Истории мудрого странника
Шрифт:
С того времени, как младший сын покойного богача отправился к пастуху за молоком серны для больной падишахской дочери, прошло семь лет и семь месяцев. Долго опечаленный падишах – отец девушки – ждал дня, когда кто-то из тех юношей, пожелавших помочь его горю, привезет молоко серны и спасет от верной смерти любимую дочь. Ждал он, ждал, да и перестал ждать. Много всяких лекарей посетили дворец падишаха за это время, но никто и ничем не смог помочь дочери падишаха. А между тем бедная дочь падишаха с каждым днем все таяла и уже, казалось, была обречена на верную смерть. Страшно переживали это горе отец и мать
– Через семь недель и семь дней дочь падишаха умрет, – предсказали лекари.
И вот в это самое смертельно опасное время для дочери падишаха прискакал на своем добром коне младший сын покойного богача, передал молоко серны, а сам умчался на пиршество в город Хофтэгиз.
Передали слуги молоко серны своему падишаху.
– Откуда? Кто привез? – спросил падишах.
– Какой-то юноша вручил нам и тут же ускакал... Мы не успели разглядеть его, – сказали слуги и стали молить Бога излечить болеющую дочь своего правителя.
Обрадованный отец стал поить свою больную дочь молоком серны. Семь дней по одной ложке давал он ей это молоко, и вот, наконец, девушка стала поправляться, а вскоре и по комнате ходить, а потом и во двор вышла.
Не стану утруждать ваши головы, а скажу лишь то, что она с каждым днем стала хорошеть и обретать свою былую красоту. Обрадовались горожане, сняли с себя траурные одеяния, облегченно вздохнули: радость падишаха – их радость, горе падишаха – их горе.
А вскоре дочь падишаха совсем поправилась, похорошела, да так, будто и болеть-то не болела. Решил отец скорее выдать свою дочь замуж.
– Надо жениха тебе выбирать, – сказал он дочери.
А дочь в ответ:
– Я стану женой того, кто достал мне молоко серны.
Ничего не оставалось делать падишаху, пригласил он к себе глашатаев и велел им побывать во всех городах разных стран и объявить о том, что отдаст свою красавицу-дочь за того, кто добыл и привез ей молоко серны и тем спас ее от смерти.
В каких только городах и странах не были глашатаи, объявляя указ своего правителя. Но случилось так, что дорога привела их в тот самый город Хофтэгиз, где в это время сыновья ошира праздновали победу над войском Чиме-Чин падишаха.
Пришли глашатаи на базар, держа в руках щит, на котором была изображена главная башня города их падишахства, и стали объявлять:
– Слушайте! Слушайте! Падишах нашей страны велел найти человека, который доставил для больной его дочери молоко серны. За этого человека он отдаст свою красавицу-дочь. Если кто знает или кто слышал об этом человеке и сообщит нам, тот получит сто золотых из падишахской казны.
А нужно сказать, что в это самое время сыновья покойного богача были на этом самом базаре. Услышали они, о чем вещают глашатаи, поначалу удивились тому, что услышали, а затем, поняв, что к чему, подошли к глашатаям и обо всем рассказали.
Выслушали их глашатаи и спросили:
– А кто же из вас в ту ночь доставил молоко серны?
Старшие братья указали на младшего и, обращаясь к нему, сказали: – Иди, брат, испытай и ты свое счастье.
Вскоре братья простились, и младший сын покойного богача вместе с глашатаями предался дороге.
Долго ли они были в пути или нет, но, наконец, добрались до места. Обрадовался падишах, увидев знакомого юношу, – некогда гостя его дома, – и спрашивает:
– Это ты доставил для моей дочери молоко серны, а сам ускакал?
– Да, – отвечает юноша.
– Как же тебе удалось победить страшных чудовищ? – полюбопытствовал падишах.
– О, это долгая история, – ответил юноша.
– Нет-нет, ты расскажи, мне интересно, – попросил его падишах.
– Ну, ладно, – согласился юноша.
Вскоре в тронном зале собралось много народу. Была здесь и дочь падишаха. Как увидел юноша такую красавицу, так всем сердцем и влюбился. А она и вправду была красива и мила и казалась не просто девушкой, а самой феей. Нужно сказать, что и юноша ей пришелся по душе: это было видно по тому как она не сводила с него глаз, будто боялась, что – не дай Бог – стоит ей отвести свой взгляд в другую сторону, как тут же этот самый юноша, – ее спаситель может исчезнуть и больше никогда не появиться перед ее очами, и очи эти покроются мраком, а душа будет постоянно тосковать.
– Ну, ладно, рассказывай, как ты победил страшных чудовищ?
– снова обратился падишах к юноше.
И младший сын покойного богача рассказал собравшимся обо всем, что было. Все слушали с замиранием сердца и удивлялись, слыша о том, что и присниться не могло, не только правдой быть.
Когда юноша закончил свой рассказ, а слушавшие облегченно вздохнули, переводя дыхание, падишах подошел к сыну покойного богача, обнял его крепко-крепко и поцеловал, а затем сказал:
– Сын мой, если душе твоей угодно полюбить мою дочь, я с огромным желанием отдам тебе ее в жены.
Младший сын покойного богача, отбив поклон в знак благодарности, сказал:
– Я затем и ехал сюда, отец.
Сорок дней и сорок ночей не смолкали звуки музыки и дробные стуки барабанов. На всех площадях народ веселился, шутил, ел вкусные кушанья, пел песни и слагал во множестве оды в честь храброго жениха и красавицы – невесты. На свадьбе были и братья со своими женами, и даже пастух приехал со своей волшебной дудочкой и играл на ней. Так искуссно играл, что никто не мог усидеть на месте: все танцевали. Танцевал со своей красавицей-невестой и жених. Все смотрели на них и всей душой радовались, особенно отец и мать невесты.
На сорок первый день, когда гости разошлись, жених и невеста вошли в свои опочивальни и вскоре, обняв друг друга, поняли – они для того и были рождены на свет, чтобы всегда быть вместе.
А еще через семь дней, все трое братьев вместе со своими женами-красавицами сели на своих добрых коней и отправились в тот самый город, где они родились, и где с волнением ждала их мать.
Долго ли они ехали или нет – это уже не столь важно, но когда, добрались до родного города, три раза с гордостью и как бы приветствуя его, объехали и лишь затем приблизились к родительскому порогу. Как увидела мать едущих верхом сыновей своих, тут же бросилась им навстречу, стала целовать их, плакать от радости. Да что и говорить, она была уже старенькой, слегка сгорбленной. Разве тут не состаришься в тревожных думах об уехавших в долгое странствие сыновьях – ведь от них все это долгое время не было никаких вестей.