История Англии
Шрифт:
Находясь в присутствии собора, он был спрошен понтификом, кто он такой, и на это он ответил: “Я – Он (Eun), который придет судить огнем и живых и мертвых и весь мир”. Он держал в руке посох необычного вида, раздвоенный на конце, и будучи спрошенным, что это означает, он сказал: “Это есть предмет величайшей тайны — когда два зубца палки смотрят в небо, как вы видите сейчас, то это означает, что Бог владеет двумя частями мира и оставляет третью мне, но если я наклоню два зубца к земле и подниму к небу нижнюю часть, у которой один конец, то тогда две части мира – мои, и только третью часть я оставляю Богу”. И при этом все собрание расхохоталось и осмеяло человека находящегося в столь сильно поврежденной рассудке.
Будучи осужденным по декрету собора на строгое заключение, он остался в живых, но не надолго. Однако, его ученики, которых он назвал такими напыщенными именами как, например, одного Мудростью, другого – Знанием, третьего – Рассудительность и других подобным же образом, поскольку они были неспособны ни к какому твердому учению и больше хвастались этими лживыми именами до такой степени, что тот, который был назван Рассудительностью, угрожал в
Глава 20.
О том, как император Конрад и король Людовик повели свои войска на Восток.
В году 1147 от разрешения Девы были сделаны все приготовления для такого грозного похода, их армии были разделены на две части, и государи выступили в поход. Император выехал несколькими днями раньше в сопровождении большого числа итальянцев, немцев и представителей других народов. За королем последовали франки, фламандцы, норманы, бретонцы, англичане, бургундцы, провансальцы, аквитанцы, как конные, так и пешие. Вступив в Венгрию, они, для того, чтобы получить снабжение провиантом, умилостивили короля этой станы, переправились через Дунай, прошли через Фракию, и так, получая в пути обильное снабжение, они в безопасности добрались до Константинополя. Там они разбили свои палатки за городом, дав войску несколько дней отдохнуть и наконец, придя к соглашению с императором этого города, они переправились через узкий залив, который зовется проливом Святого Георгия.
По прибытию в Малую Азию, часть которой принадлежит императору Константинополя, а часть — султану Иконии, они испытали вероломство греческого императора, произошедшее из того, что наши люди разными случаями возбудили в нем негодование и заслужили порицание Всемогущего Бога тем, что вели себя с гордостью и отличались плохой дисциплиной. Мы читали, что в старое время случилось так, что когда все необъятное войско Господа было настолько запятнано преступлением одного единственного человека, причем даже согрешившего в тайне от всех, и настолько потеряло божественное покровительство, что "сердце народа растаяло и стало как вода" (Иисус Навин, 7,5). И по обращению к Господу, Он ответил, “что народ попал заклятию” и прибавил: "О Израиль, заклятое есть среди тебя, посему ты не сможешь устоять пред врагами твоими, пока не отдалишь из себя заклятого” (Иисус Навин, 7, 12-13). Подобным же образом, и в нашем войске набрали силу такие же гнусности, проявляясь в поведении противном не только образу христианина, но и воина, и они были столь оскверненными и испорченными, что не удивительно, что им не улыбнулось божественная благосклонность. Лагеря зовутся "кастра" от того, что в них “кастрируется” скверна, но наши лагеря не были целомудренными, поскольку похоть множества людей привела к самой дурной распущенности. Полагаясь больше на свою численность и снаряжение войска, и гордо считая своим главным оружием свою плоть, они слишком мало полагались на милость и могущество Бога, в борьбе за дело которого они, казалось, должны были бы быть столь ревностными. И оправдались слова: " Бог гордым противится, а смиренным дает благодать" (Послание Иакова, 4, 6). И кроме того, хотя они и находились в это время на землях христианского государя, с которым были в союзе и чьим приказам обещали повиноваться, но при этом все же не удержались от грабежей.
Вследствие этого, раздраженный император стал действовать против них голодом и оружием, и хотя он и был христианином, но не дрогнул пролить христианскую кровь. В конце концов, когда нашим фуражирам стали мешать вражеские засады, то войско лишились какого бы то ни было снабжения, и сперва претерпело опустошения от голода, а затем, попав в ловушки противника, наши воины либо окропили своей кровью турецкие мечи, либо поменяли свое положение свободных христиан на самое гнусное и позорное рабство. Не было удержу Божьему гневу на этих гордых и испорченных людей – ибо, как говорили, частые потоки дождя, необычные для этого времени года, истребляли больше наших войск, чем меч врага. Таким образом, большая часть обоих необъятных армий растаяла в различных столкновениях и несчастьях. С оставшимися эти два столь великих государя, едва избежав гибели, дошли до Иерусалима, и не совершив ни одного выдающегося подвига, они бесславно вернулись домой.
Глава 21.
О Раймонде, князе Антиохском и о взятии Аскалона.
Христиане с позором убрались домой, а сарацины, обогатившись большой добычей с убитых и раненных христиан, намного увеличили свою славу. Они настолько возликовали от своего успеха и настолько стали полагаться на свою силу, что через некоторое время вторглись на земли христиан, помышляя об их полном крушении на Востоке. И здесь, об этом стоит сказать, им с самого начала очень помогла смерть Раймонда, наихристианнейшего князя Антиохии. Этот князь, наихрабрейший защитник христианства, находясь на Востоке, своими славными подвигами, заслужил себе славу древних Маккавеев.
Я хорошо помню, как в дни моей юности, с Востока вернулся один почтенный монах, у которого можно было почерпнуть много всяких сведений. Ранее он служил при этом доблестном князе и часто рассказывал, среди прочих историй о памятных событиях, о нем и такой анекдот — что его храбрость сделала его предметом такого ужаса для турок, что когда бы они не направляли против него войска, они всегда назначали сто рыцарей против его меча и столько же рыцарей против его копья. Когда, как я
Глава 22.
О неустроенности домашних дел при короле Стефане.
В то время, пока все это происходило вокруг нас и с нами на Востоке, ослабленная и искалеченная Англия опустошалась междоусобными войнами. Правильно древние люди писали в старину: "В дни эти не будет царя в Израиле, но каждый будет делать то, что сочтет нужным для глаз своих" (Судей 17, 6. Русский синодальный перевод: “В те дни не было царя у Израиля, и каждый делал то, что ему казалось справедливым”), но в Англии при короле Стефане дела шли еще хуже, поскольку в это время закон был бессилен, раз бессильным был сам король. Одни делали все, что хотели из того, что считали полезным для себя, и напротив, многие делали то, что сами считали дурным. Действительно, на первый взгляд, это выглядело так, как будто англичан разрезали на две части, и одни были на стороне короля, другие — на стороне императрицы, но ни король, ни императрица не имели достаточной власти, чтобы обуздать своих приверженцев, поскольку никто из них не был способен завладеть всей полнотой власти или хотя бы поддерживать строгую дисциплину внутри своей партии, но напротив, они ни в чем им не отказывали, чтобы этим удержать их от мятежа. В самом деле, как можно было наблюдать ранее, частые свары, сопровождавшиеся изменениями фортуны, еще долго продолжались между партиями. Однако, с течением времени, поскольку оба они уже испытали непостоянство фортуны, их усилия становились все более вялыми, из-за чего они не так и не смогли обеспечить своего превосходства в Англии, а поскольку они были утомлены от продолжающегося конфликта и все слабели и слабели, то, в провинциальных областях, благодаря несогласию знатных людей все кругом опустошалось всеобщей смутой. Из-за партийного духа, вновь в некоторых провинциях были возведены многочисленные замки, и теперь в Англии существовало, в какой-то степени, много королей, или вернее, тиранов, которыми и являлись на деле хозяева замков. Каждый чеканил свою собственную монету и обладал властью, схожей с королевской, диктуя зависимым от себя свой собственный закон.
Пока, таким образом, все соперничали друг с другом, одни были не способны выносить власть вышестоящих, другие относились с презрением даже к равным. Их смертоносная вражда заполняла грабежами и пожарами всю страну до самых далеких уголков, и страна, которая в последнее время отличалась наибольшим изобилием, теперь была почти лишена хлеба. Но северные области что за рекой Тис, которые попали под власть Давида, короля Шотландии, находились, благодаря его деятельности, в состоянии покоя. Он принял визит будущего короля Англии, Генриха, который был сыном его, ставшей императрицей, племянницы Матильды, от графа анжуйского, и который был послан к нему своей матерью. Он получил звание рыцаря в Лугубалии (Lugubalia), которую обычно со времени Давида называют Карлислом (Carlisle), и как говорили, первым делом он торжественно обещал, что никогда не будет отбирать ту часть английской земли, которая в то время принадлежала королю Давиду.
Глава 23.
О Давиде, короле Шотландии, его сыне и внуках.
В это время Генрих, граф Нортумберленда и единственный сын короля Давида, и как заранее считали, наследник королевства, к невыразимому горю и англичан и шотландцев, преждевременно умер, оставив своей жене, дочери графа Уаррена (Warren) троих сыновей и множество дочерей. Он был самым блестящим юношей и, что редко можно найти в человеке только вступающем в большую жизнь, выделялся равно и учтивостью и непосредственностью своих манер. Это действительно печальное событие нанесло смертельный удар его любящему отцу, но поскольку он был и добрым и умным человеком, то твердость его ума ограничила горе надлежащими рамками. И он находил утешение обнимая двоих своих внуков (поскольку выше я ошибся — их было только двое, и мать их была в это время только беременна третьим) и видя в них своего сына, продолжающего жить в них. Более того, несколько лет спустя, когда он уже был близок к тому, чтобы отдать все долги за все, он объявил Малкольма, перворожденного его сына, бывшего тогда еще юношей, наследником королевства, а его брату Уилльяму предназначил графство Нортумбеленд. Старший более походил на своего отца, как манерами, так и внешностью, тогда как младший, равно лицом и сложением, был поразительно похож на мать.