Истории Раймона Седьмого
Шрифт:
– Ну тебя, тоже мне помог!– фыркнул я,– колдун-священник! Ещё скажи парфюмер – ассенизатор!
Мы ещё долго сидели, выдвигали версии, но ни к чему не пришли. Никита смог вспомнить имя девочки выпавшей из окна, но не был уверен на сто процентов. Имя парня в синем пиджаке он тоже вроде бы слышал, но опять же не точно. На всякий случай я всё записал. Как узнать имя гимназистки я даже не представлял, и с парнишкой в серой форме тоже было проблемно, судя по облику, он учился в школе в пятидесятые годы. Третья девочка, очевидно должна была запомниться директору. И вот ещё, что меня мучило – почему их было
Наконец Никита и Лариса отправились по домам, а я таки уговорил Машу остаться ночевать…ну а что? Вдруг мне совсем плохо станет, девочки испугаются…меня надо постоянно держать в поле зрения! И желательно на расстоянии вытянутой руки. А лучше – ещё ближе.
История 19-я. Хорошее утро.
Я проснулся посреди ночи. Мне было хреново. Голова опять раскалывалась от боли, и ломило оба запястья. Маша тихо сопела мне в плечо, шевелиться не хотелось, но и оставлять всё как есть не было никакой возможности. Я как можно осторожнее попытался слезть с дивана. Меня тут же поймали за руку.
– Ты чего?– сонным голосом.– плохо?
– Мань, я это…сейчас приду.– я высвободился и нашарил в темноте свои штаны.
– Не кури, только хуже будет,– предупредила она.
– Мань, я немного, не могу я,– я чувствовал себя виноватым, хз почему. Я курю почти десять лет, даже бабушка смирилась, и время от времени подкидывала мне денег на сигареты, и только перфекционистка Маша пыталась отучить меня от вредной привычки.
– Себе же хуже делаешь,– пробурчала Маша, закручиваясь в одеяльный кокон.
– Марусь, ну не обижайся,– подхалимским тоном попросил я.– мне и так хреново. Я покурю, и пройдёт.
– Давай лучше я тебе лекарство дам,– Маша сменила гнев на милость,– и пройдёт.
– Мань, а давай я покурю, а потом лекарство?– я никогда не теряю надежды.
– Граф, ты неисправим!– фыркнула Маша.– пошли, никотинозависимый, посижу с тобой.
Я докурил, выпил подсунутые Машей таблетки, и под конвоем поплёлся обратно.
– Мань, а Мань,– жалобно начал я, когда мы улеглись,– Мань, скажи честно, я тебя достал?
– Нет, с чего ты?
– Мань, выходи тогда за меня, а?
– Что, прямо сейчас?
– Завтра, утром. Поедем, заявление подадим…
– Да ну тебя,– Маша засмеялась,– ты бредишь, Раймон спи давай.
Я понял, что сейчас мне ничего не обломится, и заснул. Мне приснился огромный самовар, мать наливала всем чай. За длинным столом сидели отчим, младший брат, бабушка, Маша , девчонки, Лариса с Игорем, директор школы, завхоз, и ещё много всякого народу, мне незнакомого.
– Мам.– спросил я.– а чего это все тут?
– Так праздник сегодня.– удивлённо сказала мать,– свадьба!
– А кто женится?– не понял я,– за столом жениха с невестой не наблюдалось.
– Ты,– мать сунула мне чашку, я её уронил, и пошёл искать Машу, чтоб спросить у неё, на ком мне надо жениться. В итоге я запнулся об чашку, и упал в яму. В яме сидела Альбина Занкевич с мольбертом и рисовала портрет президента. Президент стоял рядом, портрет ему явно не нравился.
– Хреново вышло.– высказался я.– я лучше могу. Особенно на потолке.
– А надо на полу.– строго сказал президент и ушёл в обнимку с синим шкафом.
Я оглянулся, Занкевич показала мне фигу, и улетела, громко каркая.
Бред какой, подумал я и снова проснулся. Голову малость отпустило, я обнял Машу покрепче, а то мало ли, и опять заснул. На этот раз до утра и без дурацких снов.
Я проснулся, и обнаружил нехватку чего-то очень нужного– Маши. Потом я услышал приглушённые голоса с кухни, и успокоился – тут она. Пахло кофе и кажется, блинами…хорошо так пахло, уютно. Окно было заботливо занавешено, чтоб мне, болезному, солнышко в глаза не светило. Мать моя женщина, подумал я, хочу так каждый день! Давно не бывало такого, чтоб я проснулся, и завтрак готов. Обычно я просыпался, с ломом и такой-то матерью вытаскивал себя из постели и готовил завтрак сам. Сначала себе и бабушке, потом только себе…потом вообще забил на это дело, и обходился каким– нибудь бутербродом и чашкой противного растворимого кофе. Надо было побыстрее вставать, пока мою долю никто не сожрал. В дверь позвонили, и я понял, что спать далее просто нельзя – уже и гости подтягиваются! Точно, могу голодным остаться.
Я быстренько натянул на себя штаны и майку и вышел в прихожую.
– О, граф, ну ты и спать!– весело воскликнула Маша,– мы уж обедать хотели!
– Он только встал, что ли?– удивилась пришедшая Лариса,– вот это да! Сутки проспал!
– Какие сутки,– я ничего не понимал, откуда?
– Граф, ты вчера весь день спал, без просыпа,– объяснила Маша,– мы уж испугались, думали– сегодня не проснёшься, скорую вызывать будем!
– Ох, ё…– я был потрясён,– наверно, я за всю оставшуюся жизнь отсыпался. Пойду, хоть на себя погляжу, вдруг я уже двадцать лет проспал.
Я потопал в ванную, посмотрел в зеркало – нет, ни фига не двадцать лет! Рожа моя, помятая, заспанная и небритая, волосы всклокоченные – ну а что вы хотите, сутки с лишним проспать. Я привёл себя, красивого в божеский вид и явился на кухню. Есть хотелось просто до умопомрачения.
– Хозяин, хозяин!– радостно заверещали девы,– ты проснулся!
– С вами и покойник проснётся,– улыбнулся я,– а теперь меня надо кормить и поить! И пепельницу поближе подвинуть.
– А кто-то меня замуж звал…– мечтательно сказала Маша,– а сам продрых весь день. Значит не пойду я за тебя.
– Мань ты чего!– я был потрясён до глубины души,– надо было меня пинками поднимать!
– Неа,– Маша смеялась,– теперь по пословице– обещанного три года ждут! Вот и жди, засоня.
– Эх, нет в жизни счастья,– вздохнул я,– так и запишем– отказала в сто пятьдесят восьмой раз.