Историки Греции
Шрифт:
Стоянку он решил устроить здесь же, чтобы скрывавшиеся в горах не получали из этих деревень пищи. Сам он разбил стан, спустившись на равнину, Ксенофонт с отборными латниками остался в самой верхней деревне под горой, а остальные греки стали на постой у тех фракийцев, которых зовут горными.
(12) По прошествии нескольких дней фракийцы стали спускаться с гор и вести с Севтом переговоры о перемирии и о заложниках. И Ксенофонт, придя к Севту, сказал, что стоянка его никуда не годится и что враг совсем рядом: лучше стоять под открытым небом в защищенном месте, чем погибать в домах. Но тот велел быть смелее и показал данных ему заложников. (13) Иные из спускавшихся с гор просили и Ксенофонта посодействовать насчет перемирия; и он соглашался, велел им не падать духом и обещал, что им, если они покорятся Севту, никакого зла не сделают. А на самом деле эти просители были лазутчиками.
(14) Все это было днем, а когда настала ночь, тины спустились с гор и напали. Проводниками у них были хозяева домов: иначе трудно было в темноте отыскивать по деревне нужные дома, которые к тому же были окружены высокими частоколами — загонами для овец. (15) Оказавшись перед дверями какого-нибудь дома, тины начинали
V. (1) Потом войско перевалило через горы в область живущих за Византием фракийцев, именуемую Дельтой; подвластна она уже не Месаду, а одрису Теру. (2) Туда прибыл и Гераклид с выручкой за добычу. И Севт, выведя три упряжки мулов — больше у него не было, остальные упряжки были воловьи, — позвал Ксенофонта и велел ему взять свою долю, а остальное разделить между начальниками, старшими и младшими. (3) Но Ксенофонт сказал: «Я буду доволен получить свое и позже, а это ты подари начальникам, что пошли вместе со мною». (4) И одну упряжку мулов получил дарданец Тимасион, другую — Клеанор из Орхомена, третью — ахеец Фриниск. А волов поделили между младшими начальниками. Плату же, хотя прошел уже месяц, выдали только за двадцать дней, так как Гераклид говорил, что больше он не наторговал. (5) Ксенофонт, в гневе выругавшись, сказал ему: «Ты, Гераклид, по-моему, плохо печешься о делах Севта; будь иначе, ты бы привез всю плату сполна, хоть заняв денег, если ничего больше ты не мог, хоть продав свой запас платья». (6) После этого Гераклид невзлюбил Ксенофонта и, боясь лишиться расположения Севта, с того дня стал ему на Ксенофонта клеветать. (7) И воины бранили Ксенофонта за то, что не получали платы, а Севт сердился на него за настойчивость, с какой он просил платы для воинов. (8) Прежде Севт то и дело напоминал ему, что, едва они придут к морю, он получит укрепленные селенья Бисанту, Ган и Неон, а с той поры об этом и не поминал. Дело в том, что Гераклид клеветал и тут, говоря, что небезопасно передавать укрепленные селенья человеку, располагающему военной силой.
(9) Тогда Ксенофонт стал размышлять, что теперь делать и надо ли войску идти еще дальше. Между тем Гераклид привел к Севту других старших начальников и предлагал им сказать, что они могут вести войско ничуть не хуже Ксенофонта, а плату обещал выдать через несколько дней и сразу за два месяца и предлагал им и впредь воевать вместе с Севтом. (10) На это Тимасион сказал: «Что до меня, то пусть мне хоть за пять месяцев заплатят, не пойду я воевать без Ксенофонта». И Фриниск, и Клеанор оба согласились с Тимасионом. (11) Тогда Севт выбранил Гераклида за то, что он не позвал и Ксенофонта. Так что позже был позван он один, но, зная хитрость Гераклида и понимая, что тот хочет очернить его перед другими начальниками, взял их всех с собою, и старших, и младших.
(12) Когда Севт их уговорил, они вышли вместе с ним в поход и через область фракийцев, именуемых просоедами, имея Понт справа, прибыли к Салмидессу. 311 К тем местам прибивает много судов, плывущих в Понт, и выбрасывает их на берег, так как вдоль него тянется длинная отмель. (13) Тамошние фракийцы водрузили межевые столбы, и каждый грабит тот корабль, что выброшен к нему; а прежде, покуда они не размежевали берег, многие, как говорят, при разграбленье убивали друг друга. (14) Там во множестве находят ложа, сундуки, писаные книги и многое другое, что судовладельцы возят в деревянных ящиках.
311
V, 12. Салмидесс— фракийская область на юго-западном побережье Черного моря к северу от Византия.
Покорив эту страну, повернули обратно. (15) Теперь воинов у Севта было больше, чем в греческом войске: ведь все больше одрисов спускалось с гор, и покорившиеся всегда шли воевать вместе с Севтом. Стан раскинули на равнине за Селимбрией, стадиях в тридцати от моря. (10) А платы так все и не было видно. Воины все были злы на Ксенофонта, и у Севта он больше не был своим человеком, но всякий раз как приходил к нему и хотел с ним встретиться, Севт ссылался на недосуг.
VI. (1) Прошло уже почти два месяца, когда прибыли от Фиброна лаконец Хармин и Полиник; они сказали, что лакедемоняне решили идти войной на Тиссаферна, что Фиброн уже отплыл, чтобы напасть, и ему нужно это войско, и платить он сулит по дарику в месяц каждому, младшим же начальникам — вдвое, а старшим — вчетверо больше. 312
312
VI, 1. Тиссаферн получил в управление бывшие сатрапии Кира, однако подчинявшиеся Киру малоазийские греческие города отказались впустить к себе Тиссаферна. Спарта приняла сторону этих городов и изменила своей политике дружбы с персидскими сатрапами. В конце 400 г. в Азию был послан спартанский военачальник Фиброн, который принял на службу наемников Кира (начало 399 г.) и с помощью этого войска отнял у Тиссаферна Пергам, Тевтранию, Галисарны и некоторые другие города.
(2) Когда прибыли лакедемоняне, Гераклид, сразу же разузнав, что пришли они за войском, сказал Севту, что так будет лучше всего: «Лакедемонянам нужно это войско, а тебе больше не нужно; отдав его, ты им угодишь, а у тебя они больше не будут требовать платы и уберутся из страны». (3) Услышав это, Севт велел привести к нему послов, и когда они сказали, что пришли за войском, он ответил, что войско отдаст, а сам хочет быть им другом и союзником и приглашает их на пир. Пир он им задал великолепный, а Ксенофонта не позвал, и других начальников тоже. (4) На вопрос лакедемонян, какой человек Ксенофонт, Севт отвечал, что человек он неплохой во всем, кроме одного: слишком он предан воинам, а хуже от этого только ему. И тогда послы спросили: «А умеет он увлечь людей за собой?» И Гераклид ответил: «Еще как!» — (5) «А не воспротивится он нам, когда мы захотим увести войско?» — «Если вы, — сказал Гераклид, — соберете самих воинов и пообещаете вашу плату, они побегут за вами, а на него и не посмотрят». — (6) «А как же нам их собрать?» — «Завтра, — сказал Гераклид, — мы вас к ним отведем, и я уверен, что, увидев вас, они с радостью сбегутся на сходку». Тем и кончился этот день.
(7) Наутро Севт и Гераклид привели лакедемонян в греческий стан, и войско собралось. Оба лаконца сказали, что лакедемоняне решили воевать с Тиссаферном, «от которого вы видели столько зла. Если вы с нами пойдете, то накажете вашего врага, и каждый из вас получит по дарику в месяц, а младшие начальники — вдвое и старшие — вчетверо больше». (8) Воины выслушали это с радостью, и тут же встал один из аркадцев и принялся обвинять Ксенофонта. При этом был и Севт, желавший видеть, что произойдет: он стоял в таком отдаленье, чтобы все слышать, и при нем был толмач, — хоть, впрочем, он и сам понимал по-гречески почти все. (9) Между тем аркадец говорил так: «Мы давно были бы уже с вами, лакедемоняне, если бы Ксенофонт нас не уговорил и не увел сюда, где мы, воюя в жестокую стужу, не знали передышки ни днем, ни ночью; а плоды наших трудов достались ему: Севт его одного обогатил, а нам даже платы не отдал. (10) Так что видеть бы мне его побитым камнями и наказанным за все, что он на нас навлек, — и я счел бы, что получил мою плату, «не сердился бы уже за все, что вынес». После него другой говорил то же самое, и потом еще один. Тогда начал говорить Ксенофонт:
(11) «Конечно, если ты человек, так тебе всего надо ждать, — раз я сегодня получаю от вас одни обвиненья, между тем как сам за собой знаю, по-моему, только одно: что все мое великое рвение я отдавал вам. Уже отбыв домой, я вернулся — не потому, клянусь, что узнал, как вы благоденствуете, а потому, что услышал о безвыходности вашего положения и надеялся хоть чем-нибудь помочь вам. (12) И когда я прибыл к вам, то он, Севт, часто посылал ко мне людей и много чего обещал мне, если я вас уговорю перейти к нему, однако я за это не взялся, как вам и самим известно, и повел вас туда, откуда полагал быстрее переправить в Азию. Это и я считал для вас наилучшим, и вы сами, я знал, этого хотели. (13) А когда явился Аристарх с военными кораблями и помешал нам плыть, тогда я, как положено, собрал вас, чтобы посоветоваться, что нам делать. (14) И разве вы все, выслушав приказ Аристарха отправиться на Херсонес, выслушав и уговоры Севта пойти воевать вместе с ним, не выбрали Севта и не проголосовали за то, чтобы идти с ним? В чем же мое преступленье, коль скоро я привел вас, куда вы все решили? (15) Когда же Севт стал нам лгать насчет платы, то если бы я его одобрил, вы были бы вправе меня обвинять и ненавидеть. Но если я, раньше бывший ему первым другом, теперь больше всех с ним разошелся, то справедливо ли мне, отдавшему предпочтенье перед Севтом вам, слышать от вас упреки за то самое, из-за чего я с ним разошелся?
(16) Быть может, вы скажете, что можно, получив у Севта причитающееся вам, теперь хитрить перед вами. Но разве не ясно, что если Севт мне заплатил, то заплатил не затем, чтобы потерять отданное мне, а потом расплачиваться с вами другими деньгами? Если он что и дал мне, то лишь с тем, чтобы, дав мне немного, не отдавать вам много. (17) Если вы полагаете, что так оно было, то можете сей же миг лишить эту сделку малейшей выгоды для нас обоих: потребуйте только с него денег. Ясно ведь, что Севт, если я что-нибудь от него получил, потребует от меня все вернуть, и потребует справедливо, коль скоро я не выполнил дела, за которое получил мзду. (18) Но, право, куда мне было получить причитающееся вам: ведь от Севта я, клянусь всеми богами и богинями, не получил даже того, что он обещал мне одному. Вот он и сам здесь и знает, лживо ли я клянусь. (19) А чтобы вы еще больше удивились, я поклянусь вам, что не получил и того, что остальные старшие начальники и даже иные из младших. (20) Почему я так поступал? Я думал, воины, что чем больше помогу я ему в его тогдашней бедности, тем теснее станет наша дружба, когда он достигнет могущества. И вот теперь, увидев его в благополучии, я понял, каков он есть.