Истории Хейвена
Шрифт:
— Давай сюда. Поесть не помешает. Гарденер, надо сказать, уважал Мосса больше, чем троих предыдущих «помощников»… похоже на то, что он был ему глубоко симпатичен.
Когда, они направились к кораблю, шлепая по утоптанной тропинке, Мосс осмотрел его с головы до брюк и ботинок, заляпанных вчерашней глиной.
— Ты, я вижу, тоже оклемался.
И это, собственно говоря, было все, что мистер Фриман Мосс сказал ему в тот день.
Опустив несколько шлангов в траншею, они заготовили еще с десяток на смену, чтобы откачивать воду непрерывно. Эти «кишки», как называл их Мосс, представляли собой огромные матерчатые кольца, которые, по мнению Гарденера, когда-то верно служили пожарным. Они приняли
— Уф, давай-ка еще несколько штук сюда, туда и туда тоже, — сказал Мосс; это было, собственно говоря, все, что он мог предложить по этому поводу.
Еще не начав качать, он снабдил Гарденера набором V-образных зажимов, предназначавшихся для могущих дать течь насосов.
— Если они разлезутся, то фонтанов будет не меньше, чем в Версале или Сан-Суси. Если ты видел когда-нибудь отбившийся от рук пожарный шланг, то представляешь, чем это чревато. А у нас нет лишних помощников, стоящих наготове и перекрывающих дырявые шланги с утра до ночи.
— Ну что ж… добровольцы не ломятся к нам толпой… Фриман Мосс молча окинул его взглядом. Потом выдавил:
— Смотри в оба, Гард. И имей в виду, что нам час придется надрываться, чтобы ликвидировать течи.
— А разве ты не можешь следить за напором, вместо того чтобы дурью маяться со всеми этими зажимами? Мосс обиженно вытаращил глаза.
— Будь уверен, — сказал он, — что ни ты, ни я не сможем уследить за мощнейшим напором воды в насосе; а течь мы не засечем до Судного Дня.
Гарденер взял его за руку, усмехаясь.
— Ладно, я ведь только спросил, — виновато пояснил он.
— Мир.
В ответ тот только хмыкнул в своей неподражаемой манере.
Уже к половине десятого вода с огромной скоростью убывала из траншеи, освобождая корабль. Вода была холодной и прозрачной, как слеза действительно, как слеза, точнее не скажешь. Можно сказать, что они создали рукотворную реку. Им оставалось только сидеть в тени, на темной, влажной земле, усеянной хвоинками и шишками, и наблюдать за работой насоса; довольно утомительно сидеть, не спуская глаз с пульсирующих пожарных шлангов, и укорачиваться от сбивающих с ног струй, вырывающихся время от времени из прорех. Мосс из предосторожности, регулярно перекрывал насос, чтобы они могли поменять прорвавшиеся шланги или поставить зажимы; как правило, после этих манипуляций им приходилось перебираться в другое место, так как их лежбище оказывалось мокрым, как после тропического дождя.
К трем часам поток начал выворачивать близлежащие кустики, а часов в пять Гарденер услышал глухой треск падающего дерева. Он вскочил на ноги и вытянул шею, но все случилось слишком быстро, так что поток уже унес дерево.
— Судя по звуку, это старая сосна, — прокомментировал Мосс. Теперь настала очередь Гарденера молча уставиться на Мосса.
— А может, и ель, — усомнился Мосс с абсолютно серьезным лицом. Гарденеру показалось, что он шутит, разыгрывает его, ну хоть чуть-чуть.
— Как ты думаешь, вода уже достигла дороги?
— Подозреваю, что так оно и есть.
— Так что же, она размоет дорогу?
— Нет. Горожане уже протоптали новую магистраль. И ничего особенного. Полагаю, движение будет прервано на пару дней, но и в лучшие времена здесь редко кто проезжал, а уж теперь…
— Да, я это заметил, — подтвердил Гарденер.
— Чертовски здорово, с моей точки зрения. С отдыхающими всегда одни неприятности… Прикинь, Гарденер, — я чуть перекрою напор в насосах, но они все равно будут выкачивать пятнадцать или даже семнадцать галлонов в минуту, и так — всю ночь. При том, что работают все четыре насоса, это составит три тысячи восемьсот галлонов в час, а сколько за ночь? Не плохо для бросовой техники, а? Давай-ка,
Мосс заявился и на следующий день, в субботу, в своем старом «Понтиаке», и привез еще несколько насосов мощностью тридцать пять галлонов в минуту, три тысячи восемьсот галлонов в час.
Ну а на следующее утро, в воскресенье, его не было. Он вышел из игры, покинув Гарденера и предоставив ему возможность размышлять над старой, как мир, альтернативой.
Вариант первый: "Делай свое дело, как обычно".
Вариант второй: "Беги отсюда". Он уже пришел к выводу, что, если Бобби умрет, потребуется не более получаса, чтобы организовать несчастный случай со смертельным исходом, который положит конец его мытарствам. Если он решил бежать, известно ли это им заранее? Гарденеру так не казалось. Он, как и все уцелевшие хэвенцы, играет в покер довольно старомодным способом: не открывая карт. Ох, к слову, как далеко ему удастся уйти, чтобы скрыться от их губительного излучения. Да и удастся ли вообще вырваться за пределы весьма ограниченного пространства, в котором только и может обитать мутировавший хэвенец?
Гард предполагал, что далеко он не уйдет. Ну, Дерри, Бангор, даже Огаста… но все это слишком близко. Портленд? Может быть? Возможно. На ум ему пришла аналогия с курением.
Когда ребенок начинает курить, он рад, если может выкурить сигарету до половины и не вывернуться наизнанку. Шесть месяцев практики дают ему возможность выкуривать от пяти до десяти штук в день. Дай сигарету трехлетнему ребенку — и ты получишь кандидата на рак легких, выкуривающего по две с половиной пачки в день.
А теперь переставим события местами. Скажи ребенку, сделавшему несколько первых затяжек и позеленевшему от тошноты, что он должен бросить курить, тогда, вероятно, он падет ниц и поцелует тебе задницу. Застукай его, выкуривающего пять-десять сигарет в день, и ты натолкнешься на его безразличие… он пояснит, что приспособился к этой дозе, что и компенсирует ему отказ от сладостей, когда он взволнован или расстроен.
Исходя из своего собственного опыта, Гарденер знал, что увещевать курильщика бесполезно. Скажи ему прекратить забивать гвозди в крышку собственного гроба, и он схватится за грудь, как от инфаркта… а все это для того, чтобы ты не выхватил пачку сигарет из нагрудного кармана его рубашки. Курение, как Гарденер знал из своего более успешного опыта борьбы с этой привычкой, это, все равно что попытка дополнить и скрасить свое физическое существование. В первую неделю без сигарет курильщик страдает от жажды, головных болей, мышечных спазм. Доктора приписывают витамин В 12, чтобы сгладить самые тяжелые симптомы. Однако, они знают, что ничто не компенсирует экс-курильщику отказ от сигарет, ничто не купирует чувство потерянности и депрессию в течении еще шести долгих месяцев, до того момента, когда курильщик полностью освободится от моральной и физической зависимости.
Вот и Хэвен, — думал Гарденер, пуская насосы на полную мощность, — ни дать, ни взять — накуренная комната. Сначала их мутило… словно компанию школьников, впервые затягивающихся в кустах за школой. Но теперь-то, они свыклись с этим воздухом, почему бы и нет? Все они теперь заядлые курильщики. Это в воздухе, которым они дышат, и один Бог знает, какие перемены свершаются и еще свершатся в их сознании и телах. Ведь губительные перемены уже дают себя знать через полтора года постоянного курения. Ведь пишут же об участившихся случаях мозговых опухолей среди поселения городов с повышенным уровнем загрязненности воздуха или, не дай Бог, районов, подвергшихся излучению ядерных реакторов. А какие же перемены произойдут с нами?