История болезни (документальная повесть) - часть первая
Шрифт:
Фаина Васильевна, эту четверть спрашивает каждый урок и раз за разом ставит мне в журнале двойки. Там их набралось тринадцать или четырнадцать. Последний раз разнервничалась, накричала и выгнала из класса. Другие предметы даются легко, даже есть четверки. Здесь же надо зубрить, а это выше моих сил.
В комнату заглядывает мама – удивляется:
– Учишь?
– Нет! Третий раз говорю, у меня болит живот, тошнит и знобит.
Она подходит, кладет свою ладонь мне на лоб.
– Набегался! Иди поешь.
– Не хочу. Сказал же, тошнит.
Мама садится на помятую мной кровать,
– Саша, может «скорую» вызвать?
– Не надо, пройдет. Пойду приму ванну, что-то замерз.
Лежу в ванне, но горячая вода не согревает. Успокаивая боль, поглаживаю живот. Неожиданно сильный позыв тошноты подступает к горлу, быстро встаю и одеваюсь. Кружится голова. Открываю дверь - стоит мама.
– Ну как?
Обреченно машу рукой.
– Вызывай «скорую» …
Разбивая бампером снежные заносы, машина скорой помощи увозит меня из дома. Освещенные фарами, бесчисленные снежинки несутся на встречу и мгновенно исчезают во мгле.
В салоне машины холодно, сильно трясет. Одной рукой держусь за вибрирующую перегородку, за которой весело переговариваются фельдшер и водитель, другой крепко прижимаю живот. Каждая «колдобина» на дороге отдается в ней болью, но просить водителя ехать аккуратнее, не решаюсь - терплю…
Долгое нудное ожидание в приемном отделении Республиканской больницы закончилось - пришел дежурный хирург. «Железные» пальцы вонзились в мой живот, вызвав острейшую боль и приступ тошноты, вскрикнув, отбрасываю руками его кисть. Врач, поправляя пальцем массивные роговые очки сползающие с его крупного носа, спокойно изрекает:
– Аппендицит. Готовься парень к операции.
Мое сердце вдруг заколотилось быстро-быстро.
– Когда?
– Сейчас! – хирург ободряюще хлопает меня по плечу, встает и уходит.
Сажусь на кушетку – снова жду. Подходит маленькая худенькая девушка в медицинском халате, на голове белый колпак.
– Больной, пойдемте за мной – шагаю за ней…
Переодетый в застиранную полосатую пижаму, продолжаю следовать за медсестрой. Поднимаемся по мраморным ступенькам на второй этаж, затем идем по длинному слабо освещенному коридору. Слева огромные окна, справа двойные белые двери палат. Никого. Слышны только ритмичное цоканье туфелек медсестры и шарканье безразмерных шлепанцев на моих ногах. Поворот налево, и мы упираемся в застеклённую закрашенную белой краской перегородку. В центре ее широкая дверь, над ней крупными красными буквами по стеклу написано: «Операционная». Внутри что-то екает: «Вот и пришли».
Несмело вхожу в раскрытую дверь и замираю. В центре большой ярко освещенной комнаты, как эшафот стоит операционный стол. Возле него два хирурга. Оба затянуты в мятые серые халаты, лица повязаны по самые глаза марлевыми повязками, а руки в резиновых перчатках держат на весу. В одном из них узнаю осматривающего меня хирурга. Другая, судя по фигуре, молодая девушка. Хирург-мужчина машет мне призывно рукой.
– Проходи смелей, не стесняйся.
Медсестра уходит, а подошедшая санитарка, взяв под локоть, говорит:
– Пойдем милок, нехорошо врачей задерживать.
Она бесцеремонно стаскивает с моего закрепощенного тела пижаму, и привычно
Отворачиваюсь от света рефлектора. Санитарка привязывает бинтами к столу мои руки и ноги: – «Теперь не вырвусь»
Стоявшая до этого в стороне операционная медсестра, подкатила к нам маленький металлический столик. Хорошо видны блестящие хирургические инструменты, аккуратно разложенные на такой же серой и мятой как халаты врачей пеленке. Мужской голос прерывает тишину:
– Начинайте!
Живот мажут чем-то холодным. Запахло ийодом. Женский голос:
– Новокаин!
– вздрагиваю от укола в правую половину живота. – Еще! – медсестра быстро заправляет шприц из флакона стоящего на столике с инструментами. Кожу в месте инъекции распирает, но боли от последующего укола не чувствую: - Скальпель! – ладонь хирурга прижимает мой живот и лезвие инструмента, дергаясь, проходит безболезненно по одеревеневшей коже. Теплая струя стекает по правому боку. Хирург режет мое тело и тянет внутренности. Нудная тошнотворная боль изматывает, со лба стекают холодные капли пота, а врачи за шторкой неторопливо спокойно переговариваются. Умоляюще смотрю на медсестру и с трудом выдавливаю из себя:
– Долго еще?
Она берет салфетку, вытирает мой лоб:
– Потерпи, еще чуть – чуть.
Закрываю глаза и до скрежета зубов сжимаю челюсти. Ее «чуть-чуть» тянется бесконечно. Наконец зашивают. Проколы через кожу чувствительны, но не сравнимы с прежними болями. Все позади - мышцы рук расслабляются, челюсти разжимаются. Хирург – мужчина, звонко срывая с рук перчатки, говорит:
– Молодец! Терпеливый мальчик. Через неделю выпишем.
Собой доволен: «Действительно молодец!» Санитарка на каталке вывозит меня из операционной и останавливается.
Подошедшая дежурная медсестра поясняет:
– В палатах мест нет. Пока полежишь на кровати в коридоре.
Закутавшись с головой в байковое одеяло, при помощи своего дыхания согреваюсь и засыпаю…
Проснулся – в коридоре тишина и темень. Болит живот, в горле сухой комок - не проглотишь, язык липнет к небу. Очень хочется пить. Приглядевшись, замечаю за углом моего закутка, все же брезжит слабый свет. Скинув одеяло, осторожно поворачиваюсь на бок и придерживая руками повязку сажусь на кровать. Немного подумав, все же решаюсь и встаю. Внутренности живота резко тянут вниз – боли усиливаются, кажется, что кишки вылезут через рану. Еще крепче прижимаю живот рукой, а второй нащупываю на спинке кровати свою пижаму. С трудом одеваюсь. Ногами нахожу шлепанцы и иду туда, где мерцает свет. Завернув за угол в середине коридора, вижу спящую за столом знакомую медсестру. Свет настольной лампы освещает голову девушки, лежащую на ее скрещенных руках. Темные прямые волосы, выскользнув из-под белого колпака, разметались по столу. Шлепаю к ней. Постояв рядом, все же не решившись будить, хочу идти дальше. Но медсестра вдруг просыпается и смотрит на меня непонимающим взглядом.