История абдеритов
Шрифт:
При всем том Демокрит был другом человечества в истинном смысле этого слова. Он хорошо относился к людям и более всего радовался, когда предотвращал зло или творил добро, побуждал к нему или содействовал его победе. И хотя он полагал, что достоинство гражданина вселенной заключает в себе такие обязанности, которым должны уступить место все прочие, он, тем не менее, как гражданин Абдеры находил нужным принимать участие в делах своей родины и способствовать, насколько мог, ее улучшению. Но так как добро творят в меру своих собственных сил, то его возможности из-за препятствий со стороны абдеритов были столь ограничены, что он не без основания считал себя одной из самых ненужных личностей в этой маленькой республике. Самое необходимое, думал он, и лучшее, что я могу для них совершить, это сделать их умней. Но абдериты – свободные люди. И если они не захотят поумнеть, то кто же их может к этому принудить?
И поскольку в таких обстоятельствах он был в состоянии сделать для абдеритов очень мало или совсем ничего, то философ считал себя вправе позаботиться, по крайней мере, о своей собственной безопасности и большую часть времени сохранить для исполнения обязанностей гражданина вселенной.
Так как его прежнее убежище
121
Сравнивая Демокрита с Френсисом Бэконом (1561–1626), разработавшим эмпирический, индуктивный метод познания, автор подчеркивает материалистические взгляды своего героя.
– Он стремился отыскать философский камень, – утверждал Борри-хий2, и он открыл его и получил золото.
Для доказательства этого Боррихий ссылался на то, что Демокрит написал книгу «О камнях и металлах».
Абдериты, его современники и сограждане, шли в своих догадках еще дальше. И их предположения, моментально становившиеся в абдеритских головах уверенностью, основывались на таких же прочных доводах, как и довод Боррихия. [122] Демокрита воспитали персидские маги. [123] Он путешествовал двадцать лет в восточных странах, общался с египетскими жрецами, халдеями, браминами [124] и гимнософистами и был посвящен во все их мистерии. Он привез с собой из путешествий тысячи тайн и знал десятки тысяч вещей, о которых никогда не догадывался ни один абдеритский ум… И разве все это в совокупности не доказывало самым убедительным образом, что он является искуснейшим мастером магии и всех связанных с ней наук?… Преподобный патер Дельрио [125] сжег бы Испанию, Португалию и Альгарвию5лишь на основании половины таких неопровержимых доказательств.
122
Боррихий (или Борх) Олуф (1626–1690) – датский врач и ученый, автор трудов по истории химии.
123
Ксерксу, находившемуся во время похода против греков несколько дней в доме у Демокрита, очень понравился Демокрит, тогда еще очень юный, и он оставил в городе для лучшего его воспитания несколько магов, бывших с ним. Диоген Лаэрц(ий). [Диоген Лаэрций – см. прим. 1 к «Предуведомлению». Описанный в труде этого автора эпизод из юности Демокрита связан с походом царя персов Ксеркса (485–465 гт. до н. э·) против греков в 80-х годах V в. до н. э·; жрецам-магам, сопровождавшим персидского завоевателя, традиция приписывала волшебные знания.]
124
т. е. с вавилонскими и индийскими жрецами.
125
Дельрио Луис (ум. 1624) – испанский инквизитор.
Но славные абдериты располагали еще более точными доказательствами того, что их ученый земляк… может немного колдовать. Он предсказывал солнечные и лунные затмения, неурожай, эпидемии и прочие будущие явления. Одной распутной девке он предсказал по руке, что она родит; а одному абдеритскому советнику, вся жизнь которого распределялась между сном и пиршествами, что он умрет… от несварения желудка. И представьте, оба пророчества сбылись точно! Помимо этого, в его кабинете видели книги со странными знаками. Его заставали за всякими, по-видимому, магическими операциями с кровью птиц и животных, замечали, как он кипятит подозрительные травы. А некоторые молодые люди глубокой ночью при бледном свете луны даже хотели напасть на него на кладбище, устроив засаду между могил.
– Чтобы его испугать, мы нацепили на себя самые отвратительные личины, – рассказывали они. – Рога, козьи копыта, драконьи хвосты – всего было достаточно, чтобы изображать полевых чертей и ночные привидения. Из наших носов и ушей даже шел дым, и мы так страшно бесновались вокруг него, что и Геркулес мог бы превратиться от страха в бабу. Но Демокрит не обратил на нас внимания. [126] И когда мы уже порядочно надоели ему, он только промолвил: «Скоро ли вы кончите эту детскую игру?…» [127]
126
См. Лукиан в «Филопсевде».
127
Эпизод заимствован, как указывает Виланд в сноске, из диалога Лукиана «Филонсевд» («Любитель лжи, или Невер»).
Ясно, говорили абдериты, что с ним дело не чисто, духи для него не в новинку, он, безусловно, знает, как с ними обходиться!
– Он – волшебник, это точно! – заявил жрец Стробил. – Нужно получше следить за ним!
Следует признать, что Демокрит или по неосторожности, или же потому, что мало считался с мнением своих земляков, (вероятней всего!) сам дал повод к разным злым слухам. И, вправду, трудно было, живя долго среди абдеритов, не впасть в искушение, не попытаться разыграть их и не придумать какую-нибудь небылицу. Их любопытство и легковерие, с одной стороны, и их преувеличенные представления о собственной проницательности, с другой, словно бы сами толкали на это. И притом, не было никакого иного средства хоть как-то вознаградить себя за ту скуку, которую испытываешь с ними. Демокрит нередко находился в таком положении. И так как абдериты были достаточно глупы и все, что он говорил им с иронией, воспринимали буквально, то поэтому возникли многочисленные вздорные мнения и сказки на его счет. Они распространялись по всему свету и принимались за чистую монету другими абдеритами еще много столетий спустя после его смерти или несправедливо приписывались ему самому.
Демокрит занимался, между прочим, также и физиогномикой, [128] и, исходя отчасти из своих собственных наблюдений, а отчасти из наблюдений других людей, создал теорию физиогномики и считал (весьма разумно, как нам кажется), что с физиогномикой дело обстоит точно так же, как с теорией поэзии или какого-нибудь иного искусства. Подобно тому, как еще никто и никогда не становился хорошим поэтом или художником благодаря лишь одному знанию правил, – ведь только прирожденный талант в соединении с усердным учением, упорным прилежанием и длительными упражнениями дают возможность правильно понимать и применять правила, – так и теория о характере человека в зависимости от его внешности доступна лишь людям весьма наблюдательным, а для прочих, напротив, является весьма сомнительным и обманчивым делом. И поэтому как одна из тайных наук или великих мистерий философии она должна быть доступна лишь небольшому числу эпоптов. [129]
128
Виланд критически относился к распространенным в его время попыткам определять характер и способности человека по его внешнему облику; начало физиогномическим опытам положил швейцарец Иоганн Каспар Лафатер (1741–1801). См. статью
129
Эпонтами назывались те, кто после выдержанных ими испытании допускались к созерцанию великих элевсинских мистерий [Элевсинские мистерии – доступные только посвященным религиозные обряды, связанные с культом богини плодородия Деметры; эти мистерии справлялись в Элевсине, близ Афин.].
Подобная точка зрения свидетельствует, что Демокрит не был шарлатаном, но для абдеритов она являлась лишь доказательством, что философ делает из своей науки тайну. Поэтому всякий раз, едва об ртом заходила речь, они приставали к нему, чтобы он показал им что-нибудь из своего таинственного искусства. Любопытство особенно мучило абдериток. Они желали узнать, по каким внешним признакам угадывается верный любовник, действительно ли Милон Кротонский [130] имел очень большой нос, [131] и правда ли, что бледность – непременный признак влюбленности; они задавали сотни других вопросов подобного рода, настолько истощавших терпение Демокрита, что, желая, наконец, избавиться от них, он решил их немного попугать.
130
Милон Кротонский (VI в. до н. э·) – атлет, победитель на античных Олимпийских играх.
131
Человек, об удивительной физической силе и обжорстве которого греки, склонные к выдумкам, рассказывали невероятные веши: например, он мог пронести на своих плечах упитанного быка триста шагов, и, убив его ударом кулака, за один день съедал целиком.
– Вы, наверное, не представляете себе, – начал Демокрит, – что о невинности девицы можно с неопровержимостью судить по ее глазам.
– По глазам? – воскликнули абдеритки. – Быть не может! Почему же именно по глазам?
– Именно так, – ответил Демокрит. – Поверьте, что по этому признаку я узнавал об интимных тайнах юных и зрелых красавиц больше, чем им бы хотелось.
Уверенный тон утверждений Демокрита заставил абдериток несколько побледнеть. [132] Тем не менее они (обычно всегда поддерживающие друг друга во всех случаях, касающихся защиты секретов их пола) с жаром настаивали, что его мнимая тайна является выдумкой.
132
Иоганн Хризостом Магнен [Магнен Иоганн Хризостом (правильнее: Жан-Кризостом) – французский врач и писатель XVII в., автор трактата «Возрожденный Демокрит, или Об атомах» (1646). ] в своем «Жизнеописании Демокрита» называет это проницательностью, неприятной для половины человечества.
– Своим неверием вы вынуждаете меня сказать вам еще больше, – продолжал философ. – Природа полна подобных тайн, мои прекрасные дамы. И для чего же я совершал бы путешествия в Эфиопию и Индию, не будь в Этом смысла? Жены гимнософистов, расхаживающие, как вы знаете, обнаженными, открыли мне весьма тонкие вещи.
– Например? – спросили абдеритки.
– Ну, например, тайну, которую я не "желал бы узнать, будь я мужем.
– Ах, так вот почему Демокрит не хочет жениться! – воскликнула прекрасная Триаллида.