История Англии для юных
Шрифт:
Пришло время Пирсу Гэвистону узнать, как остры его зубы. Государева любимца взгромоздили на лошака и с шутовской помпой, под гром военной музыки отвезли в песью конуру, то бишь в замок Уорик. Там совет, наспех составленный из нескольких знатнейших вельмож, принялся судить да рядить, как с ним поступать. Некоторые склонялись к тому, чтобы его пощадить, но тут зала замка огласилась рыком Черного пса: «У вас в капкане лис! Попробуйте его отпустить, и вам придется снова за ним охотиться!»
Гэвистона осудили на смерть. Он упал к ногам графа Ланкастера — Старого борова, но Старый боров был так же безжалостен, как Черный пес. На чудесной дороге, ведшей из Уорика в Ковентри, где блистала на ярком майском солнце чарующая речка Эйвон, у которой много-много спустя родился, а ныне покоится Уильям Шекспир, скатилась в пыль, обагрив ее кровью, бесталанная голова гасконца.
Услыхав об этом черном деле, король, обуянный горем и яростью, объявил баронам беспощадную войну. Однако через полгода противникам
Получено было известие, что Брюс осадил Стерлингский замок и что комендант принужден будет его сдать, если до определенного дня не получит подкрепления. Король приказал дворянам с их боевыми дружинами подойти к нему в Берик. Однако дворяне так мало почитали короля и с такой неохотой откликались на его призыв, что он подступил к Стерлингу лишь за день до назначенного капитуляции срока и с меньшим войском, нежели ожидал. Все же у него было сто тысяч человек, тогда как у Брюса не более сорока тысяч. Но Брюсова армия занимала выгодную позицию, располагаясь тремя каре на пространстве между Баннокберном, или Лепешечным ручьем, и стенами Стерлингского замка.
В тот вечер, когда прибыл король, Брюс совершил подвиг, вселивший отвагу в шотландских воинов. Некий Генри де Боэн, английский рыцарь, заметил его, разъезжавшего перед своей армией на маленькой лошаке с легкой секирой в руке и золотым венцом на голове. Этот английский рыцарь, восседавший на могучем боевом коне, от макушки до пят закованный в железо, обвешанный тяжелым оружием и способный (как ему далось) сокрушить Брюса одним лишь наскоком, пришпорил своего громадного буцефала и помчался к нему с копьем наперевес. Брюс отбил копье и ударом секиры раскроил де Боэну череп.
Брюс отбил копье и ударом секиры раскроил де Боэну череп
Шотландцы не забывали об этом в бою, разгоревшемся на другой день. Рандольф, бесстрашный Брюсов племянник, и его маленький отряд врезались в несметное английское полчище, сверкавшее на солнце броней, и, казалось, канули в нем, словно в морской пучине. Но они дрались так лихо и уложили столько народу, что англичане дрогнули. Тут на них обрушился сам Брюс с остальным войском. Не успели они опомниться от неожиданности, как увидали на холмах новые части шотландской армии. В действительности же то была пятнадцатитысячная толпа маркитантов и фуражиров, которых Брюс подучил появиться в этот час и в этом месте. Граф Глостер, командовавший английской конницей, послал ее вперед в отчаянной попытке переломить ситуацию, но Брюс (как сказочный Джек — победитель великанов) велел загодя нарыть в земле ям и накрыть их прутьями и дерном. Кони вместе со всадниками валились в них сотнями. Англичане потерпели сокрушительное поражение. Все их богатства, съестные припасы, боевые машины были захвачены. Шотландцам перепало такое множество всякого рода повозок, что (как сказывают), ежели бы их выстроить вереницей, они растянулись бы на сто восемьдесят миль. Судьба Шотландии, на какое-то время, совершенно переменилась. И ни одна из битв, выигранных на шотландской земле, не снискала большей известности, чем эта великая битва при Баннокберне.
На Англию навалились чума и голод, а бессильный король и его надменные лорды всё враждовали между собой. Некоторые из непокорных ирландских вождей предложили Брюсу принять их под свою руку. Тот отрядил к ним брата своего Эдуарда, который был венчан королем Ирландии. Впоследствии Брюс помогал брату в его Ирландских войнах, но в конце концов Эдуард был разгромлен и убит. Тогда Роберт Брюс возвратился в Шотландию, где еще укрепил свою власть.
Не удивительно, что, вступив на путь погибели об руку с фаворитом, король и завершил этот путь об руку с фаворитом. Он был слишком жалким существом, чтобы полагаться только на себя, и его новым любимчиком сделался некий Гуг Деспенсер, сын дворянина древней крови. Гуг был красавец и удалец, но ему выпала опасная часть — состоять фаворитом при слабом короле, которого никто в грош не ставил. Все вельможи объединились против Гуга, потому что к нему благоволил король, и только ждали случая разделаться с ним и его отцом. Да будет вам известно, что король женил Гуга на дочери покойного графа Глостера и подарил ему и его отцу огромные поместья в Уэльсе.
Попытавшись их малость расширить, они нанесли жестокое оскорбление сердитому валлийскому господину Джону де Моубрею и разным другим сердитым валлийским господам, которые схватились за оружие и ринулись отвоевывать у них замки и земли. Граф Ланкастер, имевший неосторожность представить своего бедного родственника Гуга Деспенсера ко двору, считал себя униженным оказанным ему предпочтением и сыпавшимися на него почестями. Поэтому он и дружественные ему бароны соединились с валлийцами, двинулись на Лондон и направили королю послание с требованием изгнать фаворита вместе с его папашей. Король вдруг вздумал проявить твердость и послал им смелый ответ, но когда они расположились лагерем
Однако его черед торжествовать пришел скорее, чем он ожидал. И помог ему случай. Красавица королева, путешествуя, подъехала как-то вечером к одному королевскому замку и потребовала, чтобы ее разместили там на ночлег вместе со всей свитой. Комендант этого замка — из числа разъяренных лордов — отсутствовал, а его жена отказалась впустить королеву. Завязалась драка между челядинцами той и другой стороны, и несколько королевских слуг были убиты. Народ, не чтивший короля, возмутился тем, что с его прекрасной государыней смеют обходиться подобным образом в ее собственных владениях, и Эдуард, воспользовавшись этим настроением, осадил замок, взял его и тут же возвратил из ссылки обоих Деспенсеров. Тогда лорды с валлийцами выступили навстречу Брюсу. Король перехватил их в Боробридже и одержал над ними победу. Там он взял в плен многих аристократов и между прочими графа Ланкастера, теперь уже пожилого человека, которого жаждал стереть в пыль. Графа доставили в его собственный замок Понтефракт, где специально подобранные продажные судьи судили его и нашли виновным, не дав ничего сказать в свою защиту.
Под градом проклятий и камней старика посадили на костлявую клячу без седла и уздечки, провезли по улицам и обезглавили. Двадцать восемь рыцарей были повешены, выпотрошены и четвертованы. Покончив с этой кровавой работой и заключив с Брюсом новое долгосрочное перемирие, король принялся еще больше баловать Деспенсеров и пожаловал отцу титул графа Винчестерского.
Однако один очень важный узник, плененный при Боробридже, бежал из заключенья и повернул фортуну против короля. Это был Роджер Мортимер, ярый противник Эдуарда, приговоренный к смерти и содержавшийся под строгим надзором в лондонском Тауэре. Он напоил своих стражей вином, в которое подмешал дурману, и, когда их свалил сон, выломал дверь каземата, нашел дорогу на кухню, взобрался вверх по дымоходу, спустился с крыши по веревочной лестнице, проскользнул мимо часовых к реке и уплыл на лодке туда, где его ждали слуги с лошадьми. Ему удалось переправиться во Францию, где царствовал Карл Красивый, брат прекрасной английской королевы. Карл искал ссоры с королем Англии под тем предлогом, что тот не явился на его коронацию, дабы присягнуть ему в верноподданстве. Прекрасная королева предложила уладить дело. Она поехала в Париж и оттуда написала супругу, что, поскольку ему, при его немощах, тяжело плыть через море, будет разумнее, если он пришлет вместо себя юного принца, их двенадцатилетнего сына, который даст дядюшке присягу и без промедленья возвратится назад в ее обществе. Эдуард послушался, но и принц и его мать остались при французском дворе, а Роджер Мортимер сделался возлюбленным королевы.
Лондонский Тауэр
Когда король звал жену домой, она не отвечала ему: «Я не могу вас более выносить!» (что было бы правдой), но притворялась, будто боится двух Деспенсеров. Короче говоря, Изабелла замышляла ниспровергнуть власть фаворитов и власть ничтожного короля и готовилась вторгнуться в Англию. С двухтысячным французским войском, пополненным опальными англичанами, оказавшимися в ту пору во Франции, она через год высадилась в Оруэлле в Суффолке, где к ней же присоединились графы Кентский и Норфолкский, родные братья короля, и другие могущественные вельможи. Более того, главный английский полководец, посланный ее выдворять, перешел к ней со всеми своими полками. Лондонцы, прознав про это, не захотели ничем помочь королю. Напротив, они ворвались в Тауэр, повыпускали оттуда узников и приветствовали прекрасную королеву салютом из шапок и криками «ура!».
Эдуард со своими двумя фаворитами бежал в Бристоль, где оставил старшего Деспенсера охранять город и замок, в то время как сам проследовал с его сыном в Уэльс. Поскольку бристольцы противоборствововали королю, а удерживать город, в стенах которого полным-полно врагов, невозможно, Деспенсер сдал его на третий день и был на месте предан суду за то, что он будто бы изменнически мутил « государев разум» (хотя очень сомнительно, чтобы у этого государя когда-либо таковой имелся). Ему уже перевалило за девяносто, но почтенные лета не оберегли его от глумлений. Старца повесили, сорвали с веревки еще живого, вспороли ему живот, изрубили его на куски и бросили собакам. Младшего Деспенсера вскоре изловили, и те же судьи на судилище в Херефорде возвели на него множество нелепьк обвинений. Он был приговорен к смерти и вздернут на виселицу вышиною в пятьдесят футов с крапивным венком на голове. Преступление Гуга и его бедного отца заключалось лишь в том, что они дружились с королем, на которого, будь он простым смертным, не захотели бы и взглянуть. Конечно, это преступление гнусное и ведет к еще более гнусным, но многие английские лорды и просто дворяне — и, если мне не изменяет память, некоторые дамы тоже — соверши его и не были ни скормлены псам, ни подвешены на пятидесятифутовой высоте.