История Англии от Чосера до королевы Виктории
Шрифт:
Уже в царствование Георга II это новое увлечение и интерес, проявляемый к более дикому и обширному ландшафту, изменил манеру разбивки парков в загородных особняках. Английские сады, преобладавшие при Вильгельме III и Анне, аллеи, украшенные свинцовыми статуэтками в голландском стиле, и живые изгороди из кустов тиса (которым, подстригая их, придавали самую фантастическую форму) исчезали, чтобы дать доступ траве и деревьям парка к стенам помещичьего дома. Фруктовый сад и огород внутри высоких кирпичных стен теперь рассматривались как существенная принадлежность сельского дома, но размещались они не перед окнами фасада, а на небольшом расстоянии.
Без сомнения, при этом были и потери, и выигрыши. Печально, что сотни прелестных свинцовых фигур были
Это инстинктивное тяготение к более ярким картинам неукрощенной природы было неизбежной реакцией со стороны все более цивилизирующегося общества. В прежние времена леса и чащи были повсюду совсем рядом, и человек постоянно вел войну с дикой природой; в те дни он искал разнообразия и развлечения от этой борьбы в образцовых садах. Теперь же он победил. Сельская местность, все еще прекрасная, была принесена в жертву живым изгородям и насаждениям. Поэтому теперь природу в ее нетронутом виде следовало искать где-нибудь вдали, согласно мистическим доктринам Руссо.
Пристрастие к горам, появившееся в конце XVIII века, сопровождалось столь же горячей любовью к морскому побережью, доселе пренебрегаемому. Правда, в первой половине века новый обычай посещения приморских мест преследовал медицинские цели. По совету докторов люди отправлялись вдыхать морской воздух в деревне Брайтельмстон (Брайтон), пить целебные воды в Скарборо и даже погружаться в волны. Картина побережья Скарборо в 1735 году показывает плавающих посетителей-мужчин; а в Маргете около 1750 года «передвижная купальня Била», запряженная лошадьми, въезжала прямо в море и из нее представители того или иного пола спускались в воду по закрытой от посторонних взоров лестнице и затем, если желали, могли плыть дальше.
Но те, кто приезжал сюда, чтобы лечить тело, находили также лекарство и для души. Созерцание моря и берегового пейзажа привлекало все больше людей к утесам и отмелям, прежде всего ради здоровья, но также и для духовного наслаждения, которое было одним из средств улучшения здоровья. Знаменательно, что в конце царствования Георга III морские волны были впервые правдиво и любовно изображены Тэрнером. Прежде реально изображали лишь корабли, но не воду, по которой они плавали. Поэты тогда часто описывали ужасы океана; теперь они описывали его красоту и призывали его волноваться!
В XVIII веке местоположение новых сельских домов впервые стало выбираться по эстетическим, а не только по практическим соображениям. Часто дома строились на возвышенном месте, там, откуда «открывалась широкая перспектива». Конечно, люди стремились превзойти самих себя в строительстве своих домов, и это стремление к «улучшению» порой вынуждало их закладывать свои имения, как это было с последним графом Верни из Клайдона.
Мода имеет много странных причуд. Пристрастие к искусственным руинам на много лет предшествовало «готическому возрождению» в литературе, религии и архитектуре. Прежде чем родились Пьюджин или Вальтер Скотт и на полстолетия до того, как стало заметно их влияние, уже воздвигались как часть пейзажа «разрушенные средневековые замки» и некоторые дома украшали причудливым «готическим» орнаментом. Но, к счастью, особняки, которые многие люди воздвигали в XVIII веке для себя, были по большей части построены в георгианском стиле, иногда со следами классики, такими, как портики и фронтоны, которые, однако, естественно сочетались с георгианским стилем, связанным по своему происхождению с Ренессансом. Больше претенциозности было в палладинском и некоторых других стилях, привнесенных в тот или иной особняк его владельцем, который, путешествуя по Италии, видел здания, построенные в таком стиле.
Мебель второй половины XVIIIв .
В этих сельских домах, больших и маленьких, жизнь била ключом. Стремление к налаживанию поместья и к сельскохозяйственным улучшениям заставляло сквайра целые дни разъезжать, а остававшиеся дома женщины также не тратили времени понапрасну, организуя свое обширное домашнее хозяйство, сидя за рукоделием или хлопоча в кладовой. В течение недель, а то и месяцев здесь гостили большие группы приезжих, которых обильно угощали, развлекали охотой, музыкой и литературой, картинами и игральными костями, приводившими иногда к разорению хозяина или гостя. Теперь для сельского дома было обычным иметь библиотеку, соответствующую его величине, наполненную томами в кожаных переплетах, помеченных фамильным гербом, – книгами английских, латинских и итальянских классиков и множеством обширных томов превосходно иллюстрированных путешествий, местных историй или книг, гравюр и эстампов. Цивилизация XX века не имеет ничего аналогичного таким частным библиотекам.
Во многих отношениях это было общество без предрассудков. Чарльз Фокс ввел в моду небрежность в одежде. Палата общин – центр английской аристократии – производила на иностранного посетителя в 1782 году впечатление «дезабилье».
«Нет ничего особенного в одежде членов палаты; они даже приходят в палату в пальто и в сапогах со шпорами. Не является вообще чем-то необычным увидеть члена палаты лежащим растянувшись на одной из скамей, в то время как другие дебатируют. Одни грызут орехи, другие едят апельсины. Без конца входят и выходят; и как только кто-нибудь желает выйти, он становится перед спикером и кланяется ему, подобно школьнику, когда он спрашивает разрешения у учителя».
Может быть, с тех пор как стал существовать мир, ни одно общество мужчин и женщин не наслаждалось жизнью в такой степени и так разносторонне, как английский высший класс в этот период. Литературные, спортивные, светские и политические круги состояли из одних и тех же лиц. Когда наиболее неудачливый из всех великих политиков Чарльз Фокс сказал на смертном ложе, что он жил счастливо, он сказал правду, Высочайшее красноречие, энергичная политика, долгие дни, проведенные на охоте за куропатками, деревенский крикет, бесконечные и интереснейшие беседы, страсть к греческой, латинской, итальянской и английской поэзии и истории – всем этим и, увы, также безумным азартом игрока Фокс наслаждался в полной мере и разделял все эти удовольствия с многочисленными друзьями, которые любили его. Он был не менее счастлив и во время долгих дождливых дней в Холкхэме, которые он проводил, сидя у изгороди, невзирая на дождь, и вступая в дружеские разговоры с пахарем, объяснявшим ему тайну культуры турнепса.
Непостоянство Фокса в выборе рода деятельности и наслаждений вполне отвечало характеру того общества, в котором он так долго был ведущей фигурой. Всякая деятельность города и деревни, общественная и частная жизнь – все привлекало этих либерально настроенных, чистосердечных аристократов, которых соотечественники вовсе не стремились гильотинировать. Наиболее известные среди них имели крупные недостатки. Вопреки выражению «пьет, как лорд» имеется много доказательств, что чрезмерное пьянство было привычкой всех классов английского общества, как низших, так и высших. Но азартная игра и супружеская неверность были, возможно, более заметны в высших кругах общества того времени, пока евангелическое влияние, имевшее дело сперва с простым народом, не стало сдерживать и высшие классы, подготавливая их к тем испытаниям, которые ожидали эти круги в XIX веке, когда стало возможным обсуждать их поведение и оспаривать их привилегии. До тех пор время принадлежало им, и это было золотое время.