История Англии. От ледникового периода до Великой хартии вольностей
Шрифт:
Массалия была западным форпостом греческой цивилизации и постоянно соперничала с Карфагеном — финикийской колонией на северном побережье Африки. Карфагеняне уже совершали плавания в Атлантический океан, и, наконец, Пифей, самый отважный из массалийских мореплавателей, последовал их примеру.
Пифей первым из греков покинул Средиземное море и достаточно тщательно исследовал северо-западное побережье Европы. Он подробно описал своё путешествие, но этот текст, к сожалению, до нас не дошёл. Мы можем судить о его содержании лишь по упоминаниям других авторов, которые по большей части не относились к Пифею
В действительности, судя по отрывочным упоминаниям, разбросанным у разных авторов, описания Пифея весьма точны. Он, очевидно, и в самом деле посетил Британию и отметил тот факт, что бритты молотили своё зерно в закрытых амбарах, а не на открытом воздухе, как в Средиземноморье. Это, возможно, очень забавляло читателей Пифея, однако имело свой смысл. В сыром, дождливом климате Британии молотить зерно на открытом воздухе было крайне неудобно. Пифей также упоминает об обычае бриттов делать пиво и эль из пшеницы и пить перебродивший мед. Это, видимо, тоже казалось странным людям Средиземноморья, пившим вино.
К сожалению, среди того, что до нас дошло из рассказов Пифея, нет никаких упоминаний об отдельных племенах, живших на острове, о конкретных людях, форме правления, религии или общественном устройстве.
Юлий Цезарь
Хотя обитатели Британии ещё в течение нескольких десятилетий после 100 г. до н. э. чувствовали себя в безопасности, они не могли оставаться безразличными к событиям, происходящим в Галлии.
Британия вела свободную торговлю с Галлией. Эти два региона были связаны друг с другом общими языком и обычаями и поддерживали дружеские отношения, поскольку, разделенные океаном, они едва ли стали бы претендовать на территории друг друга. Когда угроза нависла над Галлией, и над Британией сгустились тучи.
Начало галльских бед было связано с возвышением германского военного вождя, которого римляне называли Ариовистом. Он объединил под своей властью несколько германских племён и в 71 г. до н. э. повёл наступление против галлов. В течение двенадцати лет он всё более распространял своё влияние, разбивая поодиночке разобщённые галльские племена.
Поначалу римляне рассматривали Ариовиста как своего союзника. Они считали галлов давнишними врагами (никогда не забывая об их вторжении в Рим в 390 г. до н. э.), а враг их врага, следовательно, был им другом. Однако по мере того, как Ариовист добивался всё больших успехов, римляне стали относиться к нему гораздо холоднее.
Одним из ведущих римских политиков того времени был Гай Юлий Цезарь. Цезарь был очень честолюбивым человеком, но для того, чтобы стать правителем обширной римской державы, ему не хватало военной славы и преданности армии. Он намеревался заполучить то и другое, и события в Галлии, казалось, давали для этого отличную возможность.
В 58 г. до н. э. Цезарь привёл римские легионы
В книге, описывающей эту военную кампанию, Цезарь впервые упомянул друидов. Так кельты называли людей из своей среды, которые хранили и передавали из поколения в поколение знания, накопленные обществом. Кельты тогда не имели письменности, и друиды сохраняли устные предания, облекая их в поэтическую форму для лучшего запоминания. (Поэтическая традиция друидов даже теперь жива отчасти среди потомков кельтов в Европе, например у валлийцев и ирландцев.)
Естественно, друиды представляли собой жреческую касту, поскольку их знания и их умение предсказать движения небесных тел, по мнению простых людей, давали им возможность умилостивлять богов и предсказывать будущее.
Позже римляне безжалостно преследовали друидов, поскольку те сохраняли традиции своего народа и стояли во главе антиримского движения. Римляне понимали, что им не удастся удерживать кельтские регионы в повиновении и романизировать население, пока они не уничтожат друидов. В своё оправдание они заявляли, что религия друидов была настоящим злом, в её обрядах использовались черная магия и человеческие жертвоприношения.
Благодаря римским письменным источникам мы считаем религию друидов чёрной и жестокой религией, а Стоунхендж многим представляется местом, где совершались кровавые ритуалы. Однако вполне вероятно, что друидизм был не хуже любой другой древней религии, а что касается Стоунхенджа — то его построили за тысячу лет до того, как в Британии появились первые друиды.
А то малое, что уцелело от традиции друидов после римлян, было полностью уничтожено с приходом христианства. Мы, таким образом, знаем о них лишь то, что сообщили нам их злейшие враги.
Племена бриттов были не настолько слепы, чтобы не знать, что Цезарь победоносно воюет в Галлии, и не понимать, что по нескольким причинам это может обернуться для них трагедией. Во-первых, если галлы станут торговать преимущественно с Италией, это сильно обеднит Британию. Во-вторых, римские войска, расположившиеся на противоположном берегу Канала, представляли постоянную угрозу для Британии. И наконец, бритты, вероятно, сочувствовали дружественным кельтам, оказавшимся под пятой римлян. (Слишком легко забыть о том, что в истории наряду с экономическими существуют и эмоциональные мотивации.)
Племена бриттов из своего убежища за проливом делали всё, что было в их силах, чтобы поднять галлов на восстание, и, как могли, поддерживали их в этом. Например, когда в 56 г. до н. э. восстали венеты (галльское племя, проживавшее на территории современной Бретани), Цезарь обнаружил явные свидетельства того, что бунтовщики получали помощь из Британии. Он подавил мятеж, но был неприятно удивлён.
В планы Цезаря не входило воевать на другом берегу пролива. Если бы галлы восстали у него в тылу (а они вполне могли это сделать), он рисковал оказаться отрезанным на враждебной территории этого таинственного острова. С другой стороны, оставить всё как есть — значило поощрить бриттов к тому, чтобы они и дальше сеяли смуту в Галлии.