Истории из пропавшего чемодана. Мифы Лазурного Берега

Даншох Алиса

Франциск считал, что Ницца, входившая в средние века в состав Прованса, должна вместе с ним перейти его короне. Однако графство придерживалось другой точки зрения и выбирало в покровители Савойскую династию. Возмущенный Франциск вступил в сговор с турками, рассчитывая с их помощью атаковать противника с моря. В 1543 году войска французского короля при турецкой поддержке осадили Ниццу. Повеселился Франциск вволю: порушил, покрушил, попортил, пограбил, да только город не сдался. Он оказал бешеное сопротивление – все жители как один встали на защиту родного гнезда. На помощь мужчинам пришли домохозяйки: они вышли на улицы, вооружившись тяжелыми предметами домашнего обихода. В руках разъяренной женщины валик для стирки белья из прочного оливкового дерева превратился в мощное оружие ближнего боя. Особенно отличилась прачка Катерина Сегюран. Как гласит народная легенда, Катерина выскочила из дома на улицу полуодетая, разгоряченная многочасовой стиркой. В

это время мимо проходил отряд турецких наемников, впереди которого шел бравый знаменосец. При виде врага у входа в свое жилище женщина пришла в ярость и изо всех сил ударила инородца со знаменем по голове тем, что держала в руках, – тяжелой деревяшкой. Дальнейшие события людская молва описывает по-разному. В одном из вариантов Катерина не ограничилась ударом валика. Она набросилась на упавшего оккупанта и прикончила его весьма оригинальным способом – перекрыла доступ воздуха чрезвычайно пышной своей грудью. В другом варианте решительная женщина не постеснялась задрать юбки и выставить на обозрение врага обнаженный зад гигантских размеров. Впрочем, обе версии привели к ошеломляющему результату – турки обратились в бегство.

Легенда об отважной Катерине Сегюран родилась не сразу. Она долго вызревала в недрах народного сознания и явилась на свет лишь в начале XVII века. Тут же нашлись неверующие, утверждавшие, что никакой Сегюран вообще не существовало. Однако простой люд, жаждущий героических поступков, реальных или вымышленных, не обратил никакого внимания на людей, лишенных воображения. Литераторы, со своей стороны, поддержали народное героическое творчество. В девятнадцатом веке появилось два произведения, посвященных отважной прачке Катерине. Поэт Андриоли разразился эпической поэмой в духе романтизма в ее честь, а драматург Тозелли воспел подвиг Сегюран в пятиактной пьесе. И, наконец, в двадцатом веке город Ницца решил воздать должное своей героине. Собранных средств хватило на мраморную стелу. Барельеф весьма символично прикреплен к останкам стены разрушенного замка. Памятник открыли 25 ноября 1923 года в день Святой Екатерины. С тех пор ежегодно в этот день члены комитета ниццарских традиций собираются у барельефа, чтобы почтить память отважной мифической жительницы города Катерины Сегюран.

Пикантные подробности героической легенды меня чрезвычайно позабавили. Они напомнили фривольные эпизоды итальянских новелл эпохи Возрождения. А вот монументальная инкарнация воительницы Катерины разочаровала. Авторы барельефа неудачно скопировали образ «Свободы на баррикадах» художника Делакруа. Им не только не удалось передать пафос момента, но они вдобавок лицемерно прикрыли обнаженную грудь героини, а сама она выглядит слишком мелкой и ординарной. С моей точки зрения, им надо было вдохновиться натурщицей, похожей на незабываемую сумасшедшую из фильма Феллини «Амаркорд». Вот это тело! Оно могло бы и подростков соблазнить, и неверных обратить в бегство.

Последовавшие за осадой Ниццы 220 лет отметились в жизни Ривьеры разного рода событиями глобально-местечкового значения. Зато в шестидесятых годах XVIII века произошло нечто, послужившее началом новой эры в истории края. Этим «нечто» стал приезд в Ниццу шотландца Тобиаса Джорджа Смоллетта. В честь него названа одна из центральных улиц города, однако 99,9 % прохожих с недоумением пожмут плечами, если вы обратитесь к ним с вопросом: «Who is this guy?» Так кто же он такой? Зачем приехал в Ниццу? За какие-такие заслуги удостоился улицы имени себя? Итак, кто, зачем и почему.

Английский писатель Тобиас Смоллетт

Г-н Смоллетт (1721–1771) был выходцем из обедневшей шотландской дворянской семьи и зарабатывал на жизнь тяжелым литературным трудом. Он писал сатирические романы в духе своего старшего современника Генри Филдинга, редактировал известные периодические издания и обладал редким даром наживать врагов и недоброжелателей. Он был насмешлив и дерзок, обличал всеобщие плутовство и эгоизм и не верил в доброту человеческой природы. Он самозабвенно высмеивал слабости, недостатки и пороки людей, не щадил ни себя, ни друзей, ни тем более всех остальных. Ему удалось перессориться и переругаться со всеми, что, впрочем, не мешало печататься и пользоваться успехом. То ли склочный характер, то ли неблагоприятный островной климат, то ли то и другое вместе взятое основательно подорвали здоровье автора популярных саркастических романов, статей и эссе.

Легочный недуг заставляет сорокадвухлетнего Смоллетта покинуть родину, променяв дожди и туманы на южное солнце и ласковое море. Весной 1763 года писатель приезжает в Ниццу и, с точки зрения окружающих, публично демонстрирует свое безумие. Ежедневно Тобиас появляется на берегу моря и погружает тело в холодную майскую морскую воду. Редкие прохожие

с изумлением смотрят на человека в воде, осуждающе покачивают головами и говорят друг другу: «Больной, что ли? Наверное, англичанин…» И они не ошибаются. Самое интересное, что, вопреки прогнозам местных врачей, Смоллетт не только не умирает, но ему становится лучше, о чем он сообщает в письмах к знакомым. Укрепив здоровье, Тобиас делится чувствами в «Письмах из Ниццы о Ницце и ее окрестностях», а затем в 1766 году появляются его «Путевые заметки о путешествии по Франции и Италии».

Достоверно известно и документально подтверждено, что на читателей сильнейшее впечатление произвело описание целительного воздуха Ниццы: «…сухой, тяжелый и эластичный, [он] подходит многим, кто страдает нервами, проблемами кровообращения…» Многие поверили писателю и стали зимой менять неуютный Альбион с его сыростью, дождем, ветром и слякотью на приветливую мягкую погоду Итальянской Ривьеры. Частенько они собственным примером подтверждали известное мнение, что «даже умирать легче в солнечную погоду». Во всяком случае, сотни англичан обрели вечный покой на кладбищах Лазурного Берега.

Оценивая заслуги иностранцев в раскрутке Лазурного Берега, можно сказать, что Тобиас Смоллетт своими морскими купальными экзерсисами и их описаниями заложил первый камень в строительство курортной Ниццы, ставшей в девятнадцатом веке одной из европейских здравниц. После многовекового перерыва бальнеотерапия вновь вошла в моду. Врачи вспомнили, что римские императоры для поддержания здорового тела и такого же в нем духа повсюду принимали ванны с морской и минеральной водицей, и стали советовать всем пациентам следовать их примеру. Если благотворное влияние морских погружений писатель Смоллетт испытал на себе, то для его знаменитого соотечественника купание в том же Средиземном море закончилось трагически. В 1822 году друзья-поэты Шелли и Байрон отправились на Итальянскую Ривьеру принимать морские ванны. 8 июля, не дожив месяц до тридцатилетия, Перси Биш Шелли утонул. Джордж Гордон Байрон был потрясен гибелью друга и отбыл в Грецию, где, сражаясь за свободу братского народа против турецкого ига, умер от малярии. Увы, бальнеологические эксперименты не укрепили организм Байрона, он не справился с инфекционным заболеванием, а поэта Шелли они довели до летального исхода.

Другое дело век двадцатый, особенно после Второй мировой войны. Принимать морские и солнечные ванны стали все, что, естественно, привело к росту количества несчастных случаев на воде. В списке погибших на Лазурном Берегу появилось имя всемирно известного французского архитектора Ле Корбюзье. У него был небольшой и очень оригинальный домик в местечке Рокебрюн по соседству с Монако, и он совершал ежедневные длительные заплывы.

Однако вернемся в предыдущее девятнадцатое столетие, когда узкая тропинка, протоптанная Смоллеттом в Ниццу, превратилась в широкую дорогу, по которой неоднократно проезжала королева Виктория со своей многочисленной свитой. Позволю себе еще раз вернуться к очерку Александра Куприна «Лазурные берега». В этом отрывке выбор коронованной долгожительницы вызывает у писателя недоумение: «Ницца – это сплошное человеческое недоразумение. И Юлий Цезарь, и Август, и, кажется, Петроний избегали этого болотистого, зараженного малярией места. В Ницце они держали только рабов, гладиаторов и вольноотпущенников. Сами же они жили в Симье или Фрежюсе, где… создали прекрасные цирки, такие прочные, что до сих пор время не может их изглодать.

Потом произошла довольно глупая история. Покойной английской королеве Виктории почему-то приглянулось это болото, и тотчас же английский снобизм, русское обезьянство, шальные деньги американцев и вечная лакейская услужливость французов сделали из Ниццы модный курорт».

Скульптура на въезде в аэропорт Nice-Cote d’Azur. «Le voyayer», скульптор Max Cartier

Сегодня Ницца не только модный город-курорт, не только коммуна в регионе Прованс – Альпы – Лазурный Берег, но и административный центр департамента Приморские Альпы. Ницца – пятый по величине город Франции с отлично развитой инфраструктурой, она по праву считается столицей Лазурного Берега. Но кому все-таки мы обязаны названием «Лазурный Берег»? Оказывается, впервые Французская Ривьера была представлена этим словосочетанием в заглавии литературного произведения. В 1887 году поэт и писатель Стефан Льежар опубликовал роман «Лазурный берег». Его действие разворачивалось на побережье от Сен-Рафаэля до Ментона, то есть практически от Марселя до границы с Италией. «Polyglott» – весьма уважаемое современное издательство, которому можно доверять, – утверждает, что многим читателям того времени захотелось увидеть место действия собственными глазами. Они не поленились, приехали, пленились и включили сарафанное радио, чтобы все узнали, как хорошо на Лазурном Берегу.