Истории с Джорджем
Шрифт:
– - Тогда где же мы сейчас?
– - спросил Джордж.
– - Мне очень не хочется говорить ему это, но похоже, что мы нигде, -шепнул черепахан словесному мешку, и тот повторил фразу вслух -- буквально, слово в слово.
– - Нигде?
– - изумленно переспросил Джордж.
– - Нигде, -- подтвердил черепахан с тем самым невозмутимым видом, который так типичен для взрослых особей его вида; а ведь он, между прочим, уже подбирался к семи годам.
В лесу наступал вечер -- один из тех чудесных тихих вечеров, когда хвойные деревья примеряют шляпки облаков, а маленькие кусты роняют алые слезинки ягод, сожалея о том, что такой прекрасный день уже не повторится. Шагая по едва заметной тропе, Джордж наслаждался красотами природы, однако его восторг все больше пригибался к земле под тяжестью черепахи, которая висела у него на спине. Словесный мешочек вел себя скромнее. Он уместился в одном из больших карманов куртки и спокойно дремал. Но черепахан, будучи криминальным авторитетом, обладал солидным весом. И когда он начал петь, Джорджу стало вообще невмоготу.
"Мне надоело зависать в знакомой роще,
И с болью в сердце вспоминать о доброй теще.
А кореша метают харч, и душу рвет надсадный плач,
Но за деревьями ждет суд и злой палач. "
(Припев: )
"А песня летит прямо в небо,
Как ласточка под небеса,
Туда, где ни разу я не был,
Где ангел творит чудеса... "*
* "О, как приятно жить, один, два, три, в роще, иелалихо,:
И повторять жалобную песню лугового жаворонка,:
Когда он выблюет ее на пол,: А стоит ли?
Историю Минос неясную и странную,:
И никто не заметит ее, и не будет платы, кроме гнева,:
В плавании по воспоминаниям, ведущим на лужайку,:
Песню, которая летит и уходит навсегда,:
А ласточки резвятся, и можно рассмотреть... ":
– - Я бы просил, -- сказал Джордж.
– - Что-что? Не понял?
– - спросил черепахан.
– - Вы не могли бы воздержаться от пения?
– - Хочешь сказать, что тебе не нравится моя песня?
– - Она меня тревожит, -- ответил Джордж.
– - Хм-м, а я ведь выбрал самую задушевную, -- обиженно произнес черепахан.
– - Эй, мешок? А ты что скажешь? Тебя тут тоже что-то тревожит?
Словесный мешок осторожно выполз из кармана Джорджа и свесил вниз свои крохотные лексикографические ножки.
– - Я не знаю, где мы сейчас находимся, -- сказал он.
– - Поэтому какая-то доля тревоги, конечно же, есть. Но меня успокаивает окружающее нас великолепие, которое не скоро забудется усталому путнику. Как вам такой ответ?
– - Неужели вас даже не интересует, где вы находитесь?
– - возмутился Джордж.
– - А что тут такого интересного?
– - недоуменно спросил черепахан.
– - Я сижу на твоей спине, а мешочек торчит в твоем кармане.
Мешочек действительно торчал. От него немного попахивало таблетками и эфиром.
– - Куда же нам в таком случае идти?
– - Давай не будем тревожиться об этом, -- успокоил его черепахан.
– Просто шагай себе по этой дорожке и шагай.
– - По какой дорожке?
– - А ты сделай ее и тогда увидишь.
Джордж не хотел подчиняться приказам какой-то черепахи -- тем более, что она могла оказаться панцирной и сухопутной. От такой мысли у него даже мурашки побежали по коже. На всякий случай он сошел с дороги, на которую его вывел черепахан, и, надо сказать, сошел вовремя. В тот же самый миг мимо него с ревом пронесся большой грузовик с огромными колесами, который выскочил из каких-то внутренних потаенных уголков леса и помчался к каким-то внешним потаенным уголкам.
– - Это еще что такое?
– - воскликнул Джордж.
Грузовик с водителем в ковбойской шляпе лихо развернулся вокруг молоденькой сосны и вновь направился к Джорджу. Мотор взревел, к его грозному рыку прибавилось сиплое сопение, которое могло исходить только из камеры карбюратора, и Джордж понял, что все это не к добру. Особенно ему не понравился сам грузовик. Огромную квадратную кабину украшала психоделическая живопись, выполненная в манере дневного глюка -- а, между тем, мода на такие вещи прошла уже давным-давно. Он встал на дыбы или, лучше сказать, припарковался на поляне, порыкивая мотором, сморкаясь серым дымом из широких выхлопных труб и посвистывая клапаном радиатора.
– - Я думаю, тебе стоило бы поговорить с ним, -- предложил словесный мешок.
– - Во всяком случае, ты не развалишься, если скажешь ему пару ласковых слов. Сделай первый шаг, а мы посмотрим, что у тебя выйдет.
– - Лично я больше не буду смотреть на то, что из него выйдет, -- сказал черепахан, брезгливо поморщившись.
– - Мне уже надоели ваши детские забавы и всякие там неожиданности.
Грузовик подъехал ближе, и Джордж заметил женщину, которая сидела рядом с водителем. Ее густые рыжие волосы ниспадали на плечи как заросли плюща; непослушные локоны завивались в маленькие кольца и спирали, сквозь которые тускло поблескивали проницательные глаза. Грузовик начал останавливаться, потом полностью остановился и, наконец, замер на месте. Джордж сжал зубы, сдерживая подступившую дрожь. Ситуация выглядела опасной -- особенно, когда мужчина вытащил из кобуры револьвер, сделанный из крепкого орешника и вороненой стали, а затем жестом велел женщине выйти из кабины.
Джордж хотел выбежать из кустов и представиться этой милой паре, но что-то заставило его изменить свое решение. Очевидно, непоследнюю роль здесь сыграли бархатные тени леса, спокойствие дня, нежный ветерок и белки, участливо кивавшие с макушек деревьев. Вспомнив, что за показ денег не берут, Джордж решил немного понаблюдать.
– - Я тоже хочу посмотреть, -- сказал словесный мешок и начал карабкаться на панцирь черепахи.
А что ему еще оставалось делать, если остальные не додумались поддержать его маленькую подушечку, которая, в сущности, тоже была мешочком -- пусть для бобов, но зато расшитым цветными нитками.
– - А сейчас я вот что тебе покажу, -- сказал похожий на ковбоя тип своей рыжеволосой подружке.
– - Я покажу тебе, как надо защищаться. Ты же знаешь, как я тревожусь за тебя. Ты знаешь, как мне тяжело оставлять свою крошку в маленьком домике посреди дикой прерии, где на сотни миль лишь трава да унылый ветер, где за целый век не увидишь ни одной живой души, где ты остаешься одна, без оружия, с одним лишь зубчатым гребнем прекрасной старинной работы, и никто тебя не защитит, если что-нибудь произойдет, стрясется или смахнется.
– - Ах, Люк, -- ответила женщина.
– - Я даже понятия не имела, что ты обо мне так заботишься. Все это время я думала, что ты ценишь меня только за мои языковые навыки -- за то, что я стала моноглотом и заслужила среди обитателей наших мест почетную славу непревзойденного таланта.
– - Ладно, смотри внимательно, -- сказал ковбой и расстегнул фуфайку, накинутую поверх патронташа, к которому крепились его джинсы, заправленные с другого конца в ботинки из сыромятной кожи, поскольку он ставил их на порядок выше той сухомятной обуви, которую носило большинство горожан.