Истории Раймона Седьмого

Степанова Татьяна Юрьевна

В кухню вошла Маша. Она завернулась в одеяло, и его край волочился за ней по полу, как шлейф.

– Хорош дымить,– она сладко зевнула,– пошли спать. А то я одна мёрзну.

– Мань,– сказал я,– у меня картинка не вытанцовывается…

– Излагай,– она села на табуретку, подобрав одеяльный шлейф. Я изложил свои соображения и факты. Маня обладала критическим взглядом на мир, и частенько давала мне, бестолковому идеалисту, хорошие советы.

– Нет,–

после недолгого размышления заключила Маша,– чего -то тут не хватает… неполная картинка, вот и не вытанцовывается. Но я так думаю, что надо открыть второй шкаф.

– Я пробовал, не вышло. Ты думаешь, там что– то важное?

– Я не знаю, давай до завтра?

– Ну, давай…

– Кстати, ты знаешь, что мои родители решили меня познакомить с ооочень приличным молодым человеком?– хитро усмехнулась Маша.

– Чего?!– я чуть не свалился со стула,– зачем? А я что, не приличный что ли?

– Неа,– Маша помотала головой,– ты абсолютно неприличный! Они конечно к тебе привыкли, но тем не менее не о таком зяте мечтают!

– Мань, чем я им плох-то?– я был искренне возмущён,– я вежливый, хорошо воспитанный, творческий, из хорошей семьи, да, и квартира у меня своя…

– Ты для них слишком креативен,– засмеялась Маша,– но ты не бойся, ты– вне конкуренции! Все кандидатуры моих родителей скучны невыносимо. А с тобой всегда хорошо. И. знаешь, граф Раймон,– она вдруг посерьёзнела,– хоть ты врун и трепло, но я всегда могу тебе доверять, я знаю.

Мне снова снился сон, как я, Раймон Седьмой, граф Тулузский, объезжаю свои войска. Солдаты играли в карты на раздевание и пели песни Канцлера Ги. Мой конь повернул ко мне голову и позвал:

– Хозяиииин!

Я удивился и проснулся. У кровати стояли обе девы, лица у них были перепуганные.

– Вы чего?– шёпотом спросил я,– будите ни свет ни заря!

– Оно там шкрябается…– тоже шёпотом сообщила Дунька.

– Где?– не понял я,– кто?

– Тама,– Акулька махнула рукой в сторону входной двери.
– Страшно!

– Идите, я сейчас,– они вышли, а я снова натянул штаны и потихоньку вышел в прихожую. В дверь действительно кто-то скрёбся.

– Кто там?– вполголоса поинтересовался я.

– Открой.– прошипели за дверью.

– Неа,– я для убедительности помотал головой,– вали откуда выползло.

– Хозяин,– девы стояли у меня за спиной, Акулька тихо стучала зубами от страха,– ты не пускай их!

– Чего надо?– опять спросил я.

– Открой, поговорим.– тупой нёх, я ж сказал– не открою…

– Не хочу я говорить. Приходи днём.

– Открой, впусти…

–

Иди ты в жопу негра,– ласково пожелал я,– спать мешаешь.

– Открой, это я…

– А это я,– вот пристал! – познакомились, а теперь иди ты нах!

– Это я, твоя покойная бабушка…

– Хули врать то!– возмутился я,– у бабули ключ есть, и она бы не пришла с того света у любимого внука под дверью завывать! У неё и там, небось, дел по горло.

Нёх ещё малость пошипел и поскрёбся, но я послал его в дальнее пешее эротическое путешествие, после чего он и сгинул. Искренне надеюсь, что по указанному адресу.

– Спать идите,– сказал я перепуганным девам,– четыре утра, мать вашу…ещё три часа сна.

– Хозяин, а ты совсем не боишься, да?– они смотрели на меня с восторгом.

– А чего мне бояться,– отмахнулся я,– против лома нет приёма! Ну, кроме другого лома, конечно. Всё, спать!

Они уплелись к себе, а я к себе, нырнул под одеяло, обнял Машу…и у меня получилось не три часа сна, а два с небольшим.

История 16-я. Матримональное и гнилые полы.

Я открыл входную дверь и присвистнул– гадский нёх изодрал когтями всю обивку. Дверь у меня была старая, заслуженная, обитая кожей молодого дерматина. Эта дверь помнила ещё моего дедушку в раннем детстве, а теперь поганый нёх превратил обивку в лапшу.

– Гадство!– с чувством сказал я, рядом были женщины и дети, и выразится более сообразно случаю я не мог. Хотя очень хотелось.

– Господи, вот хулиганьё!– возмутилась Маша,– всю дверь изрезали. Давно тебе надо было железную поставить.

– Хозяин,– кикиморы жалобно смотрели на дверь,– это оно, да? Жалко, да?

– Блин, конечно жалко!– я прикидывал, во сколько мне обойдётся починка, железную дверь я ставить не хотел, из некоторых соображений личного характера.

Я запер дверь, замки не пострадали, раньше умели делать на совесть, и мы двинулись на улицу. Девицы пошли вперёд, держась за руки, и старательно делали вид, что их крайне интересует чахлая городская растительность.

– Мань, а Мань,– я дёрнул Машу за волосы,– не ходи домой, а?

– Ты чего, граф?– удивилась она,– а жить мне где?

– У меня, давай я тебе ключ дам, и живи, а? Насовсем.

– Это что,– она повернулась ко мне,– предложение руки и сердца?

– Руки и жилплощади,– уточнил я,– сердце давно у тебя!

– Нет, я так сразу не могу,– Маша как-то испуганно сжалась,– я подумаю, честно-честно!

– Мань, ты только правильно подумай,– жалобно попросил я,– я понимаю, что не подарок, и детей двое…Мань, я ж пропаду без тебя! Совсем пропаду.