Истории для любопытных. Из коллекции Альфреда Хичкока
Шрифт:
Через несколько минут он увидал огни нужных ему коттеджей. В этом секторе свет горел в трех домиках из шести. Не выходя из-под деревьев, Макальбин остановился и достал из кармана пальто нарисованный от руки план. Домик Бабули был третьим слева. Макальбин перевел взгляд с блокнотной странички на коттеджи. В том, где жила она, окна были освещены. Он убрал бумажку и достал миниатюрную фотокамеру.
Работников рядом с коттеджем видно не было. На всякий случай Макальбин подождал в тени деревьев. Затем, когда на окрестности стала медленно опускаться ночь, двинулся к цели. Дойдя до домика Бабули он, низко пригнувшись, обогнул угол под прикрытием
Внутри по радио играла музыка прошлых лет. Качалось кресло-качалка. Макальбин приготовил камеру и подошел к окну. Вытянулся во весь рост и кое-как заглянул внутрь. Посреди обшитой сосной комнаты стоял мольберт. На мольберте — картина с крошечными фигурками людей, катающихся на санях. Макальбин увидел седую голову и спину в шерстяной шали. Слабая рука клала мазки грязно-коричневой краски на бока крошечной лошадки. Макальбин щелкнул камерой.
Рука отложила в сторону кисть, затем сняла седой парик. Казуэлл поднялся, отбросил шаль и направил пистолет прямо в окно.
Макальбин отпрянул и бросился бежать — в другом направлении, не той дорогой, что пришел.
Последние отблески дня угасли, зыбкая синяя темень затопила лес. Деревья становились все чернее. Со всех сторон Макальбина обступала безмолвная, зловещая ясность. Он с силой прижимал растопыренные ладони к своей мягкой груди, жадно хватал холодный воздух раскрытым ртом. Макальбин пытался дышать неслышно, но пока он медленно взбирался по лесистому склону, из груди его начал вырываться хриплый свист.
Макальбин прислушался к погоне, но ничего не услышал. Зыбкий, холодный туман затоплял пространство меж заострившихся, голых деревьев. Макальбин устремился дальше, вверх по склону. Листья хрустели, как ни осторожно он ступал; шум от его шагов эхом отдавался в подлеске. Макальбин снова остановился и стал напряженно слушать. Ни звука, не считая его собственного дыхания. Боль в груди проникала все выше, сжимая легкие. Он перевел дух и двинулся дальше.
Макальбин не мог уследить за деревьями. Ему казалось, что они перебегают с места на место. Он стал, вгляделся в темноту — и от изумления резко втянул в себя воздух. На верхушке холма кто-то неподвижно стоял и ждал; ждал терпеливо, темный и прямой, словно одно из этих мертвых деревьев. Макальбин был уверен, что там, наверху, по левую руку, стоит какой-то человек — вероятно, кто-то из здешних работников, крупный мужчина — и поджидает его. Макальбин упал на четвереньки и медленно пополз прочь от зловещей фигуры. Он прижимался к земле, обдирая ладони и холеные коленки о колючки и обломки отвалившихся сучков. Через несколько долгих минут он, озираясь, поднялся и тут же бросился наземь. На горизонте его поджидал еще кто-то — другой человек, со скрещенными на груди руками, ноги широко расставлены, силуэт размыт надвигающимся туманом, но он, несомненно, там был.
Макальбин пополз в другом направлении, еще тише, еще медленнее. Он старался делать все беззвучно, перемещаться и дышать, не привлекая внимания. Туман сгустился, надвигающаяся ночь становилась все промозглее. Макальбин взглянул на часы. Оказалось, что он пробыл в перелеске всего тринадцать минут. Он снова вздохнул и двинулся вперед.
Спустя целую вечность — а на самом деле еще минут одиннадцать — он вышел к границе леса и увидел перед собой, у дороги, небольшую расчищенную площадку, где Нэн поставила машину. Нэн была по-прежнему там: в тени колючих, утыканных хвоей ветвей виднелся ее автомобиль. Не задумываясь теперь о сигнализации, Макальбин кинулся к проволочной ограде, подпрыгнул, схватился и перелез через нее. Сирена молчала.
Макальбин приземлился и ринулся к машине. Распахнул дверцу и бросился на сиденье рядом с водительским.
— Быстрей отсюда, — сказал он и осекся.
За рулем сидел Казуэлл, все с тем же небольшим револьвером в руке. Другую руку он протянул к радио и выключил его.
— Хотел послушать прогноз погоды. Похоже, завтра может выпасть снег. Того и гляди пойдет, вам не кажется?
К Макальбину вернулась способность дышать.
— Где Нэн?
— Один из моих помощников отвез ее домой.
— Вам это просто так не сойдет, Казуэлл, — вы гнали меня, как какого-то дикого зверя, да еще похитили Нэн Хендри. Мы в Коннектикуте, в пригородной зоне, а не в каком-нибудь средневековом королевстве.
— Никто ее не похищал, она жива и здорова, — ответил Казуэлл. — Просто Нэн, знаете ли, с нами заодно, как и многие другие. Вы сами, мистер Макальбин, указывали на то, как много местных жителей обязаны Бабуле своими доходами. В общем и целом, старуха приносила нам около полутора миллионов в год. Когда она умерла — нынешней весной, — мы решили не обращать на это внимания. Сымитировать ее чудовищно упрощенный стиль весьма легко. Бабулины творения производит для нас один молодой художник, приятель Нэн. Вы первый, кто влез в наше маленькое дельце.
— Я совершил ошибку, доверившись Нэн, да?
— Никогда никому не доверяйтесь без необходимости, — отозвался Казуэлл. — Мне не особенно хотелось посвящать в Бабулино предприятие два с лишним десятка людей в Пэксвилле и по соседству. Однако сложный план нередко подразумевает большое число участников.
— Бабуле Гудволлер и так уже стукнуло бы девяносто лет. Сколько еще вы сможете скрывать ее смерть?
— Еще по меньшей мере лет пять, — ответил Казуэлл, — что принесет нам пять миллионов с лишком. А то и больше, если удастся парочка задуманных нами планов реализации товара. Тогда мы, пожалуй, позволим ей умереть. Если бы мы попытались подарить ей жизнь вечную, зародилась бы жадность, возникли бы подозрения. К счастью, у Бабули, как и у вас, нет близких родственников, никого, кто мог бы вмешаться. Она тоже была независимой, самостоятельной личностью.
— Не сказал бы, что у меня совсем нет связей. Что вы намерены делать?
— Мне знакомо ваше упрямое, а зачастую и необузданное стремление к истине, — сказал Казуэлл. — Отпустить вас? Нет, не выйдет. Вас нельзя подкупить, молчать вы ни за что не станете. Та чашка, которую вы украли, меня тоже очень беспокоит. На ней могли остаться мои отпечатки, а они кое-где занесены в дело. Нет, в настоящий момент отпустить вас не представляется возможным.
— Что вы себе позволяете? Думаете, вы можете убить меня, потому что я раскрыл ваши игры?
— Мы не собираемся убивать вас, мистер Макальбин, — сказал Казуэлл. — Мы оставим вас здесь, от греха подальше.
— И как вы думаете держать меня в доме престарелых?
— Очень просто.
Дверца за Макальбином распахнулась, кто-то зажал ему рот и выволок из машины.
В течение недели ему вырвали все зубы, обесцветили волосы, сморщили кожу, положили в бунгало с интенсивной терапией и напичкали сильнодействующими препаратами. Макальбину внушили, что он очень стар и болен, — и он еще очень долго этому верил.