Истории для любопытных. Из коллекции Альфреда Хичкока
Шрифт:
— И что вы заметили? — спросила Нэн, наклоняясь к нему.
— Эти картины — подделки, — ответил Макальбин.
Нэн выпрямилась и нахмурилась.
— Вы думаете, кто-то торгует фальшивыми картинами Бабули Гудволлер?
— Сначала я так и подумал. Тогда я осторожно, обиняками, расспросил работников галереи. Это очень солидное художественное заведение на Постстрит, и я выяснил, что картины они получают из Пэксвилла, штат Коннектикут, из художественной галереи городка для престарелых, в распоряжении которой уже несколько лет находится вся продукция
— Но, Рой, — сказала милая девушка, — что бы это могло значить?
— Если я прав, — ответил он, — а я разбираюсь в живописи в достаточной степени, чтобы быть в этом уверенным, — это значит, что в Пэксвилле творятся странные вещи. Видите ли, Нэн, мне уже приходилось писать о подделке произведений искусства, хотя тогда речь шла о старых мастерах. Я убежден, что дюжина полотен, которые я видел во Фриско, фальшивки. Как и большинство тех, что выставлены в художественной галерее Бримстоуна, где мы с вами нынче утром и познакомились.
У Нэн перехватило дыхание.
— И что, по-вашему, за всем этим кроется, Рой?
— Возможно, всего лишь то, что Бабуля — ведь ей уже за девяносто — просто потеряла былую производительность и, чтобы выполнять все заказы, завела подручного. — Макальбин откинулся на спинку стула, и на его полном лице заиграли отблески огня. — Однако, Нэн, я приехал сюда потому, что мне пришла в голову другая версия.
— И в чем она заключается?
— Это пэксвилльское заведение — целиком частное. Я проверил. Еще я выяснил, что у Бабули Гудволлер нет близких родственников. А что, если старушку хватил удар, и она больше не может рисовать? — Макальбин провел краем бокала по подбородку. — Или предположим — самое интригующее, — что королева американского примитивизма взяла да и померла. В интересах тех, кто связан с Пэксвиллом, делать вид, будто она по-прежнему жива.
— Жуть какая, — промолвила девушка. — Зачем кому-то могло понадобиться выдавать Бабулю за живую, если она умерла?
— Пока Бабулины произведения исправно сходят с конвейера, в Пэксвилл исправно текут денежки. Казуэлл и парочка его приятелей заправляют фирмой, которая занимается сбытом работ Бабули. У них, знаете, лицензия на использование ее произведений для открыток и календарей.
— Да, и в моем подарочном магазине они есть. — Нэн положила свою изящную руку на стол. — Пожалуй, то, о чем вы говорите, не лишено правдоподобия. И все равно, просто не верится, что кто-то способен на такую мерзость. А что думают другие люди, с которыми вы обсуждали вашу версию?
— Я не особенно доверчив, — тихо сказал Макальбин. — Как правило.
— Что ж, очень лестно, что вы доверились мне. Жутковатая у вас гипотеза.
— Не просто гипотеза. Пару дней назад, когда я наведывался в Пэксвилл, я стянул там мастихин и чашку, которые якобы принадлежат Бабуле. Когда я здесь все закончу, я отошлю их в Вашингтон проверить на отпечатки — а отпечатки там есть.
— Ясно, — сказала Нэн. — И сколько вы еще здесь пробудете?
— Мне по-прежнему хочется осмотреть в Пэксвилле Бабулин коттедж, — ответил Макальбин. — А поскольку я стараюсь не исключать никаких возможностей, я даже попробую взглянуть на саму Бабулю.
— Не исключено, что я смогу вам помочь.
— Даже так?
Девушка снова нахмурилась.
— Я все обдумаю и дам вам знать, — сказала она.
— Я слишком долго говорил тут о своей персоне, — сказал Макальбин. — Ваша очередь, Нэн. Расскажите о себе.
Закусив губу, девушка посмотрела на свои ладони. Затем подняла голову и улыбнулась:
— Ну, хорошо, Рой…
Назавтра день выдался сухой и ясный. В десять утра Нэн позвонила Макальбину. Тот сидел на краешке кровати в номере гостиницы «Бримстоун» и делал заметки в одном из тех дешевеньких блокнотов, которыми так любил пользоваться.
— Думаю, я смогу вам помочь, — сказала девушка.
Макальбин машинально написал ее имя на полях блокнота.
— Но чем, Нэн? Я не хочу, чтобы вы впутывались в это пэксвилльское дело.
— То, что вы мне вчера рассказали, не дает мне покоя. Мне просто не по себе, как подумаю, что здесь такое творится, — ответила она. — Итак, вы сказали, что еще не вполне уверены. Думаю, вы должны удостовериться окончательно. Может быть, я помогу вам кое-что выяснить.
— Большое спасибо, Нэн. И все же дело рискованное…
— Только не ломайте из-за меня свои планы, Рой. Однако у меня есть идея.
— Давайте, я слушаю.
— Один мой знакомый работает в Пэксвилл-вудз, — сказала Нэн. — Что бы там по-вашему ни творилось, Бен — честный человек.
— Значит, Бен. И что же?
— Вы говорили, что хотите проникнуть туда, взглянуть на коттедж, где живет Бабуля.
— Именно так. Вы хотите сказать, этот ваш друг, честный Бен, может провести меня внутрь?
— Я могу его спросить. Хотела сначала убедиться, что вы не против.
Макальбин кивнул в телефонную трубку:
— Похоже, вариант неплохой.
— Я свяжусь с Беном и постараюсь что-нибудь устроить на сегодняшний вечер или на один из ближайших, — сказала Нэн, как всегда тихо и мягко. — Если не возражаете, я бы хотела сама вас подвезти.
— Не уверен, что для вас это будет безопасно.
— Рой, я хочу помочь. Пожалуйста.
Он снова кивнул.
— Хорошо, Нэн.
— Я перезвоню вам, как только что-нибудь выяснится.
— Спасибо, Нэн. Я вам очень признателен.
Она перезвонила меньше чем через два часа.
Вечером того же дня Макальбин стоял в сгущающихся сумерках и прислушивался. Повсюду царила холодная тишина. Он протянул руку и дотронулся до проволочной калитки в высокой, надежной ограде. Затем очень медленно повернул ручку. Калитка открылась, но ничего, похожего на вой сирены, он не услышал. Макальбин шумно вздохнул. Друг Нэн выполнил обещание. Макальбин проскользнул в калитку и закрыл ее за собой. Здесь был перелесок — вытянувшиеся, стылые деревья, хрусткие груды опавших листьев. Он медленно пошел вниз по склону, двигаясь как можно тише.