История Авиации 2005 02
Шрифт:
Чтобы у будущих лётчиков-реактивщиков не возникало никаких сомнений в исходе грубых или вынужденных посадок на боевых ракетопланах им демонстрировали результаты взаимодействия компонентов топлива, представлявшие собой жидкости белого цвета. Даже пол-литра этой смеси вызывали впечатляющую вспышку, сопровождавшуюся внушительным облаком чёрного дыма и резким свистом. Дополнительная информация о том, что на борту «кометы» находятся несколько сот килограммов этого «коктейля» выбивали из вчерашних фронтовиков, которым был сам чёрт не брат, последние остатки уверенности в собственном всемогуществе. «Вскоре после серии подобных инструктажей, — вспоминал
К слову говоря, в тот день, когда Мано Циглер совершил свой первый безмоторный полёт на Ме163А, лётчик-испытатель Рудольф Опиц испытывая такую же машину, но заправленную топливом, снова оказался на волосок от гибели — в процессе взлёта уже на высоте примерно 300 м двигатель его ракетоплана, выбросив облако чёрного дыма, внезапно отказал. Катастрофа была почти неминуема, но опытнейший Опиц смог не только развернуть самолёт на обратный курс и войти в створ ВПП, но и успеть включить аварийный слив компонентов топлива! В сущности, именно отличное знание матчасти и расположения всех переключателей в кабине, которое пилоты Ме163 отрабатывали с завязанными глазами, и спасло Опица. Однако слить «всё дерьмо» даже этому асу просто не хватило времени и как знать, чем мог завершиться этот полёт, если бы не мастерство, которое, как известно, не отнять…
Ювелирно притерев аварийную машину к полосе Рудольф вскоре был буквально вытащен из кабины товарищами.
В августе настал черед и Мано Циглера опробовать мощь реактивного Ме163А. Воспоминания об этом полёте навсегда отпечатались в его памяти.
«…Со звеневшими в ушах словами «Не забудь про шасси!» я услышал, как захлопнулся над моей головой замок фонаря кабины. Спокойно оглядев приборы, включил подачу топлива и запустил стартер. Двигатель почти сразу же отозвался нарастающим свистом, вскоре перешедшим в рёв, а затем, огромная тяга в несколько сотен килограммов толкнула меня вперёд. Мгновенно нараставшее ускорение с внушительной силой прижало меня к спинке кресла, и одновременно я ощутил нарастающие удары колёс шасси. Постепенно тряска начала слабеть, и я ослабил левую руку, лежавшую на ручке управления. Тряска тут же прекратилась, и мой Ме163 оторвался от земли. Плавно тяну ручку на себя, и мой самолёт устремляется ввысь словно стрела, выпущенная из лука. Всё!., я в воздухе!!..
Сбрасываю шасси и, спокойно откинувшись назад, сморю, как прямо подо мной уже довольно далеко внизу проплывает граница аэродрома. Бросив взгляд направо, я увидел, как выше меня примерно на 1500–2000 м описывает плавный разворот звено прикрывающих наш аэродром “Мессершмиттов”, шедших растянутым «пеленгом». Вокруг меня только небо и глубокая тёмная синева высоты. От страха не осталось и следа, я наслаждался полётом, высокой скоростью и ощущал, как на самом деле прекрасна жизнь лётчика…
К сожалению, мне надо было возвращаться из моих грёз к реальности. Снова бросив взгляд на приборы, я занял предписанный мне высотный эшелон и лёг на предписанный курс, одновременно следя за давлением топлива, его количеством и тягой двигателя.
Вскоре лёгкий толчок и умолкнувший шум реактивного «Вальтера» дали мне понять, что топливо закончилось, и мне надо подумать о возвращении. Казалось, тишина окутала меня словно мягкое покрывало с ног до головы. Почти сразу же ожило радио:
— «Воробей», доложите обстановку, — командный пункт точно отслеживал
— Я — «Воробей», топливо закончилось.
— «Воробей», начинайте снижение.
— Я — «Воробей», вас понял, начинаю снижение.
Но пока мой самолёт, подчиняясь силе инерции, шёл по прямой и, судя по тому, как медленно по часовой стрелке вращались оба указателя альтиметра, даже набирал высоту… 4250… 4500… 4750… Но вот, словно нехотя, обе стрелки замерли, а указатель скорости начал обратный отсчёт…
Всё!.. Пора вниз…
Снизившись до 4 тысяч метров, я приступил к выполнению виражей. На одном из разворотов я увидел внизу озеро Цвишеннау. Его поверхность в лучах солнца блестела как зеркало, отбрасывая миллионы солнечных зайчиков. На мгновение мне показалось, что будто бы нет войны и сейчас мирное время. Чёрт возьми, как хорошо!..
Но я снова был вынужден возвращаться к реальности. В принципе, успешная посадка на ВПП аэродрома была не единственным нашим шансом на возвращение из полёта. Вторым была посадка на водную поверхность. Однако, как предупреждали нас инженеры, в этом случае мы могли рассчитывать только на себя. Причём выбираться из самолёта требовалось как можно скорее, так как тяжёлый ракетоплан камнем должен был уйти на дно. Это была невесёлая перспектива, и я предпочёл сосредоточится на посадке в штатном режиме.
К сожалению, погода в этот день была изменчивой как сердце первой красавицы. Только что в безоблачном небе светило солнце, и вот уже там, впереди, где находится наш аэродром, я вижу громоздящиеся лиловые грозовые тучи, которые быстро приближаются. А точнее, к ним приближаюсь быстро я, так как в это время моя скорость была около 600 км/ч.
Продолжаю выполнять плавные растянутые развороты. Тучи всё ближе. Дело плохо — если закроет аэродром, мне придётся садиться почти вслепую, а такая посадка почти наверняка закончиться катастрофой. На душе начинает тяжелеть… А ведь ещё несколько минут назад всё было так прекрасно…
На всякий случай начинаю искать ориентиры. Моя задача, как можно точнее выйти к полосе. Тучи всё ближе, но солнце пока светит сбоку и видимость вполне приличная.
Есть! Я вижу две полосы нашего аэродрома! Взгляд успевает зацепиться и за наши ангары, но главное — это ВПП. Одна из них впереди и, судя по всему, мои расчёты оправдались.
Продолжаю выполнять виражи, медленно теряя высоту и сохраняя при этом скорость. Наконец, всё — я на посадочной прямой. В этот момент, когда до земли остаются считанные метры у меня в душе снова возникает сумятица чувств… Только бы выдержать направление и не подвела бы лыжа!.. Касание было мягким, и вот я уже скольжу по нашей полосе, к которой так стремился.
Навстречу мне бегут мои друзья и механики. Ракетоплан останавливается, откидывается кабина, и в этот момент всех нас накрывает грозовой ливень!
Это было потрясающе! От недавних мыслей о неизбежной гибели у меня не осталось и следа! Только теперь я вдруг почувствовал, что обязательно доживу до конца войны, и со мной ничего не случиться. А моя судьба теперь будет связана с Ме163, в который с того дня я буквально влюбился…».
1*Например, минимальная эволютивная приборная скорость истребителя Bf109Е-3 с опущенными на 20 градусов закрылками и убранными шасси составляла 145 км/ч, а минимальная допустимая скорость планирования в этой же конфигурации — 98 км/ч.