Исторические записки. Том 1
Шрифт:
Затем [он] повелел Си и Хэ [52] почтительно следовать [законам] Великого Неба, исчислять [движение] солнца, луны, звезд и созвездий и со старанием сообщать народу о сроках [работ]. [Он] повелел Си-чжуну поселиться в Юйи, [в месте], называемом Янгу, [чтобы] оттуда с почтением сообщать о появлении солнца и регулировать ход весенних работ, а в день весеннего равноденствия по звезде Няо определить второй месяц весны [53] . В это время народ разделялся [54] , птицы откладывали яйца, у животных происходила случка.
52
В древних мифах Сихэ выступает в роли духа солнца и луны и изображается в виде женщины (иногда сравниваемой с богиней Нюй-ва). При Хань толкователи древних текстов превратили Си и Хэ в чиновников, ведавших делами Неба и Земли, а их четверых братьев или сыновей — в «руководителей четырех сезонов». Их родословная ведется от первых легендарных астрологов, Чуна и Ли, служивших императору Ку (в 27 и 130 гл. Ши цзи вновь упоминаются эти астрологи).
Основываясь на Хань шу (см. ХШБЧ, т. 10, стр. 318; т. 2, стр. 1098–1099), некоторые ученые высказывают предположение, что в рассказе об этих астрологах фигурируют всего четыре человека, а не шесть, как принято считать, и что вначале говорится обо всех, а потом раздельно о каждом (см.: Ху Хоу-сюань, Мольбы иньцев об урожае с помощью жертв странам света и ветрам, стр. 58–59). Однако против такого мнения говорит употребление иероглифов чжун *** и шу ***,указывающих на второго и третьего по старшинству братьев. Поэтому нами принято традиционное толкование.
53
По древним представлениям, небо делилось на четыре части (по странам света), символами которых были животные и птицы. Восточную часть неба символизировал синий дракон (цан-лун), западную — белый тигр (бай-ху), северную — черная черепаха (сюань-у), а южную — красная птица (чжу-няо). В каждой части неба насчитывалось по семь созвездий. Каждая часть неба и страна света соотносилась с определенным временем года: восток — с весной, юг — с летом, запад — с осенью и север — с зимой. В соответствии с подобными представлениями в тексте главы распределены обязанности четырех помощников главных астрологов по странам света и сезонам.
Звезда Няо в VIII в. астрономом Чжан И-сином была отождествлена со звездой Чунь-хо ***, которая в западной астрономии корреспондируется со звездой Cor Hydra (Дж. Легг, Китайские классики, т. 3, стр. 19).
64
По комментарию Кун Ань-го, это значит, что с наступлением периода весенних работ молодые шли в поле, а старые оставались дома.
И еще повелел Си-шу поселиться в Наньцзяо [55] , регулировать ход летних работ, чтобы достигать [поставленной цели], а в день летнего солнцестояния по звезде Хо [56] правильно определять второй месяц лета. В это время народ следовал [на поля], птицы сбрасывали [перья], а животные линяли.
И еще повелел Хэ-чжуну поселиться на западных землях, [в месте], называемом Мэйгу, [чтобы] оттуда с почтением сообщать об уходе [летнего] солнца и регулировать ход осенней уборки, а в день осеннего равноденствия по звезде Сюй [57] правильно определять второй месяц осени. В это время народ успокаивался [58] ,
55
Комментаторы связывают Наньцзяо с упоминавшимся ранее пунктом Цзяочжи на юге.
56
Звезда Хо («Огонь») считается, по китайским астрономическим понятиям, центральной звездой в созвездии Синь ***, пятой из семи восточных созвездий. Легг отождествляет ее с центральной звездой в созвездии Скорпиона.
57
Е-чжун или, как в Шан шу, сяо-чжун *** означает день осеннего равноденствия, когда день и ночь состоят из пятидесяти кэ ***. Звезда Сюй находится в центре семи северных созвездий. По Леггу (т. 3, стр. 20), она соответствует звезде? в созвездии Водолея.
58
«В это время народ успокаивался…» — так переведены четыре иероглифа ци минь и и ***. В Шан шу отсутствует последний знак и. Такигава высказывает предположение, что Сыма Цянь изменил в свое время иероглиф *** на ***, позднее для объяснения измененного иероглифа сбоку стали писать прежний иероглиф, который переписчики ошибочно оставили в тексте (см. Као чжэн, т. I, стр. 26). Объясняя значение и через пин — «одинаковый», Кун Ань-го понимает фразу так: люди также продолжали оставаться на полях, как и летом. Представляется, что спад сезонных работ земледельцев более правильно отражает толкование сунского комментатора Шан шу Дай Шэня, который говорит — «Жара спадала, и народ успокаивался». С этим толкованием согласуются переводы Шаванна (МИС, т. I, стр. 47) и Легга (т. 3, ч. I, стр. 20).
И еще повелел Хэ-шу поселиться на севере, [в месте], называемом Юду [59] , [чтобы] регулировать [работы], наблюдать за спячкой животных, а в день зимнего солнцестояния по звезде Мао [60] правильно определять второй месяц зимы. В это время народ собирался в тепле, а животные и птицы [были уже] покрыты шерстью и перьями.
Год состоял из трехсот шестидесяти шести дней, а с помощью добавочного месяца выправлялись четыре времени года. Все чиновники надлежаще наставлялись, и [поэтому] все дела процветали [61] .
59
Четыре названия мест, куда якобы были посланы братья Си и Хэ, скорее всего — образные названия земель в каждой части света. Шаванн и Легг передали эти названия описательно, по значению составляющих их иероглифов: Янгу — Долина света или солнца, Bright Valley, Мэйгу — Долина мрака, Dark Valley, Юду-Обитель мрачности, Sombre Capital.
Однако после Наньцзяо название места поселения в тексте «Основных записей» отсутствует. Легг, ссылаясь на мнение Чжэн Кан-чэна, считает, что здесь утеряны три знака *** — «[в месте], называемом Минду (”Столица света”)». В этом случае нарушенная симметрия всего периода была, бы восстановлена.
60
Мао — две звезды западной части неба, где насчитывалось тоже семь созвездий: Легг относит Мао к созвездию Плеяды.
61
Заключительный абзац подводит как бы своеобразный итог деятельности помощников Яо по наблюдению за связью небесных светил и природных явлений с жизнью людей на земле и отражает, несомненно, первые успехи древнего человека в изучении природы. Здесь историк кратко пересказывает слова Яо, приведенные в Шан шу (см. ШСЦ, т. 3, стр. 50). Все эти астрономические данные появились не ранее эпохи Чжоу.
В древнем Китае применялись как солнечный, так и лунный календарь. Уже в период Чуньцю китайские астрологи подсчитали, что через 19 солнечных лет, или 235 лунных месяцев, наступают новолуния, совпадающие с днями зимнего солнцестояния. Весь этот период разбивался на 12 лунных лет по 12 месяцев и 7 лунных лет по 13 месяцев, т. е. с добавочным високосным месяцем (который и упоминается в тексте главы). Так достигалось согласование лунного и солнечного календарей и приведение календаря в соответствие с действительной величиной астрономического года.
Яо спросил: “Кто сможет успешно продолжить мое дело?” Фан-ци ответил: “Ваш сын, [наследник] Дань-чжу, весьма просвещен”. Яо на это сказал: “Ну нет! Он упрям и свиреп, [поэтому] не годится” [62] . Яо снова спросил: “Кто же сможет?” Хуань-доу ответил: “Гун-гун [63] повсюду приумножает и распространяет [свои] заслуги, его можно поставить”. Яо на это [138] сказал:“Гун-гун красиво говорит, но стремления его низкие! С виду он кажется почтительным, [но на деле] пренебрегает Небом [64] . Он не годится”. Яо снова сказал: “О мои помощники — сыюэ! [65] . Бушующие воды разлились до небес, беспредельно распространяясь, они окружили горы и залили холмы, из-за этого народ, живущий в низинах, пребывает в печали [66] . Есть ли такой, которому можно поручить обуздать [воды]?”. Все ответили, что Гунь сможет. [Но] Яо сказал: “Гунь нарушает приказы и вредит сородичам, он не годится”. Сыюэ тогда сказали: “Других нет! Испытайте [Гуня], если окажется неподходящим — уберете”. После этого Яо послушался своих помощников и использовал Гуня [на работе]. Прошло девять лет, [но] Гунь не добился успеха. Яо тогда снова сказал: “О сыюэ! Я нахожусь на престоле уже семьдесят лет, кто из вас мог бы, следуя воле Неба, встать на мое место?” [67] . Его помощники в ответ сказали: “Низки наши добродетели, мы [только] опозорим трон императора”. Яо сказал: “Тогда предложите кого-нибудь из моих знатных родичей или из живущих далеко [от меня] и пребывающих в безвестности!”. Приближенные ответили: “Есть одинокий человек, живущий: среди народа, зовут его юйский Шунь”. Яо сказал: “Да, я слышал о нем. Каков же он?” Сыюэ ответили: “[Он] — сын слепого, отец [его] склонен к порокам, мать — сварлива, младший брат — заносчив, но [Шунь] своей сыновней почтительностью умеет поддерживать [среди них] согласие, постепенно направляя [их] к добру, так что они не дошли до преступления”. Яо воскликнул: “Я испытаю его!” После чего отдал [Шуню] в жены двух своих дочерей [68] , [чтобы] посмотреть, как [повлияют] его добродетели на двух женщин.
62
В трактате Хань Фэй-цзы сообщается, что Дань-чжу был казнен Яо, причем его имя ставится в один ряд с именами Шан-цзюня — сына Шуня, У-гуаня и других казненных правителей. Тем самым философ подчеркивает беспристрастность идеальных правителей древности Яо, Шуня, иньского Ци и др. (см. ЧЦЦЧ, т. 5, Хань Фэй цзи цзе, гл. 17, стр. 310). В кругу ученых, группировавшихся вокруг издания Гу ши бянь, выдвигалась также гипотеза о том, что Дань-чжу был не сыном Яо, а представителем южных племен мань (см. Гу ши бянь, ч. 7, гл. I, стр. 302–310), но она не была в достаточной мере подтверждена источниками.
63
Гун-гун — название должности, что ясно видно из дальнейшего изложения событий, связанных с назначением Чуя. Позднее гун-гун стал именоваться сыкуном ***. В то же время Гун-гун совершенно отчетливо выступает и как имя древнего персонажа. Такой переход должности в фамилию для ранних периодов — явление обычное.
Следует отметить противоречивое отношение китайских источников к фигуре и роли Гун-гуна. Если в Шан шу, Го юй и Ши цзи он представлен порочным и злым, лишенным хороших качеств, то в И чжоу шу (гл. Ши цзи цзе) говорится о его выступлении против «больших чиновников», а в Хань Фэй-цзы есть сведения о выступлении Гун-гуна против Шуня (см. ЧЦЦЧ, т. 5, Хан Фэй-цзы гл. 24, стр. 243). Таким образом, Гун-гун вместе с Гунем и Хуань-доу порой предстают как сурово наказанные политические противники Шуня.
Одновременно в литературе Гун-гун выступает как мифический герой, сражающийся со многими древними правителями и богами. Изображается его борьба с Фу-си, Нюй-ва, Шэнь-нуном, Хуар-ди, Чжуань-сюем, Яо и Шунем (Хуайнань-цзы, Ле-цзы, Сюнь-цзы, Чжаньго цэ, Шань хай цзин). Сыма Цянь принял первую, ортодоксальную версию Шан шу.
64
В характеристике Гун-гуна, данной Яо, имеются слова сы гун мань тянь ***, в Шан шу соответственно: сян гун тао тянь ***. Существует две трактовки этой фразы. Первая: хотя «Гун-гун и кажется старательным, но воды разлились до небес», т. е. стихия оказалась сильнее его (так понял Легг: см. т. 3, стр. 24). Вторая: характер Гун-гуна осуждается «кажется почтительным, но пренебрегает Небом» (это отражено в переводе Шаванна — МИС, т. I, стр. 50). Нами принят второй вариант, так как в этом случае характеристика Гун-гуна выражена более четко.
65
Юэ *** — досл. «высокая гора» и, следовательно, сы юэ — «четыре высоких горы, пика», под которыми часто имели в виду четыре священные горы по странам света. Но уже в Шан шу под сыюэ подразумевается должностное лицо или лица. Цай Шэнь и сунский ученый Чжу Си (1130–1200) так называют чиновника, который ведал делами всех чжухоу, живших в районах четырех гор. Шаванн передал этот термин множественным числом: «управители четырех гор» (МИС, т. I, стр. 50). Исходя из текста Го юй, Вэй Чжао приравнивает сыюэ к сыбо *** четырем князьям и называет их «ответственными за жертвоприношения у четырех вершин» (см. Го юй, гл. 3, стр. 35–36). Если учесть, что в Шан шу, как и в Ши цзи, в дальнейших фразах, сыюэ употребляется с показателем множественности цянь *** или цзе ***, точка зрения Цай Шэня, Чжу Си и Легга, утверждавших, что это был один человек, не имеет достаточных оснований. Несомненно, что в тексте речь идет о нескольких знатных лицах, помощниках главного правителя.
Современные историки делают попытку вскрыть социальное значение термина сыюэ, понимая под ним вождей племен или старейшин. Обращение главного вождя (ди) к сыюэ за советом рассматривается как отражение форм первобытной демократии.
66
Сяминь может быть истолковано как «простой народ». Но, имея в виду то, что во II гл. народ после победы над наводнением «спустился с холмов [в долины] *** ся цю, мы взяли значение «народ, живущий в низинах».
В работе Э. М. Яншиной «Богоборческие мотивы в древнекитайской мифологии» при переводе этого же мифа о потопе из Шан шу словосочетание сяминь переводится «люди внизу», т. е. люди, живущие внизу (на земле), в противоположность богам, живущим наверху (на небе). Автор критикует вариант «люди, живущие в низинах» или «простой народ» у Легга и Карлгрена как «рационалистический». Не оспаривая значения данного словосочетания в мифах, переводчики для текста Сыма Цяня, базирующегося на обработанной и демифологизированной традиции, считают возможным оставить именно «рационалистическое» понимание этих слов.
67
Слова Яо даются переводчиками в форме вопроса. В западных переводах находим утвердительные предложения, которые меняют смысл фразы. Легг в переводе Шан шу, исходя из своего понимания сыюэ, пишет: «Вы [т. е. руководитель четырех гор], сумеете завершить мои предназначения. Я уступлю трон вам» (т. 3, ч. I, стр. 25). Шаванн, придавая фразе тот же смысл, переводит уже множественным лицом: «Вы [т. е. четверо управителей гор], сможете исполнить волю Неба; наследуйте мой трон» (МИС, т. I, стр. 51), что совсем непонятно, так как одновременная передача власти четырем лицам маловероятна.
68
В книге Ши бэнь и других источниках названы имена дочерей Яо, выданных замуж за Шуня: Э-хуан и Нюй-ин. Это бракосочетание отражает широко известный у древних народов обычай сорората, характерный для эпохи разложения первобытнообщинного строя общества. Имеется работа французского ученого Гранэ о сорорате в Китае (M. Granet, La polygamie sororale et sororat dans la Chine feodale).
Шунь приказал поселить женщин на реке Гуй-жуй [69] , и они [строго] блюли обязанности жен. Яо одобрил это и приказал тогда Шуню со старанием привести в гармонию пять отношений [70] с тем, чтобы им можно было следовать. Так [пять отношений] проникли в среду чиновников, и все чиновники вовремя стали исполнять свои дела [71] .
[Шунь] принимал приезжающих у четырех ворот [72] , и у ворот царил строгий порядок, а владетельные князья и [139] прибывающие из дальних мест гости все держались с почтением. Затем Яо послал Шуня в горы, поросшие лесом, и в низины, пересеченные реками. Там свирепствовали ураганы и сильные грозы, но Шунь не сбился с пути. Яо стал считать Шуня совершенномудрым и, призвав его, сказал: “Три года твои планы были совершенны, а слова приводили к успеху. Ты вступишь на императорский престол”. Шунь стал отказываться, уступая [более] добродетельным и не выразив радости [73] . [Однако] в первый день первой луны Шунь принял дела управления в [храме] Взнь-цзу. Вэнь-цзу был великим предком Яо [74] .
69
Гуйжуй понимается нами как название реки. В древности эта река, брала начало в горах Лишань, текла на запад и впадала в Хуанхэ. Некоторые комментаторы (Кун Ань-го, Хуанфу Ми) понимают иероглиф жуй *** в его прямом значении — «излучина реки», считая, что Шунь поселил своих жен «в излучине реки Гуй». Шаванн перевел это сочетание как названия двух рек — Гуй и Жуй, упомянув в примечании, что Жуй, по мнению комментаторов, небольшой приток реки Гуй (МИС, т. I, стр. 54).
70
Пять отношений (у дянь ***) или близкие к ним пять поведений (у цзяо ***), которые Шуню надлежало распространить в обществе, — непременный элемент древней этики и, по мнению древних философов, главное оружие в борьбе за гармонию общественных отношений. Эти пять отношений или моральных законов по каноническим книгампонимались так: 1. Справедливость отца ***. 2. Любовь матери ***. 3. Дружественное отношение старших братьев к младшим ***. 4. Уважительное отношение младших братьев к старшим ***. 5. Почтительность сыновей к родителям ***. Существовал и другой вариант этих пяти «отношений»: 1. Любовь между отцом и сыном (родителями и детьми) ***. 2. Справедливость в отношениях правителей и подданных: ***. 3. Различия между супругами (мужчинами и женщинами). 4. Порядок в отношениях между старшими и младшими. 5. Доверие между друзьями***.
71
Распространив «пять отношений» в семье и роде, Шунь ввел эти моральные нормы в среду чиновников, и все дела стали успешно выполняться. По-видимому, в данной грамматической конструкции прямым дополнением к глаголу жу служат те же «пять отношений». Иначе толкует это место Шаванн: «Затем он [Шунь] стал надзирать за чиновниками, и все чиновники назначались на свое место в свое время» (МИС, т. I, стр. 55).
72
«Четверо ворот», по Ма Юну (79-166), обращены на четыре стороны света, через них въезжали являвшиеся ко двору местные правители. Изучение развалин древних городов II–I тысячелетий до н. э. и археологические раскопки подтверждают, что в высоких стенах, окружавших эти города, были четыре главных входа по странам света.
73
Нами принято толкование Цай Шэня, предложенное им для аналогичного выражения в Шан шу — жан юй дэ *** — «уступал [более] добродетельным». Внутренний смысл такого отказа связан с преуменьшением Шунем своих возможностей.
74
Комментаторам не совсем ясно, какое место занимал Вэнь-цэу в общей системе легендарных персонажей древности. Шаванн внес в перевод уточнение: «Вэнь-цзу был предком Яо в пятом поколении» (МИС, т. I, стр. 56), исходя из позднейшей системы пяти поколений предков (*** ни — отец, *** Цзу — дед, *** цзэн-цзу — прадед, *** гао-цзу — прапрадед и *** да-цзу — предок в пятом поколении), однако такая детализация Шаванном не аргументирована.
И вот император Яо, состарившись,
75
Последней фразы в совпадающем тексте Шан шу не имеется. Она еще ярче подчеркивает конфуцианскую идею верховной власти Неба, без повеления которого не мог быть назначен правитель Поднебесной. В законченном виде эта концепция изложена в главе Вань Чжан трактата Мэн-цзы. Философ утверждает в своем ответе, что император — Сын Неба не имеет права передавать Поднебесную кому-либо, это может делать только само Небо. Когда Вань Чжан допытывается, каким же образом Небо осуществляет подобный акт, Мэн-цзы поясняет: «Сын Неба может представить человека Небу, но не может вынудить Небо отдать тому Поднебесную… Яо рекомендовал Шуня Небу, и Небо приняло его» (ШСЦ т. 40, Мэн-цзы чжу шу, кн. I, стр. 403). Трудно определить, принадлежит ли редакция данной фразы самому Сыма Цяню или же конфуцианцам позднейших эпох, внесшим это дополнение в текст «Исторических записок».
76
Название прибора сюань-цзи юй-хэн *** переведенное нами словом «астролябия», упоминается в сходном контексте в 27 гл. Ши цзи (т. 3, стр. 1291). По мнению китайских комментаторов, слова сюань и юй указывают на материал — яшму, из которой были сделаны отдельные части прибора, или на его цвет, а слова цзи и хэн — на механизм прибора, служившего для наблюдения за светилами. Хотя Шунь и получил от Яо приказ управлять Поднебесной от имени Сына Неба, но он не смел выполнить его без совета с Небом. Тогда он решил при помощи астрономического прибора проверить расположение семи главных светил, т. е. Солнца, Луны, Венеры, Меркурия, Марса, Юпитера и Сатурна. Благоприятное их расположение означало, что Небо не возражает против принятия Шунем власти.
Как показывают работы китайских ученых, подобные, даже самые простые, приборы могли появиться только в конце эпохи Чжоу, когда был достигнут определенный уровень развития науки и техники. Сошлемся, в частности, на мнение Чэнь Цзунь-гуя в его «Краткой истории астрономии в древнем Китае» (стр. 129). Можно предполагать, что Сыма Цянь имел в виду какой-то прототип армиллярной сферы хунь-тянь-и ***, существовавшей к эпохе Хань.
77
Эти жертвы — лишь часть большого перечня ритуальных служб и жертвоприношений эпохи Чжоу, переносимых Сыма Цянем в далекую древность. Тщательно разработанный ритуал жертв находим в Чжоу ли. Так, жертва лэй ***, предназначенная Верховному владыке, приносилась при смене правителя или династии. Такую жертву принес У-ван после победы над царством Инь (см. ШСЦ, т. 13; Чжоу ли, т. 3, стр. 921), Жертва инь*** относится к большим очистительным жертвам и жертвам Небу (Чжоу ли, раздел Чунь гуань, гл. Да цзунбо). Термин «шесть почитаемых» менее определенен и имеет многочисленные толкования. Чжэнь Сюань, например, включает в это понятие: 1. Пять планет: Венеру, Меркурий, Марс, Юпитер и Сатурн; 2. Двенадцать зодиакальных созвездий; 3. Звезду Сычжун ***; 4. Звезду Сымин *** (Сычжун и Сымин — четвертая и пятая звезды из китайского созвездия Вэньчан, находящегося возле звезд альфа и бэта Большой Медведицы); 5. Китайское зодиакальное созвездие Би ***, состоящее из восьми звезд (соответствует созвездию Тельца); 6. Созвездие Ци ***, состоящее из четырех звезд (соответствующее четырем звездам созвездия Стрельца).
Сложность точного определения «шести почитаемых» становится еще более очевидной из исторической справки Чжан Шоу-цзе, в которой отмечается, что ханьский император Ань-ди (107–126 гг. н. э.) приносил жертвы «шести почитаемым» к северо-западу от Лояна с такими же церемониями, как и при жертвоприношениях духам земли. Эти жертвы были отменены лишь в начале династии Цзинь, когда сановник Сюнь И, учитывая неясность понятия «шесть почитаемых», предложил установить новые жертвоприношения.
Жертвы ван *** приносились на расстоянии, в сторону почитаемого объекта — духов известных гор и больших рек. О жертвах бянь *** точных сведений в источниках нет. Под различными духами, по мнению Чжэн Сюаня, понимаются духи холмов и долин.
[Шунь] собрал пять знаков власти [78] , выбрал благоприятный месяц и день для приема всех старейшин и вождей и для вручения им знаков [их] власти [79] .
Во второй луне [Шунь] выехал на восток для объезда владений. Доехал до горы Дайцзун, возжег [там жертвенный] костер и по порядку принес жертвы горам и рекам.
Вслед за тем [Шунь] принял вождей восточных земель, привел в соответствие сезоны и месяцы и выправил [обозначения] дней [80] , ввел одинаковые музыкальные тоны, меры длины, объема и веса, упорядочил пять ритуалов [81] , установил подношения пятью видами яшмы, шелком трех цветов, двумя живыми и одной мертвой тварью [82] . [Что касается] пяти драгоценных изделий из яшмы, то по окончании представления их возвращали обратно [83] .
78
У жуй означали пять видов жезлов, вручавшихся в качестве внешних символов, власти знатным людям, носившим титулы гуна, хоу, бо, цзы и нань. Разработанная система подобных регалий зафиксирована в каноне Чжоу ли (ШСЦ, т. 12, Чжоу ли чжу шу, кн. 2, стр. 663). Танский комментатор Чжан Шоу-цзе приводит свидетельство некоего Кун Вэнь-сяна о том, что в V в. при перестройке храма Юя на горе Гуйцзи в земле было обнаружено множество жезлов и регалий, соответствующих описанным в Чжоу ли.
79
Наш перевод исходит из традиционного комментария к Шан шу (как и перевод Шаванна). Возможен и иной вариант: «Шунь собрал пять знаков власти, выбрал благоприятный месяц и день, принял всех правителей земель у четырех гор и возвратил им знаки власти». В этом случае иероглифы сыюэ выступают как географическое понятие. Учитывая, что Шунь постоянно советуется с сыюэ как со своими ближайшими помощниками и поручает им сложные дела, есть все основания принять традиционное толкование.
80
Чжан Шоу-цзе считает, что была введена единая для страны система исчисления сезонов, месяцев и обозначения дней. Применительно к эпохе легендарных правителей таких заключений, конечно, делать нельзя. И все же современные исследования говорят о раннем (начало Шан) обозначении дней циклическими знаками. Таков вывод Чжан Хун-чжао в книге «Разрешение спорных мест древнего календаря Китая» (стр. 14). Слова «выправил названия дней», возможно, связаны именно с широким использованием циклических знаков.
81
Под пятью ритуалами обычно имеют в виду пять обрядных разделов всего древнекитайского ритуала: церемонии жертвенные (цзи ли **), церемонии печальные (ай ли ***), церемонии гостевые (бинь ли ***), церемонии военные (цзюнь ли ***), церемонии радостные (цзя ли ***).
В Чжоу ли относительно этих обрядов сообщается следующее: «С помощью жертвенных церемоний служат всем духам в государстве… с помощью печальных церемоний скорбят о несчастьях, постигших государство… с помощью гостевых церемоний сближаются владения… с помощью военных церемоний объединяются владения… с помощью радостных церемоний сближается весь народ» (ШСЦ, т. 12, Чжоу ли чжу шу, кн. 2, стр. 639–656).
82
В Чжоу ли все дары строго расписаны, князья подносили куски шелка, обернутые в шкуры, сановники — ягнят, высшие чиновники — диких гусей, рядовые чиновники — фазанов, простолюдины — домашних уток, а ремесленники и торговцы — петухов (см. ШСЦ, т. 12, Чжоу ли чжу шу, кн. 2, стр. 664).
Комментаторы полагают, что под «двумя живыми тварями» имеются в виду ягненок и дикий гусь. Ягненок, никогда не отбивающийся от стада, считался символом преданности чиновника повелителю; дикий перелетный гусь — символом подчинения государю. Как ягненок, так и гусь быстро привыкают к человеку, фазан медленно приручается, но зато до смерти не изменяет своим привычкам, его стойкость использовалась как пример для чиновников. Домашняя утка, не улетающая от дома, — символ постоянства и привязанности к родным местам. Петух должен напоминать ремесленникам и купцам о необходимости своевременно выполнять свои обязанности.
83
По мнению Ма Юна и Кун Ин-да, после представления у государя «пять изделий» возвращались князьям и местным правителям, тогда как другие дары оставались при дворе. Но Цай Шэнь считает, что фраза о подношениях ошибочно поставлена после пяти ритуалов и должна быть перенесена в начало абзаца после слов «принял вождей восточных земель». Тогда смысл текста таков: Шунь, приняв дары, урегулировав ритуалы, унифицировав сосуды, завершал торжество и возвращался (направлялся в следующий район). Представляется, что убедительное толкование Цай Шэня удачно ликвидирует трудности, связанные с переводом так называемого «возвращения [яшмы]», — тогда пойдет речь о возвращении из восточной поездки самого Шуня. Однако необходимость считаться с существующим текстом Ши цзи не дает права менять структуру абзаца и последовать мнению комментатора.
В пятой луне [Шунь] выехал на юг для объезда владений, в восьмой луне выехал на запад для объезда владений, в одиннадцатой луне выехал на север для объезда владений и везде действовал, как в первой поездке. Возвратившись, [140] [Шунь] проследовал в храм предков, где принес в жертву особого быка.
Каждые пять лет [Шунь] совершал один объезд [владений], а чжухоу представлялись [ему] четыре раза. Владетельные князья подробно докладывали ему о положении [дел] по разговорам [людей], [они] ясно проверялись по [своим] успехам и [награждались] повозками и одеждой по заслугам [84] . [Шунь] впервые учредил двенадцать областей [85] и прочистил [русла] рек. Закон он построил на определенных наказаниях: ссылкой смягчались пять [тяжелых] наказаний [86] , плеть служила для наказания чиновников, палки — для наказания при обучении, золото — для откупа от наказания. Нанесение вреда по ошибке прощалось, упорство до конца в преступлении наказывалось.
84
Выражение бянь гао и янь *** переведено на основании текста Ли цзи (см. ШСЦ, т. 20, Ли цзи чжэн и, кн. 2, гл. II, стр. 534), из которого явствует, что Сын Неба при объезде владений требовал представления ему стихов. Знакомство со стихами и песнями, как утверждает чжоуский канон, давало правителю возможность узнать образ мыслей и жизнь народа и судить, как осуществляется правление. Поэтому мы перевели указанное выражение «подробно докладывали… по разговорам», понимая под «разговорами» мнения и речи населения, которые включались в донесения местных правителей. Такое толкование оправдано и грамматически, так как позволяет служебное слово и *** во всех трех случаях рассматривать в одной функции: «по разговорам…», «по заслугам…», «по успехам…». Возможно, однако, и другое толкование, отмеченное в комментарии Чжэн и. Бянь гао и янь в этом случае следует понимать так: владетельные князья подробно докладывали Сыну Неба о делах управления и настроениях народа не письменно, а устно, на словах. Это нашло отражение в переводе Шаванна (МИС, т. I, стр. 65), в переводе Легга (т. 3, ч. I, стр. 37) и Аллена (Herbert Allen, Historical Records, ch. 1, Original Records of Five Gods,стр. 285).
85
Вопрос о времени разделения древнего Китая на области и о числе этих областей давно дискутируется в китайской историографии, так как в древних книгах и у Сыма Цяня сообщается об этом много противоречивых данных. В традиционной литературе считается, что Юй создал области, а Шунь увеличил их число с 9 до 12, Бань Гу приписывает Яо создание 12 областей, которые Юй, покоритель наводнения, преобразовал в 9 (Хань шу, гл. 28, ч. I, стр. 1а).
В этой главе одновременно говорится о 12 правителях и 9 областях, что свидетельствует о противоречивости дошедших до Сыма Цяня преданий. Фактически деление на какие-либо области могло возникнуть лишь в чжоуском государстве.
Цуй Ши (XX в.) считает, что фраза относительно областей и рек выпадает из контекста, нарушая логику изложения, так как до этого говорится о поощрениях, а после — о наказаниях и откупах. Семь знаков об областях и реках, по его мнению, вставлены позднее (Цуй Ши, Исследование истоков Ши цзи, гл. 2, стр. 4). Мысль Цуй Ши логична, но тогда следует признать существование такой же интерполяции и в тексте Шан шу.
86
Пять тяжелых наказаний в древности: клеймение, отрезание носа, отрубание ног, кастрация и смертная казнь.
Достойно уважения! Достойно уважения! Ведь наказания применялись умеренно! [87] .
Когда Хуань-доу выдвинул Гун-гуна, Яо говорил, что он не подходит, [но все же] испытал его [на должности] смотрителя работ. Гун-гун действительно оказался порочным и злым. [Когда] сыюэ предложили Гуня для обуздания разлившихся вод, Яо считал, что он не подходит, но помощники настойчиво просили испытать его. Гуня испытали, однако успеха он не добился, и народ поэтому оказался в затруднении.
87
Существует несколько толкований последнего абзаца. Все сказанное может рассматриваться как описание деяний Шуня, а заключительные слова как похвала ему и его политике со стороны летописца. Такому пониманию (принятому и нами) соответствует пунктуация нового издания Ши цзи под редакцией Гу Цзе-гана. Шаванн весь период со слов «ссылкой смягчались…» превращает в прямую речь Шуня, завершающуюся словами, обращенными к помощникам: «Будьте осторожны! Будьте осторожны! Ведь только наказаниями вы поддерживаете спокойствие» (МИС, т. I, стр. 66). В переводе аналогичного текста из Шан шу Легг выделил как прямую речь лишь последние слова, обращенные, по мнению переводчика, к самому Шуню, с чем нельзя согласиться (Легг, Китайские классики, т. 3, ч. I, стр. 39).
[Кроме того, племена] саньмяо неоднократно поднимали восстания между реками [Янцзы]цзян и Хуай[хэ] и в области Цзинчжоу [88] . Поэтому Шунь, возвратившись, доложил [обо всем] императору и просил сослать Гун-гуна в Юлин, чтобы повлиять на племена ди на севере; изгнать Хуань-доу в Чуншань, чтобы повлиять на племена мань на юге; переселить саньмяо в Саньвэй, чтобы повлиять на племена жун на западе; выслать Гуня в Юйшань, чтобы повлиять на племена и на востоке [89] . [После того, как] все четверо были наказаны, вся Поднебесная покорилась [90] .
88
Древняя область Цзннчжоу (см. гл. 2) лежала западнее междуречья Хуайхэ — Янцзы, а племена саньмяо проживали в междуречье и в Цзинчжоу, вот почему в тексте говорится о двух районах восстаний.
89
Юлин — упоминался в прим. 40. Гора Чуншань в трактате Хуайнань-цзы названа крайней южной горной вершиной. По танским и сунским источникам (Тун дянь, Тайпин юй лань), гора Чуншань находилась в уезде Лиян (современная провинция Хунань). Саньвэй — название гор на территории современною уезда Дуньхуан в провинции Ганьсу. Гора Юйшань находилась на территории современного уезда Линьи в провинции Шань-дун.
Слово бянь *** переведено по-русски «повлиять на…», так как Шунь, очевидно, стремился не только наказать непокорных и виновных, но и обезопасить свои рубежи и повлиять на соседние племена. Сыма Чжэнь предлагает иную трактовку, считая, что сосланные должны были сами изменить свой облик, одежду, привычки и, превратившись в варваров, повлиять на них. Вряд ли можно принять толкование Сыма Чжэня. Во-первых, ниже Сыма Цянь ясно говорит, что их «переселили для отражения горных и лесных демонов». Иероглиф юй *** — «отражать» служит как бы ключом к пониманию иероглифа бянь. Во-вторых, иероглиф бянь встречается в аналогичном значении в трактате Мэн-цзы: «Я слышал, о влиянии на варваров с помощью церемоний и установлений Ся, но не слышал о людях, изменившихся под влиянием варваров» (ЧЦЦЧ, т. I, Мэн-цзы чжэн и” гл. 5, стр. 230).
Встречается несколько вариантов рассказов о Гуне. В Шан шу, послужившей источником для Сыма Цяня, Юй ссылает своего отца Гуня на гору Юйшань. В Люй-ши чунь-цю Гунь выступает как противник Яо и Шуня (ЧЦЦЧ, т. VI, стр. 267), то же самое — у Хань Фэй-цзы (ЧЦЦЧ, т. V, стр. 243). В противоречивых данных о Гуне, по мнению Э. М. Яншиной, сказалось соединение героев разных мифов, проявились наслоения разных периодов. Она пишет: «Имя Гуня было объединено с именами мудрых правителей Яо и Шуня сравнительно поздно, в период историзации мифологии в классовом обществе и циклизации в конфуцианской традиции вокруг трех фигур идеальных правителей — Яо, Шуня и Юя — мифологических сказаний, ранее не имевших к ним никакого отношения» («Богоборческие мотивы…», стр. 81).
90
Этой фразой Сыма Цянь подводит как бы известный итог политике Шуня, направленной на укрепление страны. Сослав Гун-гуна, Хуань-доу, племя саньмяо и Гуня на окраины для борьбы с иноплеменниками, Шунь, во-первых, избавился от неугодных ему вождей и племен, которые не раз поднимали восстания, и, во-вторых, создал некий барьер между собой и иноплеменниками. Когда Шунь таким путем обезопасил себя с внутренней и внешней стороны, вся Поднебесная, по преданию, признала его власть.