Шрифт:
Тетя Вера
На первом этаже восьмого дома по улице Брусчатой живет тетя Вера (или Вера Николаевна, если хотите). По возрасту ей давно бы пора числиться в бабушках: шестьдесят три как-никак! Но все обитатели дома, начиная с соседки по лестничной площадке Марии Александровны и заканчивая девочками-студентками, снимающими квартиру этажом выше, называют эту далеко немолодую даму тетей. В то же время упомянутая Мария Александровна (которая, к слову, на два года моложе) именуется бабой Машей. Странно? Совсем нет.
Причина такого несоответствия кроется не в банальном женском желании скрыть возраст и казаться младше своих лет. Дело и не в том, что окружающие с давних пор так обращаются
Все, кто давно знаком с тетей Верой: соседи, немногочисленные подруги-пенсионерки, приветливая медсестра из поликлиники, забегающая иногда померить давление пациентке, – об этом знают. Знают они и печальную историю несбывшейся любви…
…Вера была одной из лучших учениц на параллели: невысокая, светловолосая, с тонким прямым носом и большими доверчивыми глазами, она легко переходила из класса в класс, каждый год получая грамоты и радуя родителей успехами. Особенно хорошо ей давались точные науки. Доказательства сложных теорем, над которыми большинство учеников бились безуспешно и вынуждены были зазубривать, у Веры не вызывали трудностей: просто выстраивались в голове сами собой. Нельзя сказать, что ей совсем не приходилось прикладывать усилий: там, где дело касалось механического заучивания, будь то понятия, даты или формулы, все обстояло немного сложнее, вызывало раздражение, а иногда и слезы. Именно поэтому Вера не любила историю, где большую часть информации приходилось не находить самостоятельно, а просто запоминать.
Более перспективным учеником мог бы стать, пожалуй, Костя – вот уж кому повезло с головой! Но проблема заключалась в том, что ему не хватало усидчивости. Если бы Костя уделял учебе чуть больше внимания и стал немного терпеливее, из него, несомненно, получился бы изобретатель, ну или просто академик, на худой конец. Именно так считала Вера, о чем не забывала постоянно напоминать Косте по пути из школы.
А ходили они всегда вдвоем. Везде: в школу, из школы, в столовую или на субботник. Как-то так повелось. Никто не смог бы вспомнить, с какого времени они стали неразлучны – может быть, еще в младших классах, но Вера с Костей всеми одноклассниками воспринимались как единое целое. Если кто-то из них по какой-то причине задерживался, второй обязательно дожидался. Это было негласное правило.
Поэтому никого не удивило решение Кости и Веры поступать в один столичный ВУЗ, на инженерный факультет. И то, что готовиться к поступлению они стали вместе, никаких обсуждений не вызвало. Удивительно, но этот союз двух лучших учеников вообще никогда не подвергался обычным в среде школьников подтруниваниям, вроде «жених и невеста…». Было, видимо, что-то в этой странной «паре» то ли друзей, то ли влюбленных, что рождало у окружающих уважение и отметало глупые шутки.
Вероятно, что со временем из этой чистой школьной дружбы получилась бы замечательная семья, но судьба распорядилась иначе.
К моменту окончания школы Костя и Вера еще больше утвердились в своем намерении покорять столицу. И подготовились к поступлению на славу: перерешали все возможные задачи, прочли кучу учебников, все обсудили, обдумали, проверили. Ни у кого не возникало даже тени сомнения, что их планы могут не осуществиться.
А вышло так, что подавать документы поехали неразлучные одноклассники вместе, а учиться отправился один Костя. Нет, Вера не провалила экзамены, наоборот, она даже успешно сдала первый. Но внезапно серьезно заболела мама, помочь было некому: отец Веры погиб, когда она была совсем маленькой и помнила дочь его только по фотографиям, сестер и близких родственников у них не оказалось. Поэтому мечты о столице пришлось оставить, да и в местный ВУЗ из-за маминой болезни Вера не успела, не до того было. Единственным решением, которое пришло в голову девушке, стало медицинское училище: и уезжать не придется, и первую помощь сможет маме оказать в случае надобности.
Быть может, будь Костя терпеливее или Вера настойчивее, со временем они снова стали бы одним целым: создали семью, воспитали детей… Но так или иначе – их пути разошлись и больше не пересекались. Спустя несколько лет Вера узнала, что Костя женился, а для нее другой пары в родном городе не нашлось. Видимо, не смогла больше никого полюбить, а может, просто не хотела.
Спустя много лет стала она для всех тетей Верой: ни женой, ни мамой, ни бабушкой ей побывать так и не пришлось.
Машино счастье
– Мария Александровна, приглядите минутку за Егором? Я в магазин – туда и обратно,– соседка Таня оторвала старушку от размышлений.
– А? Конечно, Танечка, присмотрю, беги, беги.
Бабушка Маша сидела на скамейке у дома и вспоминала. Когда-то и она была такой юной и веселой, везде успевала, все подмечала, не ходила, а летала. И время также пролетело: повзрослели дети, подрастают внуки. Вон у соседки Тани, с которой старший Сережка ходил когда-то в школу, сынок за зиму как вытянулся: не успеешь оглянуться – тоже в первый класс пойдет.
Бабушка Маша улыбнулась. Ах, какой она была озорной и красивой! Участвовала во всех школьных постановках: пела романсы, стихи читала на литературных вечерах, и танцевала, и играла в комедийных сценках. А как смеялась! С душой: громко, заливисто, обнажая при этом красивые ровные зубы, размахивая руками и хватаясь за бока. Глядя на нее, даже хмурый учитель физики Николай Петрович распрямлял свои вечно сведенные брови и чуть приподнимал уголки губ. Он бы и рад был засмеяться, да не положено – уж больно не подходил смех к его строгому профессиональному образу. Если бы в школе проводился конкурс серьезности, он, несомненно, стал бы обладателем главного приза, оставив далеко позади всех соперников: от завуча Елены Федоровны, грозно качающей головой при виде любого непорядка, до уборщицы тети Кати, которая постоянно ворчала на снующих первоклашек и не расставалась со шваброй, оттирая невидимую грязь. Но поскольку соревнований таких в школе не проводили, Николаю Петровичу приходилось своими силами ежедневно доказывать звание самого строгого и непоколебимого представителя педколлектива.
А Маша с таким же успехом доказывала обратное: чуть только отворялась дверь класса, и она появлялась на пороге – тишину и спокойствие как ветром сдувало. Учителя регулярно отчитывали ее и жаловались родителям на то, что она «нарушает дисциплину и мешает образовательному процессу». Машина мама только вздыхала и разводила руками, а отец – хитро улыбался, посмеивался в усы и обещал «принять самые строгие меры и серьезно побеседовать с дочерью».
Ну а вечером за сладким чаем с домашним печеньем, которое мастерски готовила Машина мама – Надежда Алексеевна, отец с дочерью смеялись на пару: она – задорно и высоко, словно играя на металлофоне или звеня в бубенчики, он – твердо и основательно, будто гремя в барабаны или ударяя в тарелки. Надежда Алексеевна сначала сердилась, укоризненно смотрела на домочадцев и просила Машу быть «чуточку серьезнее», а после – заряжалась всеобщим весельем и только добродушно улыбалась и подливала всем чаю.