Истории Хейвена
Шрифт:
Так оно и было до семнадцатого июля, до того самого дня, когда Хилли совершил свой первый фокус.
3
Мистер Робертсон Дэвис (да проживи он еще тысячу лет) в своей "Дептфордской трилогии" предположил, что наше отношение к магии и всему магическому напрямую зависит от нашего отношения к реальности (или тому, что принято считать реальностью), и обратное: наше отношение к реальности во многом определяется отношением к целому миру непознанного, в котором мы — не более чем дети в дремучем лесу, даже самые старшие и опытные из нас (даже сам мистер Дэвис, надо полагать); в дремучем лесу, где некоторые деревья
Хилли Браун, казалось, был создан для того, чтобы существовать в мире чудес. Он и сам был в этом убежден, и его мнение никогда не менялось, несмотря на все те многочисленные «переделки», в которые он регулярно попадал. Хилли пленился загадочной прелестью мира, отражение которого он видел в блестящей поверхности елочных игрушек, которыми его родители каждый год украшали рождественскую елку (Хилли тоже было порывался им помочь, но опыт научил его, — также, как и его родителей — что соприкосновение рук Хилли с елочной игрушкой неизбежно ведет к гибели последней). Для Хилли мир казался ошеломляюще ярким, словно кубик Рубика, который он получил на свой девятый день рожденья (кубик был ошеломляюще ярким ровно две недели, а далее его постигла обычная участь). Следовательно, его отношение к магии было вполне предсказуемо — он любил ее. Магия была просто создана для Хилли Брауна. К несчастью, Хилли Браун, подобно Дунстаблу Рамзи в "Дептфордской трилогии" Дэвиса, был не создан для магии.
Так уж случилось, что в десятый день рожденья Хилли Брайен Браун отправился на Дерри Мэлл, чтобы купить дополнительный подарок для сына.
— Мой отец забыл купить что-нибудь для Хилли, Брайен, — сообщила Мэри в обеденный перерыв. — Он хотел бы, если уж ты все равно заедешь на ярмарку, чтобы ты купил ему какую-нибудь игрушку. Он вернет тебе деньги, когда все утрясет со своей чековой книжкой.
— Согласен, — отозвался Брайен, подумав: "Когда рак свистнет".
— Спасибо, дорогой, — она была действительно благодарна. Она прекрасно знала, что ее отец — который теперь обедал у них уже семь раз в неделю, вместо обычных пяти, — был как бельмо на глазу у ее мужа. Но он никогда и вида не показывал, и за это Мэри любила его еще больше.
— Что же, по его мнению, должно понравиться Хилли?
— Он сказал, что представляет это на твое усмотрение, — сказала Мэри.
"Как всегда", — подумал Брайен. Итак, в тот вечер он обошел всю распродажу, несколько магазинов с игрушками, высматривая всяческие игры, куклы (куклы для мальчиков проходили под эвфемизмом "действующие фигуры"), конструкторы, комплекты инструментов (Брайен, увидев обширный набор юного химика, представил себе Хилли, смешивающего эти вещества в пробирках, и поежился). Ничего подходящего; за свои десять лет жизни его старший сын достиг того самого возраста, когда он слишком развит для детских игрушек и еще слишком мал и недостаточно искушен в житейских делах для таких наборов юного химика или моделей самолетов на газовом топливе. Ничего не подворачивалось, а, между тем время шло. Торжество по поводу дня рождения Хилли было запланировано на пять вечера, а было уже двадцать минут пятого. Времени хватит только для того, чтобы добраться домой.
В этот самый момент на глаза попался набор фокусника. "Тридцать новых фокусов!", — гласила надпись на коробке. Хорошо. "Многие часы радости для юного фокусника!" Тоже хорошо. "Для 8-12 лет", — гласила надпись. Замечательно. "Гарантирована безопасность для юных чародеев!", — вот это-то лучше всего. Брайен купил его и, спрятав под полой пиджака, понес в дом, пока возбужденный Ив Хиллман руководил Дэвидом, Хилли и тремя его друзьями, распевающими хором "Крошка Бетси из Пике".
— Ты как раз появился к праздничному пирогу, — сказала Мэри, целуя его.
— Сначала разверни это, хорошо? — и он протянул жене набор фокусника. Подходит?
Мэри окинула взглядом подарок и кивнула.
— Прекрасно, как раз то, что надо, — подтвердила она. — Когда настала очередь Хилли пришпиливать хвост ослу, он запнулся за ножку стола и всадил булавку в руку Стенли Джернигана, но пока этим неприятности ограничились.
Брайен воспрянул духом. Все действительно шло нормально. В прошлом году, уворачиваясь от Хилли во время «пятнашек», Эдди Голден запнулся о ржавую колючую проволоку, которую Хилли чудом перескочил (надо сказать, что Хилли просто не заметил кусок старой проволоки). Эдди пришлось доставить к врачу, который наложил ему три шва и сделал прививку против столбняка. Эдди дал плохую реакцию на противостолбнячную сыворотку, так что следующие два дня после дня рождения Хилли он провел в больнице.
Теперь Мэри улыбнулась и снова поцеловала Брайена.
— Папа благодарит тебя, — сказала она, — и я тоже. Все свертки Хилли открывал с удовольствием, но, когда дошла очередь до "волшебного ящика", он просто возликовал. Он бросился к деду (который в этот самый момент пытался отхватить добрую половину праздничного пирога, и чуть было не порезался из-за бурной радости внука) и повис у него на шее.
— Спасибо, дедушка! Спасибо! Как раз то, что я хотел! Как ты догадался?
Ив Хиллман мягко улыбнулся внуку.
— Полагаю, я еще не забыл те времена, когда тоже был мальчиком, — сказал он.
— Потрясающе, дед! Ух! Тридцать фокусов! Смотри, Барни… Стремясь показать подарок Барни Эпплгейту, он зацепил углом коробки мамину кофейную чашку; чашка опрокинулась, кофе вылился и ошпарил руку Барни. Тот завопил.
— Прости, Барни, — сказал Хилли, пританцовывая. В глазах горел огонь. Только посмотри! Здорово! Просто улет!
Решив отложить до лучших времен те три-четыре подарка, которые Брайен и Мэри заблаговременно приготовили, выбрав по каталогу Шварца, Брайен и Мэри обменялись телепатическими взглядами.
"Ох, извини, дорогой", — говорили ее глаза. "Ну что ж… Хилли есть Хилли", — ответил он. И оба расхохотались, чем и привлекли на мгновение внимание собравшихся — Мэри никогда не забудет круглые, торжественные глаза Дэвида, — и снова все внимание обратилось к Хилли, открывавшему магический ящик.
— Я не удивлюсь, если мороженое в вафельных стаканчиках окончательно растает, — громко вставил Ив. Хилли, который поверил в этот вечер, что его дед самый замечательный человек на свете, побежал за мороженым.
4
Вышеупомянутый мистер Робертсон Дэвис, кроме всего прочего, предположил в своей "Дептфордской трилогии", что самые избитые истины, применимые к литературе, живописи, выезду лошадей на ипподроме, и также правдоподобному вранью, также применимы к магии: кто-то родился чародеем, а кто-то нет. Вот и Хилли не был создан для чародейства. В первой части "Дептфордской трилогии", в "Пятом ремесле", рассказчик, искушенный в магии (мальчик примерно одних с Хилли лет), проделывает ряд фокусов — довольно неудачно — на глазах снисходительной аудитории в лице одного мальчика (который значительно моложе фокусника, примерно как Дэвид), с неожиданным результатом: старший мальчик обнаруживает, что младший — прирожденный иллюзионист. Малыш поверг в смущение рассказчика, сделав первую попытку спрятать в ладони шиллинг.