История Бирмы
Шрифт:
Крестьяне, которых называли теперь «ати», продолжали пользоваться личной свободой, однако сильно отличались от асанов предшествующей эпохи. Асаны входили в сельскую общину с совместным владением землей; в XVIII в. земля уже нередко принадлежала лично крестьянам, причем мьотуджи могли совершать переделы земли и перекраивать крестьянские участки. Таким образом, крестьяне попадают в частичную зависимость от мьотуджи. Этому способствовали и периодические переписи, которые фактически прикрепляли крестьян к земле. Но общинные земли в Бирме также сохранялись.
Полного закрепощения крестьян в Бирме не произошло, да и не могло, очевидно, произойти до тех пор, пока в опустошаемой войнами стране был излишек пригодных для обработки земель. Крестьянин мог занять пустующую землю, и она по прошествии некоторого времени становилась его собственностью. Однако до истечения этого срока крестьянин владел землей условно и мог ее потерять.
Разорение и закрепощение свободного крестьянства способствовало постепенному стиранию грани между категорией ати и ламайинами — бывшими военнопленными, ставшими государственными жрепостными. В XIX в., с прекращением крупных завоевательных войн, к категории ати все более приближаются и ахмуданы.
Значительную прослойку эксплуатируемого населения составляли рыбаки, охотники, ремесленники, платившие, как и крестьяне, налоги государству.
Важной чертой, отличавшей эпоху Конбаунов от средневековья, было постепенное свертывание монастырского землевладения. В XIX в. монастырские земли уже не составляли ощутимой части земельного фонда страны. Помимо решительной политики царей, захватывавших монастырские земли, этому способствовала еще одна причина. Монастыри могли владеть громадными угодьями только до тех пор, пока в их распоряжении находилось значительное число рабочих рук, обрабатывающих эти земли. Еще в XVII в. отказавшись от практики дарения монастырям военнопленных, Талун и последовавшие за ним монархи нанесли монастырям непоправимый удар, от которого они уже не смогли оправиться, и изъятие в XVIII в. не приносивших доходов земель прошло безболезненно.
Таким образом, к началу XIX в. Бирма стала централизованной монархией и по своей структуре значительно отличалась как от Паганского царства, так и от государства периода первой авской династии. И вряд ли можно по отношению к ней говорить о застойности в общественных отношениях.
Действия бирманцев, параллельно с завоеванием Сиама расширявших свою власть в северо-восточном направлении — над шанскими княжествами и государствами Лаоса, — обеспокоили Китай, который продолжал по традиции считать большинство шанских княжеств своими вассалами. Крупнейшее из этих княжеств, Кентунг, изъявило свою покорность Бирме, и через его территорию проходили бирманские войска, направлявшиеся в Лаос. Кентунг находился в состоянии войны с подвластным Китаю княжеством Кенхунг; воспользовавшись этим, а также жалобой на бирманцев нескольких маленьких княжеств в верховьях Салуина, китайцы решили наказать союзника бирманцев, и губернатор Юньнани в 1766 г. направил против Кентунга войска.
Собвы Кентунга и других шанских княжеств с помощью бирманских отрядов отразили нападение китайцев. Поражение это было так чувствительно, что губернатор Юньнани, опасаясь наказания, покончил с собой. В том же году новый губернатор Юньнани вторгся в Северную Бирму, но был задержан бирманскими пограничными войсками. Прибытие подкреплений с юга позволило бирманцам не только отразить китайское нападение, но и вступить на китайскую территорию. Губернатора тотчас же сместили, и для расправы с бирманцами прибыл сам зять китайского императора Минь Юй. Дождавшись конца дождей в 1767 г., китайцы двумя колоннами двинулись в Бирму. К февралю 1768 г. войска первой колонны достигли Сингауна, города в 50 км к северу от Авы. Положение было критическим, так как основная бирманская армия во главе с Синбьюшином находилась в Сиаме, Однако бирманский отряд, пройдя шанскими горами, отрезал китайские войска от их баз и, не дождавшись помощи от второй колонны, Минь Юй бежал на север, потеряв большую часть своей армии. Встретив командующего не пришедшей вовремя на помощь колонны, зять императора подверг его жесточайшей казни. Затем, не в силах пережить унижение и предстать перед лицом императора, он отрезал косу, послал ее тестю, а сам кончил жизнь самоубийством.
Узнав о позорных для Китая событиях на южной границе, император приказал любой ценой разгромить бирманцев. На этот раз китайские войска завязли в Северной Бирме и вынуждены были построить укрепленный лагерь, чтобы оградить себя от непрекращающихся атак бирманцев и шанов. После того как бирманцы изгнали врага из лагеря, китайские военачальники, опасаясь окончательного разгрома, в 1770 г. запросили мира. Бирманское командование согласилось на мир, по условиям которого китайские войска уходили с бирманской земли, чтобы никогда туда не возвращаться, восстанавливалась китайско-бирманская торговля и раз в 10 лет бирманцы и китайцы должны были обмениваться посольствами. После подписания договора китайцы в присутствии бирманцев расплавили свои пушки и ушли через горные перевалы, где многие из них погибли от голода.
Китайский император, наказав очередную группу неудачливых полководцев, предпочел сохранить лицо и изобразить поход китайцев как частичную победу. Но Синбьюшин был крайне разгневан, узнав, что бирманские военачальники позволили китайцам благополучно уйти восвояси, и грозил им всевозможными карами. Понимая, что царь не шутит, они решили в Аву не возвращаться и, повернув победоносную армию на запад, вторглись в Манипур. Манипурцы были разбиты, их раджа бежал в Ассам, бирманская армия вернулась в Аву с несколькими тысячами пленных. Царь простил полководцев.
Результатом войн с Китаем было восстановление торговых отношений, не прерывавшихся уже до конца династии Конбаунов. Однако эти события имели и негативную сторону: победа над китайскими отрядами, воевавшими в непривычных условиях, плохо вооруженными и слабо организованными, была воспринята некоторыми кругами бирманского двора как победа над Китаем вообще. Раздутая царедворцами, она стала частью дворцовой легенды о непобедимости Бирмы, и это сыграло впоследствии отрицательную роль, способствуя переоценке бирманцами своих сил в конфликте с Англией.
Последние годы царствования Синбьюшина были годами поражений и отступления. Взятие Аютии не означало конца сопротивления сиамцев. Ставший во главе их Пья Таксин перенес столицу в Бангкок и, используя методы партизанской войны, беспрерывно наносил поражения отдельным бирманским отрядам. Боевой дух бирманских солдат и офицеров, годами сражавшихся неизвестно за что вдали от родины, был подорван. Несмотря на то что войсками Синбьюшина командовали такие крупные полководцы, как победитель китайцев и завоеватель Манипура Маха Тихатура и покоритель Аютии Тихапате, сломить сопротивление сиамцев, защищавших свои дома, было невозможно. Бирманские хроники рассказывают о том, что командиры бирманских частей в случае несогласия с приказом командующего попросту выводили свои войска из боя.
Чем хуже шли дела в Сиаме, тем неспокойнее становилась обстановка в самой Бирме. Начались волнения среди монов, и во время нового восстания на юге был сожжен Рангун. После подавления восстания многие его участники бежали в Сиам, где они были тепло встречены. Синбьюшин бросил вдогонку за отступавшими монами армию, но союзники окружили ее у перевала Трех пагод и перебили.
Пья Таксин в конце концов нанес поражение Маха Тихатуре, очистил от бирманцев Сиам и вытеснил их из Чиангмая. Стареющий Синбьюшин рассылал во все стороны своих полководцев, но не успевали его воины вернуться домой, как уже с другой стороны вырастала угроза войны или восстания. Чем тяжелее было положение, тем жестче становилась политика Синбьюшина. В 1774 г., после подавления восстания монов и получения известий о разгроме бирманских войск в Сиаме, Синбьюшин предпринял торжественно обставленное путешествие вниз по Иравади. Во время этой демонстрации силы и единства страны Синбьюшин сделал богатые подарки пагоде Шве-дагон, позолотив ее; однако основная часть представления происходила не у пагоды, а на берегу Иравади. В свите Синбьюшина находился престарелый царь монов Бинья Дала и его семейство. В знак полного покорения и ликвидации всяких надежд монов на независимость Синбьюшин приказал в своем присутствии утопить всех членов царского семейства в реке.