шао-хао [тоже] был бесталанный потомок, который вредил честным, ненавидел преданных, ценил и умел приукрашивать дурные речи, [за что] в Поднебесной его прозвали “Цюн-ци” (“Странный”) [103] .
101
Последние четыре знака переводятся нами как действия, направленные против честных людей, в поддержку преступников. Возможно и другое толкование (у Шаванна) — Хунь-дунь «пренебрегал долгом и втайне разбойничал».
102
Ду Юй поясняет это прозвище выражением бу кайтун чжи мао *** — «человек, который не понимает разницы между добром и злом».
103
По мнению историка Фу Цяня (125–195), Цюн-ци следует отождествить с упоминавшимся выше Гун-гуном. В мифах Цюн-ци считался потомком Шао-хао и изображался свирепым зверем (Юань Кэ, Мифы древнего Китая, стр. 83).