История бродяги. Метаморфозы
Шрифт:
Первые дни вахты Женька без устали мотался по объекту, вникая во все тонкости производства, и принимая на себя дополнительные обязательства. У него словно открылось второе дыхание и, выражаясь поэтически, выросли крылья, которые легко возносили его вместе с коробками с промышленным оборудованием под самую крышу строящегося объекта. По вечерам Женька отправлялся в город с другими рабочими и весело проводил там свободные часы, знакомясь с местными красавицами. Некоторые его подружки всерьез рассматривали вопрос о продолжении знакомства, чем вызывали в Женьке невероятный восторг. Он снова чувствовал себя молодым и сильным, по его венам искрами разлеталось желание жить полной жизнью, наверстывая упущенное время. Вместе с позитивом к Дергачеву вернулась внешняя привлекательность. Его природное обаяние магнитом тянуло к себе коллег и случайных знакомых. Женька был счастлив, несмотря на тяжелую работу и груз ответственности, добровольно взваленный им на плечи.
Домой Женька вернулся в полной уверенности, что его неустроенная жизнь осталась далеко позади, а дальше ожидаются только приятные перемены. Дергачев настолько уверился в собственных силах, что иногда позволял себе довольно смелые мысли в отношении своего ученого друга. Ему частенько рисовались картины их совместного проведения выходных дней на побережье, в которых Тихону отводилась неизменная роль исследователя. Только в отличие от предыдущих подобных фантазий, сам Женька выступал теперь в роли полноправного коллеги и помощника в научных изысканиях и экспериментах. В своих мечтах он неизменно видел себя с той самой тетрадкой в руках, куда аккуратно заносил результаты опытов, проводимых Тихоном.
Как-то утром, рассматривая себя в зеркале, Женька обратил внимание, что его вечно осунувшаяся мордаха заметно округлилась, приобретая совершенно юношеский вид, а волосы неожиданно сделались гуще и мягче. Подобные изменения порадовали Женьку. Если раньше ему сбавляли года невысокий рост и стройная фигура, то теперь к этому списку прибавилось стремительно помолодевшее лицо. Осененный внезапной мыслью, Женька стащил с себя домашнюю майку и изумленно уставился на оголившийся торс. Его кожа разгладилась, а мышцы обрели утраченную рельефность и выглядели по-спортивному красиво. В организме Женьки проходили какие-то неведомые процессы, омолаживающие его тело. Теперь ему стала понятна неуемная энергия, накрывшая его с головой. Дело тут оказалось не во внезапно налаженной и устроенной жизни, а в чем-то более глубоком и научном. Пока все изменения более чем устраивали Дергачева. Он незамедлительно решил воспользоваться вновь открывшимися перспективами и первым делом отправился в Ейск. Там, обежав сразу несколько контор, Дергачев нашел для себя новую более выгодную командировку и не успев отдышаться от предыдущей, тут же засобирался на новые заработки. Пока чудесные превращения не оставили его, Дергачев решил подзаработать побольше средств, не упуская из вида и другие приятные бонусы, которые возвратила ему внезапная молодость. Женька несколько раз порывался позвонить Тихону и поделиться с ним новостями, но всякий раз откладывал беседу, помня о невероятной занятости мажора. Сам Тихон ни разу за последний месяц не давал о себе знать. Женька не обижался на подобное невнимание, в конце концов, он сам озвучил ему перспективы, неизменно связанные с ведением серьезных дел. Женька иногда вспоминал их невольное заточение в хижине и связывал свои перемены во внешности с завершившимся экспериментом. Ему хотелось убедиться в правильности или ошибочности своих заключений, посмотрев на ученого. А вдруг и с ним происходит что-то подобное, думал Женька, погружаясь в научную философию.
Следующая командировка показалась Дергачеву не такой удачной. Ему по- прежнему хватало сил успеть все, что он планировал себе, а его профессиональные навыки ведения экономических расчетов вызывали уважение и изумление у более опытных коллег. Однако, чем чаще проявлялось их изумление, тем неуютнее становилось Дергачеву.
«Когда ты успел научиться всем этим премудростям? – как-то поинтересовался у Женьки его сосед по вагончику, приехавший на смену три дня назад – на все это требуется время и опыт.»
«Я талантливый, – заявил Дергачев, а сам, дождавшись, пока коллега выйдет по нужде, принялся рыться в сумке, отыскивая зеркало. Немудрено, что новый сосед был искренне удивлен способностям Дергачева. Из маленького зеркала на Женьку смотрела совершенно юная физиономия с огромными наивными глазами, которой с большой натяжкой можно было бы дать лет двадцать. Это открытие несказанно удивило несчастного бродягу, и вызвало легкую тревогу. Чтобы доработать вахту и выглядеть более-менее солидно, Женька решил отрастить бороду и на всякий случай перестал озвучивать все свои идеи, чтобы не вызывать больше чересчур явного недоумения со стороны суровых мужиков. Кое-как отросшая борода придала Дергачеву сходство со студентом старшекурсником и солидности не добавила. Тогда Женька решил сохранить легкую небритость, и только это немного спасло положение. Теперь каждое утро Дергачев со страхом заглядывал в ручное зеркало, опасаясь найти там новые изменения. К счастью, омоложение временно приостановилось и позволило Женьке доработать положенный срок. Получив расчет и отправляясь на вокзал, бродяга несколько раз ловил на себе заинтересованные взгляды школьниц, и горестно усмехался. Совсем не такими он видел преимущества своего неожиданного дара, думал Женька и невольное раздражение на время перекрывало неконтролируемый страх, разрастающийся в душе. Совсем некстати в голову пришло содержание прочитанной когда-то книжки о судьбе некоего Бенджамина Баттона, вымышленного персонажа, и Женька с горечью пожалел, что однажды вообще научился читать, насколько явно прослеживались аналогии.
В поезде Дергачев ревниво прислушивался к своим ощущениям, незаметно бросая взгляд на руки, и пялясь на свое отражение в вагонном стекле. К небывалому Женькиному облегчению, больше ничего устрашающего в своем организме он не обнаруживал и постепенно стал привыкать к мысли, что навсегда останется двадцатилетним. В целом это была замечательная новость, на месте Дергачева любой другой сорокалетний мужик давно бы умер от эйфории, но бродяга искренно верил в свою невезучесть и радоваться не торопился.
Оказавшись в спасительной тишине собственного дома, Женька заперся на все замки и метнулся в ванную, по пути сбрасывая с себя одежду. Сейчас он с удовольствием бы обнаружил у себя любые признаки возрастных изменений, однако тщательное изучение собственной тушки только подтвердило возникшие однажды страхи. Его тело продолжало молодеть с пугающей скоростью. Через неделю Женька с ужасом понял, что ежедневные процедуры по избавлению от жесткой щетины больше не актуальны. Щетина перестала равномерно расти, покрывая теперь редкими клочками нежную Женькину рожицу. Столь стремительные изменения, произошедшие с организмом за неполных три месяца, вводили Дергачева в состояние неконтролируемой паники, единственным спасением от которой он видел в немедленном визите к всезнающему ученому.
Натянув на себя первое, что подвернулось под руку, обалдевший от предполагаемых перспектив Дергачев, рванул на вокзал. От волнения он совершенно забыл о том, что возможно в дороге ему могли бы пригодиться кое какие вещи, поскольку сейчас его голову прочно заняла одна единственная мысль. Успеет ли он добраться до Москвы в своем нынешнем обличие или на вокзале его снимут с поезда и отправят в какой-нибудь детский дом, как малолетнего бродяжку?
Москва встретила Женьку привычным гомоном и непрекращающимся шумом. Кое как пробравшись сквозь толкающую толпу встречающих и провожающих, Дергачев бросился к метро. Огорошенный собственной бедой, Женька не обращал никакого внимания, на то, что происходит вокруг и совершенно не замечал дороги, которая привела его к знакомому дому. Отбросив излишнее смущение Женька рванул на восьмой этаж, к своему мажору. Окунувшись в переживания, он совсем упустил из вида, что сейчас начало дня, Тихон наверняка заседает в кресле исполнительного директора и гостей не ждет. Дергачев покрутился возле закрытой двери, понажимав на бесполезный звонок и задумался. Можно было бы незатейливо набрать Тихону и объявить о своем визите, однако эта мысль была сразу же отброшена, как несостоятельная. Голос Женьки очень изменился и вряд ли прагматичный ученый поверит в озвученные бродягой сказки. У Дергачева оставалась надежда на то, что в его юной рожице остались черты сорокатрехлетнего мужика, каким знал Женьку занятой мажор, и что при личной встрече тот сможет его узнать. Женька решил схитрить. Он прекрасно помнил название компании, в которой трудился сейчас его ученый друг. Это название прочно засело в его мозгах еще со времени тех судебных заседаний, когда Тихон очень своевременно решил заступиться за бродягу. Отыскав на сайте контактный телефон, Дергачев уверенно набрал номер и, прикинувшись серьезным партнером, позвал к телефону приятеля. Его расчет не оправдался, упрямый Тихон действительно поверил в его стремление приобрести неведомую продукцию, однако на личную встречу не согласился. У Женьки оставался последний, самый надежный вариант, подкараулить Тихона у порога.
Женькино ожидание растянулось на неопределенный срок. По всем его подсчетам, компания давно закончила рабочий день, и сотрудники медленно разбредались по своим делам. Тихон уезжать домой не торопился. Его автомобильный монстр одиноко грустил на пустой парковке, в ожидании хозяина. Правда не совсем одиноко. В паре шагов от него, в тени разросшихся акаций Тихона ждал Женька, не отрывая внимательного взгляда от закрытых дверей здания. «Если мажор решит остаться в здании ночевать, – с отчаянием думал Дергачев, – у меня мало шансов сохранить свое прежнее обличие. Кто знает, в кого я превращусь рано утром?»
Наконец двери уверенно распахнулись и на пороге показалась знакомая фигура. Сердце Дергачева отчаянно заколотилось, а слова напрочь исчезли из головы, будто и не было никогда там никаких слов. Сейчас Женька был подростком и вся его рассудительность, весь накопленный жизненный опыт, бессильно тонули под натиском бушующих гормонов в молодой крови. От волнения Женька едва не забыл, как зовут его давнего знакомца. Наконец, взяв себя в руки и уняв сердцебиение, Женька шагнул на освещенную дорожку и внятно произнес: