История британской Ост-Индской компании
Шрифт:
К маю пали города Рангун, Мартабан и Бассессин. В июне внезапным десантом был атакован Пегу, однако бирманские войска показали достойный пример быстрой мобилизации. Десант сбросили в воду, а бирманская армия (8.5 тысяч человек) начала наступление. В августе у Проме состоялось генеральное сражение, и войска Бирмы потерпели поражение. 9 октября захвачен Проме, а 22 ноября — Пегу, где в плен сдался бирманский главнокомандующий.
Теперь Рангун и Пегу — последние приморские области Бирмы — попали под оккупацию, и своей цели англичане достигли. Общественность требовала наступления на Аву, с чем не мог согласиться Дальхаузи. Во-первых, выше по течению глубина Иравади снижалась с 15 до 11 футов, и только 7 пароходов могли действовать выше Проме. Да и начинался сезон дождей. Наступление в джунглях в это время года грозило большими потерями от болезней и задержками в снабжении армии.
Бирманцы сосредоточили вдоль вероятного движения противника две слоновьих армии — 170 и 130 животных соответственно, закованных в железо — и грозили боем в невыгодных для англичан условиях. Поэтому британцы сосредоточились на обороне: оставили в Проме 2.5-тысячный гарнизон, большой парк артиллерии, и попробовали договориться с Паган Мином о подписании мира на условиях отторжения Рангуна и Пегу. Упрямый Мин мир не подписывал, и Дальхаузи растерялся. С одной стороны, лорд говорил, что владение какой-либо территорией без признания есть «голый и неприкрытый империализм», с другой — всегда можно сослаться на право реального владения. Пока что на войну затратили 1 миллион фунтов, при этом захватив жемчужину Бирмы — Пегу, приносившую в год доход 250–300 тысяч фунтов. Таким образом, затраты отбивались уже через 3–4 года. Затягивание же войны грозило новыми расходами и делало противостояние не таким уж и выгодным.
К декабрю 1852 года в гарнизоне Проме начались болезни. Лишь 1200 человек могли участвовать в бессмысленном марше на Аву. Дальхаузи говорил: «Зачем нам скорлупа ореха, когда мы уже съели само ядро?»
Годвину, находящемуся в Проме, приказали очистить местность от бирманцев вокруг города. Но джунгли буквально пожрали превосходство англичан в вооружении. Порох в ракетах Конгрива отсырел, штык оказался не лучшей заменой копью. А бирманские мушкеты на основе французского Шарлевилля, с переделанным стволом длиной до 60–65 дюймов, стреляли и кучнее и точнее, чем устаревшие «Браун Бессы» с длиной ствола в 39 дюймов и винтовки Бейкера (дальность стрельбы — 270 метров против 320 метров у модернизированных мушкетов бирманцев) сипаев Ост-Индской компании. Кошмаром оказались и засады местных, устроенные на деревьях сверху. Солдат, идя по джунглям, смотрит под ноги. Бирманцы устраивали засады, засеки: сверху на карательные отряды падали клубки змей, шипы ядовитых растений, англичан обстреливали из луков, закидывали сверху копьями, и, конечно же — пулями из дальнобойных винтовок. Как результат — минус 700 из 1200 солдат наличного состава.
Сезон дождей дал единственный выигрыш — реки заполнились водой. Стало возможным провести вверх по реке пароходы, но было понятно, что скоро придется вернуть суда на побережье.
В общем, с Паган Мином договориться не удалось. 20 января 1853 года Дальхаузи издал постановление об аннексии территорий Рангун и Пегу. Летом того же года в Аве совершенно случайно произошел переворот. Паган Мина свергли, трон занял брат эксмонарха Миндон Мин, который согласился подписать мирное соглашение с ОИК, юридически зафиксировав потерю Рангуна и Пегу. Переговорщиками в Проме поехали два итальянских священника, обнаружившие, что англичане продвинулись на север на 50 миль и теперь требуют включить во владение ОИК и эту территорию на основании свершившегося факта. Разозленный наглостью англичан Миндон резко отказался подписывать какое-либо соглашение, и британцы просто аннексировали Нижнюю Бирму.
Сейчас мы с вами, уважаемый читатель, оставим душные джунгли Бирмы и перенесемся в Китай, где разгорается восстание тайпинов. Подоплека мятежа проста. Процитируем отчет о выступлении доктора Гюцлафа:
Доходы государства почти исключительно формируются из двух налогов, а именно — на рисовые поля и соль. За последние 6–7 лет сумма этих налогов сократилась почти на одну треть по сравнению с поступлениями в прошлые годы.
Гюцлафф приписывает это недовольству народа, которое в известной мере имелось и ранее, однако возросло в последнее время благодаря явной неспособности правительства защитить своих подданных от грабежей, чинимых разбойниками в сельской местности и морскими (прибрежными) пиратами.
В результате народ повсюду отказывается от уплаты налогов там, где правительству не удается принудить его к этому с помощью превосходящей военной силы. Война с англичанами к тому же подорвала представление о непобедимости императора. Дефицит последнего бюджета составляет 15 млн фунтов стерлингов. Правительство не пользуется кредитом. Методы мобилизации финансовых средств, привычные в таких обстоятельствах в Европе, здесь неприменимы.
После многих безуспешных попыток ликвидировать дефицит в налогах Император повелел вновь начать разработку золотых, серебряных и медных рудников, считавшихся полностью выработанными в течение многовековой их эксплуатации государственной казной, в надежде пополнить исчерпанную государственную кассу. Эта надежда трудноосуществима…
Самый заслуживающий внимания результат этих финансовых тисков и вытекающей из этого неспособности правительства — явление известного демократического движения в народе. Общинные институты страны, основывающиеся на группах (в каждую из которых входит по 10 семей), объединяющихся затем в сотни и тысячи, сравнимы по форме с подобными институтами, которые тысячу лет назад существовали в Англии. Согласно доктору Гюцлаффу, эти небольшие общины уже превратились в средство организации систематического местного сопротивления декретам императора…
К этому движению добавляются другие явления угрожающего характера: коммунизм, этот ужас западноевропейских стран, оказался не чужд также и китайцам, ибо в стране действуют анархисты, которые проповедуют — бедные ежедневно становятся беднее, богатые ежедневно становятся богаче, все социальные язвы могут быть излечены с помощью всеобщего распределения благ. Короче говоря, состояние «Поднебесной империи» таково, что ей предстоят большие потрясения в ближайшем будущем.
Идеи Хунь Сю-Цуаня завладели миллионами китайцев. Получилось что-то типа пуританской философии полной антиманьчжурского духа:
Пищу и одежду дает нам Господь Бог, а не северные варвары. Все люди — мужчины и женщины — дети Господа Бога и не принадлежат северным варварам. Увы, когда маньчжуры наполнили своим зловонным духом и повергли в состояние хаоса обширную страну с бесчисленным населением, она спокойно и без удивления приняли их бесчинства.
Неужели нет в Китае настоящих людей? Огненные языки пламени, разожженного зверствующей Маньчжурской нечистью, лижут небо. Запах крови разносится за четыре моря. Смрад из грязных деяний достигает Полярной звезды, их преступления превосходят все, на что были способны все пять варварских племен, а люди Китая безвольно склоняют головы и покоряются рабской доле. Увы, нет в Китае настоящих людей!
Китай — голова; маньчжуры — ноги. Китай — священная страна. Маньчжуры — грязная нечисть… Но, увы, ноги возвышаются над головой: нечистое отребье бесчинствует в священной стране, превращая нас, жителей ее, в дьяволов. Всех зарослей бамбука в горах Наньшаньне хватит на то, чтобы описать их грязные деяния на нашей земле.
Бушующих вод Восточного моря недостанет на то, чтобы смыть следы их огромных, заслоняющих небо преступлений и злодейств. Теперь кратко поведаем вам о некоторых наиболее чудовищных из этих преступлений. В Китае всегда были свои идеалы, касающиеся внешности человека. Ныне же маньчжуры заставляют людей стричь волосы и оставлять сзади длинный хвост, превращая таким образом китайцев в диких зверей. В Китае всегда была своя одежда и свои головные уборы. Ныне же маньчжуры ввели остроконечные шапки, заставляют людей носить варварскую одежду и обезьяньи ермолки, уничтожают традиционные одежды и головные уборы. Разве это не надругательство над традициями, оставленными нам прежними поколениями? Ведь таким образом китайцев заставляют забывать свои корни.
Войско тайпинов — хорошо организованное, разбитое на мелкие военно-религиозные ячейки со строго регламентированным бытом (общность имущества и снабжение из общих складов, казарменные условия) — победоносно занимало один южнокитайский город за другим. Сделав своей столицей Нанкин, тайпины вскоре оказались перед необходимостью организовать управление уже достаточно большим государством. Казарменный аскетизм больше не срабатывал. Пришлось ориентироваться на традиционные китайские формы управления, вплоть до конфуцианских экзаменов на ученую степень. Это поколебало прежние устои и принципы идеологии тайпинов.
В итоге победивший дракона стал драконом. Уже в середине 50-х годов движение тайпинов — как не раз случалось в аналогичной ситуации с крестьянскими восстаниями в Китае — обрело очертания привычной для империи бюрократической структуры. Вожди получили княжеские титулы, обзавелись дворами и гаремами, и схватились между собой за власть.
Восстание тайпинов дало старт и еще одному изменению, теперь уже в области экономики. Обширная цитата из Карла Маркса, который, как к нему не отнесись, собрал и суммировал огромное количество данных своего времени: