Историки Курского края: Биографический словарь
Шрифт:
Справедливости ради надо отметить, что моменты антинаучной идеологизации бывали, и не раз, присущи также профессиональной исторической науке. Причём и до революции, и особенно затем, с тех же до– и послевоенных времён и до сегодняшнего дня. И среди вроде бы профессиональных (по должностям, званиям) историков встречаются личности, клонирующие известный литературный персонаж – профессора Выбегалло, так реалистично написанного братьями Стругацкими. [14] Историограф может просто обойти их в своём изложении, но выиграет ли от этого наша историография?
14
Чтобы не быть голословным, процитирую экстракт служебной характеристики одного из курских «историков КПСС»: «Тов. Б. до прихода в Курский педагогический институт в течение 10 лет работал директором Глазовского, а затем Муромского педагогических техникумов. За время работы директором Глазовского техникума был награждён орденом «Знак Почёта». С должности директора Муромского техникума был освобождён как не обеспечивший руководство указанным учебным заведением.
В 1961 г. был направлен Министерством просвещения РСФСР на работу в Курский педагогический институт на должность доцента кафедры истории КПСС… В начале исполнения своих педагогических обязанностей он испытывал
Такой старт в высшей школе не помешал Б. защитить и кандидатскую («Воронежские большевики в борьбе за проведение в жизнь ленинского декрета о земле в 1917–1918 гг.», 1952), и докторскую («Борьба партийных организаций Российской Федерации за укрепление и развитие колхозного строя республики в условиях зрелого социализма (1965–1970 гг.)», 1980) диссертации; долгие годы заведовать кафедрой и профессорствовать на факультете, всё это время готовившем учителей истории; удостоиться панегирических очерков в мемориальных изданиях, подготовленных его некритичными младшими коллегами.
Ещё характернее для «кастовой науки» советского периода «просто» отход его представителей от авторских исследований, замыкание на преподавании истории, либо вообще смена профессии. Помимо общечеловеческих причин, тут действовала, наверное, всё та же партийная идеологизация тематики и методологии исторического исследования. В определённых ситуациях пользу для историографии приносили не те, кто писал и публиковался, а те, кто молчал.
Упоминания о названных недостатках и пробелах в региональной историографии должны, на мой взгляд, подчеркнуть жизненный подвиг тех историков, кто сумел посильно продолжить свою профессиональную работу даже в условиях тоталитаризма. Замалчивая «опыт» бездельников и конъюнктурщиков, мы тем самым умаляем подвижнический труд добросовестных исследователей. Впрочем, плюсы и минусы, свет и тени сплошь и рядом сочетались в одних и тех же творческих биографиях. Историографу (включая составителя подобного словаря) приходится ломать голову над тем, как сочетать деликатность с принципиальностью.
Вернёмся к анализу «краеведения». Его перспективы сегодня не ясны. С одной стороны, ряд краеведческих инициатив получил поддержку новых меценатов, спонсоров, региональных властей. Выходят краевые энциклопедии, периодические органы, сборники материалов. [15] Их познавательная ценность разная – от полезных, просвещающих, до вредных, дезориентирующих широкий круг читателей. С другой стороны, активность краеведов оттеняет некоторое снижение уровня гуманитарных исследований в провинциальных музеях, библиотеках и институтах (переименованных в университеты). Кризисные 1990-е гг. в высшей школе, других учреждениях культуры российской провинции, похоже, до сих пор не закончились. Поэтому научная экспертиза и редактура краеведческих опусов ныне сплошь и рядом отсутствует.
15
Обзор большей части этих изданий за 1990-е гг. см. в нескольких выпусках краеведческого альманаха «Отечество» (М., Профиздат).
Больше всего среди «краеведов» просто коллекционеров разных редкостей, древностей. Филателисты, филокартисты, нумизматы, антиквары и т. п. Пёстрая среда, где благородное меценатство и прежде, и теперь соседствует с вульгарной наживой, спекуляцией. Отсюда выходят и союзники, и конкуренты, и сообщники официальных музейщиков, галеристов, учёных. Идеалом, а правду говоря, – нормой для деятелей этого сорта являлась бы передача, пусть и по завещанию, своих уникальных собраний на государственное хранение. Отрадных примеров такого обогащения столичной и провинциальной культуры за счёт её энтузиастов немало (в том числе в данном словаре). Но ещё больше печальных примеров обратного рода – безвозвратной потери, распыления частных собраний после смерти их владельцев, их продажи в частные же руки и за рубеж; ограбления государственных музеев в интересах антикварного рынка. Ещё печальнее, что начиная с 1917 г. и до сих пор российские музеи, в особенности провинциальные, не гарантируют сохранности своих собственных фондов. По разным причинам, – от вульгарной халатности до ещё более вульгарного воровства из фондов, эти последние несли и несут безвозвратные потери. [16] Среди нынешних музейщиков не редкость встретить таких же коллекционеров. Так, в Курском областном краеведческом музее уже в мирные 1960-е -1980-е гг. была по необъяснимым причинам утрачена целостность коллекции из раскопок Д. Я. Самоквасова, Б. А. Рыбакова на Курской земле; «антский» клад суджанского происхождения; другие археологические находки. [17]
16
См. об аналогичной участи других учреждений культуры: Новое литературное обозрение. № 74. 2005. № 4. Специальный выпуск. Институты нашей памяти: архивы и библиотеки в современной России. М.
17
См. всё те же 2 и 3 выпуски моих «Первокрывателей курских древностей». Только в названных эпизодах речь идёт о «первограбителях» курской старины.
Подчеркну, что эти строки написаны мной задолго до прошумевшего на всю страну эпизода кражи ювелирных изделий из Эрмитажа.
В 1990-е – 2000-е гг. ситуация с провинциальными древностями резко усложнилась благодаря эпидемии так называемых «чёрных копателей» памятников истории и культуры. С либерализацией законодательства и особенно правоохраны в постсоветской России по археологическим объектам пошли с металоискателями всё новые и новые группы расхитителей. Сложился и растёт интернет-рынок их находок из городищ, курганов, кладов. Курская область, судя по кладоискательским сайтам, один из лидеров таких криминальных продаж. [18] Официальные археологи и музейные работники на словах обычно осуждают своих самозваных конкурентов. [19] А на практике их поддерживают – консультируют, определяют, датируют находки – в обмен на их
18
См. сответствующие факты в моём выступление на заседании редакционной коллегии и редакционного совета журнала Института археологии РАН: Незаконные раскопки и археологическое наследие России. Материалы круглого стола, проведённого редакцией и редколлегией журнала «Российская археология»» // Российская археология. 2002. № 4. С. 85–89.
19
См. статью, написанную главным хранителем Курского музея археологии А. В. Зориным в ответ на указанный предыдущим материал: Зорин А. В., Стародубцев Г. Ю., Шпилёв Г. А. // Российская археология. 2004. № 2.
20
См.: Енуков В. В. Славяне до Рюриковичей. Курск, 2005. С. 263–267.
Недавно федеральные законодатели, наконец, внесли соответствующие изменения в Кодекс Российской Федерации об административных нарушениях. К этим последним приравнены покушения на памятники истории и культуры. Одна статья (7.15) предупреждает «Ведение археологических разведок или раскопок без разрешения», а другая (7.33) – «Уклонение от передачи обнаруженных в результате археологических полевых работ культурных ценностей на постоянное хранение в государственную часть Музейного фонда Российской Федерации». Административные штрафы за указанные нарушения составляют для граждан от 15 до 25 минимальных размеров оплаты труда, а для юридических лиц – от 400 до 500. Разумеется, с конфикацией предметов, добытых в результате незаконных работ, также их инструментов и оборудования. [21] Так что теперь человек с миноискателем и без открытого листа на археологическом памятнике – правонарушитель. Ничем не отличимый от человека с отмычкой на складе чужого добра или в чьей-то квартире. А музейный работник, археолог, который консультирует такого незаконного поисковика, принимает его находки на экспертизу – его сообщник в административном правонарушении.
21
Российская газета. 2006. 27 июля. № 162 (4128). С. 6.
Невнятный ярлык «краеведа» накрывает очень разных персонажей. Тут и специалисты технического профиля высокого уровня, для которых занятия местной истории – любимое хобби. Инженеры, врачи, юристы, военные, чиновники и т. п., как правило, на пенсии. Допустим, Мишель (Михаил Андреевич) Кавыршин – сын эмигрантов первой волны из России, родился и вырос в Алжире, получил инженерное образование, стал ведущим специалистом Франции по строительному бетону. А выйдя на пенсию, увлёкся историей Курска, откуда были родом его родители и более отдалённые предки, опубликовал несколько статей в известном славистическом центре В. Водова. [22] Таков лучший, пожалуй, пример нынешнего «краеведения».
22
Kavyrchine M. Russes et Mongols l’episode du basqaq de Kursk // Rev. Etud. Slaves. Paris, 1992. LXIV/4. P. 671–696.
Есть, к сожалению, и примеры худшего сорта (см., например, в приложениях к этому изданию мои рецензии на курские краеведческие издания).
Все высказанные соображения и оценки имеют прямое отношение к жанру настоящей работы. За последние годы в России активизировалась работа историков и краеведов по составлению и изданию разного рода региональных энциклопедий. Не остался в стороне от этого научнопросветительского движения и Курский край, где увидел свет целый ряд справочников такого рода, как общеэнциклопедического формата, [23] так и профессионально-биографических. [24] К сожалению, при росписи словников, написании статей, их редактировании, а в особенности, при определении научных принципов всех этих этапов словарной работы сплошь и рядом допускаются ошибки, которые во многом дискредитируют упомянутые, благородные на первый взгляд, начинания. Отмечу самые типичные из этих недостатков:
23
См.: Курск. Краеведческий словарь-справочник / Гл. ред. Ю. А. Бугров. Курск, 1997 (Рецензии: Щавелёв С. П. Много у «Курска» достоинств. Но не о них разговор… // Городские известия. 1998. 17 октября. № 125. С. 4–5; Бочаров А.[Н.] Не умаляя главного // Городские известия. 1999. 16 января. № 5. С. 5); Большая курская энциклопедия / Гл. ред. Ю. А. Бугров. Т. 1. Кн. 1–3. Персоналии. Курск, 2004–2005.
24
См.: Стародубцев Г. Ю., Щавелёв С. П. Историки Курского края. Курск, 1998; Потапов В. В. Гидрометеослужба Курского края в лицах и событиях. Курск, 2003; Холодова Е. В. Зодчие Курского края XVII–XXI вв. Курск, 2003; Раздорский А. И. Князья, наместники и воеводы Курского края XI–XVIII вв. Курск, 2004; Его же. Архиереи Курского края XVII–XX вв. Курск, 2004; Степанов В. И. Наместники и губернаторы Курского края. 1779–1917 гг. Исторические портреты. Курск, 2005.
• зачисление в «знаменитые земляки» лиц, хотя и родившихся в данном регионе или посетивших его, но никак не отразивших культурные реалии данной территории в своём научном, художественном или ином творчестве;
• преувеличенная комплиментарность оценок, отсутствие реалистичной иерархии заслуг; игнорирование слабых, теневых сторон в жизни и деятельности тех или других лиц из словарного списка;
• загромождение словарной статьи мелочными подробностями жизненного пути персонажа и, соответственно, неумение сформулировать итоговые заслуги его же перед общенациональной и провинциальной культурой;
• дублирование информации, содержащейся в общероссийских или профессиональных справочниках; игнорирование собственно регионального аспекта творческого наследия ученых и практиков;
• пренебрежение библиографической частью словарной статьи, которая на самом деле не менее важна для мало-мальски квалифицированного читателя, нежели часть событийно-оценочная;
• элементарные ошибки и опечатки, обусловленные редуцированием редакторско-корректорской части современного российского книгоиздания в провинции, вульгарной малограмотностью так называемых краеведов;