Истории у Синюшкиного колодца

Скоркина Юлия

На лице, словно маски, стали лица меняться. Да одно краше другого, да все девичьи, молодые! Ведьма орёт, надрывается, головой мечет из стороны в сторону, а лица всё меняются.

Вдруг крик страшный издала старуха и затихла. Девки смотрят во все глаза, и не верится им. На полу вместо старухи мумия иссохшая лежит, того и гляди в прах рассыплется. Все души девичьи, бабкой загубленные, перед смертью из неё вырвались; все годы, чёрным делом нажитые, из неё вытянули. Осталось на полу то, во что ведьма превратилась бы,

умри она, когда годам положено было.

Как она последний вздох издала, зашипело все вокруг, стена со звездой красным огнём занялась, вспыхнула. Затряслась изба, только девчата и успели в дверь выскочить. Разверзлась твердь под домом ведьминым, и ушёл он под землю – только яма и осталась.

Лежат девки на земле, дух перевести не могут.

– Ох, – всхлипнула Любаша, – котейку-то не спасли.

– Не реви, Люба, – сказала Татьяна. – Он нам жизнь спас, мы его помощь не забудем. Мне вот интересно, что ж в пузырьке-то было?

– Да уж, – ответила Люба, – думали, что уснёт, а оно вон как повернулось.

***

Поднялись девушки и побрели прочь от деревни этой. Не разбирая дороги шли да и наткнулись на тропу, у которой кота когда-то встретили. Посмотрела Любаша на пень, слезу пустила – жалко белого. Да чего уж тут поделаешь?

Пошли дальше по тропе и вышли из лесу. Идут по полю к своей деревне, а позади, из леса, на них с дерева два глаза зелёных смотрят. Белый, как облако, кот сидит, довольно щурится. Зевнул сладко, соскочил с ветки да вглубь леса ушёл. Нельзя ему к людям: мало ли ещё дурёх на земле, которые по лесам да по болотам счастья быстрого и лёгкого ищут. Как их оставишь да на кого?

Полуночница

– Ох, Олеся, страшно мне! А ну как и впрямь в зеркале Полуночницу увидишь?!

– Странная ты, Марья. Ты зачем тогда пришла сюда, если боишься? Не хочешь наперёд в судьбу свою заглянуть, так и иди домой, а то страхом своим всё испортишь! И сама не увидишь, и мне не дашь посмотреть!

Еле теплился свет от свечей через окошко старой, невесть чьей заброшенной бани. Внутри сидели две девицы. Зеркала на столе да свечи церковные, и книга старинная с заговорами лежали перед ними. Задумали девчата судьбу свою узнать – хоть на годочек, да заглянуть в будущее.

А началось всё с того, что нашла Олеся на чердаке своего дома ветхую книгу. В руки брать страшно было: да уж рассохшаяся, что того и гляди – рассыплется.

Осторожно листала книгу Олеся, разбирала замысловатые, полустёртые слова. Среди прочих наговоров нашла она заклинание, чтоб в будущее заглянуть. А заглянуть ой как надобно было. Ведь как полгода от милочка её, Николушки, писем нет. Не случилось ли чего? Душа истосковалась по любимому.

Уж и свадьбу играть должны были, а война все планы порушила. Всех ребят да мужиков на фронт забрали с деревни. Поначалу Николай Олесе, почитай, по письму в неделю писал, а теперь и шестой месяц на исходе, а письмеца всё нет.

Вот в мыслях о Николушке да в хлопотах домашних Олеся и наткнулась на книгу с заговором. Заговор тот вызывал Полуночницу, которой можно было вопрос задать о будущем, а в ответ она тебе в зеркале судьбу-то твою и покажет…

***

В назначенный вечер собрались подружки, Олеся да Марья. Вещицы, нужные для заговора, прихватили и в место условленное пошли. Вот уж и зеркала расставлены, и свечи зажжены; осталось слова нужные прочитать, как вдруг Марья на попятную пошла.

– И всё же, Олеся, боязно мне! Может, ну его, это будущее?

– Ну уж нет, Марья. Ты, если хочешь, так уходи. А я останусь! – твёрдо сказала Олеся.

А Марья возьми да и правда уйди.

Сидит Олеся одна. Тишина, сумрак, свечи горят. Взяла в руки книгу и тихим шёпотом слова нужные читать начала. Прочитала первый раз и затихла. Сидит, прислушивается. Тишина в бане, лишь свеча перед зеркалом потрескивает. Прочитала второй раз, и чудится ей, будто ветерок лёгкий по спине пробежал. Замерла Олеся. И страшно ей, и отступить не может: а ну как и правда сможет узнать что-нибудь о миленьком.

Прочитала заклинание в третий раз.

«Ш-шш», – зашуршало в углу, как подол от платья по полу.

Сидит Олеся ни жива ни мертва, повернуться боится. Опустила голову вниз, глаза вбок скосила и пытается понять, есть за спиной кто или нет, да и увидела край платья. Чёрное, лохмотьями рваными на пол сползает. Замерла девка.

– Зачем звала? – раздался из-за спины шипящий голос. – Про Николая своего узнать хочешь?

– О нём, о нём! – ответила Олеся. – Тоска зелёная душу заволокла, тошно мне от неведения, – вдруг случилось чего.

– Смелая ты, раз не испугалась меня вызвать. Так смотри, глаз не отрывай. Что увидишь, то и сбудется, – прошипела Полуночница и махнула перед лицом Олеси рукой костлявой.

Смотрит девушка – по зеркалу рябь пошла, будто в воду камень кинули. А как рябить перестало, Коленьку своего увидела сразу. Идёт по полю, мешок с вещами за плечами, да идёт как-то странно: ноги подволакивает, голову набок склонил. Вперёд смотрит, а чудится – глаза белые, будто пустые. Не подивилась ничему Олеся, только и выдохнула тихо:

– «Коленька». Видение, будто звука испугавшись, исчезло. Сидит девушка, молчит, повернуться боится: чувствует, что не исчезла Полуночница вместе с видением, а позади так и стоит.

– Жди, Олеся, – прошипел голос из-за спины, – а как приходить станет, так и не сказывай никому. Обратно позовут – никогда его уже боле не увидишь! И коль дождёшься, так уж навсегда вместе будете, – сказала и громко засмеялась.

Поднялся ветер в баньке, потушил свечи, и тишина вокруг настала. Исчезла Полуночница.