Историки Греции
Шрифт:
III. (1) После этих речей все встали, разошлись и принялись жечь повозки и палатки; всё лишнее дарили друг другу, кому что было нужно, а остальное бросали в огонь. Сделав это, сели завтракать. Во время завтрака прискакал Митрадат с тремя десятками конных и, вызвав старших начальников, сказал им, подъехав лишь настолько, чтобы было слышно: (2) «Я, греки, и Киру был верен, как вы сами знаете, и к вам расположен дружески; но теперь я живу в постоянном страхе. Если бы я увидел, что вы придумали какое-нибудь средство к спасению, я примкнул бы к вам со всеми моими слугами. Скажите же мне, что у вас в мыслях, как преданному другу, который хочет заодно с вами пройти этот путь». (3) Начальники, посовещавшись, решили ответить так: «Наше решенье, — это говорил Хейрисоф, — если нам позволят отправиться домой, пройти по стране, причиняя как можно меньше вреда; а если кто преградит нам дорогу, сражаться с ним как можно упорнее». (4) Тут Митрадат принялся доказывать, что вопреки воле царя спастись невозможно. По этому-то и поняли, что он подослан, — тем более что для надежности его сопровождал один из приближенных Тиссаферна. (5) С этих пор военачальники сочли, что наилучшее правило — вести войну и не слушать никаких вестников, покуда войско на вражеской земле. Ведь приезжающие
(6) После этого, позавтракав и переправившись через реку Запат, войско пошло в строю, с вьючными животными и прислужниками посредине. Едва они прошли немного, как снова показался Митрадат и с ним до двух сотен конницы и до четырех сотен стрелков и пращников, весьма проворных и ловких. (7) Прикидываясь другом, он подходил все ближе, но, оказавшись совсем близко, его конные и пешие воины начали стрелять из луков и метать камни из пращей, раня греков. И плохо пришлось греческому тыловому охраненыо, которое ничем не могло ответить: критские лучники не могли стрелять так же далеко, как персы, и к тому же, легковооруженные, шли под прикрытием латников, а у метателей дротиков бросок был слишком короток для того, чтобы попасть в пращников. (8) Поэтому Ксенофонт решил, что надо идти на врага самим; в нападенье пошли те латники и копейщики, что были с ним в тыловом отряде, но догнать врагов не могли. (9) Ведь у греков не было конницы, а пешие не могли на малом пространстве настичь пеших, издалека пускавшихся в бегство. Отрываться же от остального войска преследователям никак нельзя было. (10) Варварские всадники, даже убегая, не переставали ранить врагов и с коней стреляли назад. А греки, на сколько уходили в погоне, столько же должны были идти вспять, продолжая биться. (11) Так что за весь день прошли не больше двадцати пяти стадиев и только к вечеру добрались до деревень.
Тут войско снова пало духом. Хейрисоф и старейшие из начальников отрядов упрекали Ксенофонта за то, что он в погоне удалился от строя, сам подвергся опасности, а нанести врагам чуть больше ущерба не мог. (12) Выслушав, Ксенофонт сказал, что, мол, упрекают его по заслугам, и доказательство тому — само дело. «Но я, — сказал он, — вынужден был перейти в нападение, видя, как плохо приходится нашим, пока они остаются на месте и ничего не могут сделать в ответ. (13) А когда мы пустились за врагом, то тут уж ваша правда: нанести ему больше ущерба мы не могли, а отступать было совсем трудно. (14) Благодаренье богам, что противник напал не большими силами, а с немногими людьми: урон наш был невелик, зато стало ясно, чего нам не хватает. (15) Сейчас вражеские лучники и пращники бьют нас из такой дали, что ни критяне не могут ответить им стрелами, ни те, что мечут дротики с руки, — попасть в них. И когда мы за ними гонимся, то уходить в погоне на большое расстояние от войска нам нельзя, а на малом пеший, даже самый проворный, не догонит пешего, если тот впереди на полет стрелы. (16) Так значит, если мы хотим помешать им вредить нам по пути, то необходимо поскорее раздобыть всадников и пращников. Я слышал, что у нас в войске есть родосцы, а из них, как говорят, многие владеют пращой, и снаряд их летит вдвое дальше, чем у персидских пращников. (17) Те пользуются камнями величиной с кулак и потому мечут недалеко, а родосцы умеют бросать и свинцовые слитки. (18) Если мы отыщем среди них таких, у кого есть пращи, и заплатим им, а кто вызовется плести новые пращи, тем тоже дадим плату, и найдем какую-нибудь льготу для тех, кто вызовется метать снаряды из строя, то, может быть, обнаружатся люди, способные нам помочь. (19) И еще я вижу, что в войске есть лошади: одни — мои, другие остались от Клеарха; и еще под поклажей есть много лошадей из тех, что взяты у врага. Если мы их всех отберем и заменим настоящими вьючными животными, а лошадей приспособим под всадников, то конные не дадут врагу убегать безнаказанно». Так и было решено. (20) Тою же ночью появилось до двух сотен пращников, а лошадей и всадников было отобрано на следующий день около пятидесяти, и для всех раздобыли кожаные нагрудники и панцири. Начальником конницы был поставлен афинянин Ликий, сын Полистрата.
IV. (1) Этот день войско простояло на месте, а на другой двинулось в путь, поднявшись пораньше: предстояло перейти ущелье, и греки боялись, как бы при переходе не напали враги. (2) Когда они переправились, снова показался Митрадат и с ним тысяча всадников и до четырех тысяч лучников и пращников. Столько людей он просил у Тиссаферна и получил, пообещавши в том случае, если получит их, выдать Тиссаферну греков, которых презирал, потому что накануне в стычке сам не потерпел урона, а вреда нанес, как ему казалось, много. (3) Когда греки, переправившись, отошли от ущелья стадиев на восемь, переправился и Митрадат со своими войсками. Но и копейщики, и латники были предупреждены, кому из них идти в наступленье, а конным было сказано, чтобы они смело мчались на врага, потому что за ними последует большая сила. (4) Когда Митрадат догнал греков и стали долетать стрелы и камни из пращей, был подан трубный сигнал, и сразу же все, кому было сказано, кинулись на врага и понеслась конница. Варвары не приняли боя и убежали за ущелье. (5) Во время этой погони было убито много персов, а восемнадцать всадников захватили в ущелье живыми. Убитых греки по собственному почину изувечили, чтобы вид их сильнее испугал неприятеля.
(6) Враги, после такого дела, ушли, а греки без помех прошагали остаток дня и пришли к реке Тигру. (7) Там был большой, но заброшенный город, называемый Ларисса; в старину населяли его мидяне. Ширина городской стены там была двадцать пять футов, высота — сто футов, а в окружности она имеет два парасанга. Сложена стена из обожженного кирпича, а подножье у нее каменное, высотою в двадцать футов. (8) Персидский царь, когда персы отняли у мидян державу, долго осаждал Лариссу и никак не мог ее взять; но солнце, скрывшись за тучу, не показывалось до тех пор, пока люди не покинули город, и так он был взят. (9) Близ этого города есть каменная пирамида, шириною в один плефр и высотою в два. На ней сидело множество варваров, бежавших из окрестных деревень.
(10) Оттуда прошли за один переход шесть парасангов вплоть до заброшенной большой стены; она окружает город, а зовется город Меспила. 245 Когда-то в нем жили мидяне. Подножье стены было из тесаного камня-ракушника, шириною в пятьдесят футов и высотою в пятьдесят. (11) На этом подножье построена кирпичная стена, шириною в пятьдесят футов и высотою в сто; а окружность стены — шесть парасангов. Сюда, говорят, бежала жена мидийского царя, когда персы отняли у мидян державу. (12) Персидский царь, 246 когда завоевывал этот город, не мог взять его ни долгой осадой, ни приступом; но Зевс грозою истребил жителей, и так он был взят.
245
IV, 7-10. Ларисса, Меспила— города на территории древней Ассирии. Меспила соответствует Ниневии.
246
IV, 8. Персидский царь— Кир Старший (правил с 559 по 529 г.). Вероятно, речь идет о солнечном затмении в мае 556 г.
(13) Оттуда за один переход прошли четыре парасанга. На этом переходе появился Тиссаферн; при нем была и его конница, и силы Оронта, женатого на царской дочери, и те варвары, с которыми шел в глубь страны Кир, и еще те, с которыми прибыл на помощь царю царский брат, а кроме них, те, которых дал Тиссаферну царь; так что войско показалось несметное. (14) Приблизившись, Тиссаферн одни отряды выстроил в тылу у греков, другие завел им с боков, но напасть не решился, желая избежать опасности, а приказал только обстрелять их из луков и пращей. (15) Но когда родосские пращники принялись из строя метать снаряды, а лучники — пускать стрелы, и ни один не промахнулся (даже при желании промахнуться было нелегко), тогда Тиссаферн поскорее отошел за пределы выстрела, и остальные отряды отошли. (16) И весь остаток дня греки шли своим путем, а варвары — следом, не нанося им урона своими выстрелами, потому что родосцы били из пращей дальше персидских пращников и лучников. (17) Персидские луки велики, так что подобранные стрелы могли пригодиться критянам; они и использовали все время вражеские стрелы и упражнялись в дальней стрельбе, пуская их вверх. А в деревнях находили немалый запас тетивы и свинца, который мог пригодиться для пращей. (18) В этот день, когда греки, добравшись до деревень, стали на стоянку, варвары отошли, проиграв в перестрелке. На другой день греки стояли на месте, запасаясь продовольствием, потому что в деревнях хлеб был в изобилии. А через день тронулись в путь по равнине, и Тиссаферн шел следом, обстреливая их.
(19) Тут греки поняли, что, когда враг следует по пятам, равносторонний четырехугольник есть строй самый неудобный. Ведь когда идущие по бокам четырехугольника сближаются — оттого ли, что сужается дорога, оттого ли, что к этому вынуждают горы или мост, — тогда неизбежно латники вытесняются из рядов и идут с трудом, в тесноте и в беспорядке, — а врассыпную они для боя не годны. (20) А когда идущие по бокам снова расходятся, то вытесненные из рядов неизбежно рассеиваются, между боковыми рядами остается пустота, и те, с кем такое случается, падают духом перед лицом преследующего врага. И когда предстоит переход через мост или какая другая переправа, каждый спешит, стараясь успеть первым; тут врагам самое время нападать. (21) Когда старшие начальники это поняли, они создали шесть отрядов по сто человек, поставив над ними начальников и дав начальников каждой полусотне и каждой четверти сотни. По пути начальники с этими отрядами, когда боковые ряды сходились, одни оставались сзади, чтобы им не мешать, а другие следовали по бокам вне строя. (22) А когда боковые стороны четырехугольника раздвигались, они заполняли промежуток, если он был узок — по сотням, если пошире — по полусотням, а если очень широк — по четвертям сотни; так что середина всегда была занята. (23) А если надо было переправиться по мосту либо без моста, строй не нарушался, начальники переводили свои сотни по очереди. А если нужно было стать в боевой порядок, они занимали место в общем строю. Таким порядком прошли еще четыре перехода.
(24) На пятом переходе увидели дворец и вокруг него множество деревень, а дорога к тому месту шла через высокие холмы — предгорья того хребта, под которым была деревня. Увидев эту гряду, греки, понятно, обрадовались: ведь их враги были на конях. (25) Но когда по пути они взошли с равнины на первый холм и спустились с него, чтобы взойти на второй, появились варвары и под кнутом 247 стали сверху вниз бить стрелами и камнями из пращей. (26) Многих они ранили и, одолев греческих легковооруженных воинов, заставили их скрыться за рядами латников, так что в тот день от пращников и лучников, смешавшихся с нестроевою толпой, не было вообще никакой пользы. (27) А когда теснимые греки перешли в наступление, то в своих латах они не так скоро взобрались на вершину, а враги поспешно с нее скатились. (28) Когда же посланные снова спустились к остальному войску, все началось сначала, и на втором холме было то же самое, так что еще поодаль от третьего холма решено было не вести воинов, прежде чем с правой стороны четырехугольника в гору не взойдут копейщики. (29) И когда они очутились над преследующим противником, тот не стал нападать на греков при спуске, боясь, что строй его будет разрезан и с двух сторон охвачен врагом. (30) Так и шли весь остаток дня: одни — дорогою по холмам, другие — над ними, по горам, — и наконец достигли деревень, где призвали восемь врачей, потому что раненых было много.
247
IV, 25. …под кнутом…— О том, что персы шли в бой под ударами кнута, писал уже Геродот (VII, 22, 56, 223).
(31) Там оставались три дня — из-за раненых и из-за того, что продовольствия было вдоволь: и муки, и вина, и ячменя, в изобилии припасенного для лошадей. Все это было собрано для сатрапа той страны. На четвертый день спустилися на равнину. (32) Когда же настиг их Тиссаферн со своими силами, то необходимость научила греков стать на постой в первой попавшейся деревне и не принимать боя в пути, так как слишком много было не годных для сраженья: раненых, и тех, кто их нес, и тех, что взяли доспехи носильщиков. (33) И когда войско расположилось на постой, а варвары, подойдя к деревне, принялись ее обстреливать, то тут перевес был на стороне греков: ведь одно дело — обороняться, делая вылазки с места, другое — сражаться с нападающим врагом на ходу.