История бродяги. Одержимость
Шрифт:
«Если так пойдет и дальше, – думал он, восстанавливая дыхание, – то мужики прогонят меня и денег я не увижу. А ведь работать еще пару недель!»
Подобная перспектива вернула Дергачеву относительно бодрый вид, и он принялся подтягивать вверх очередной лист. Рабочий день тянулся бесконечно, и когда, наконец, раздалась команда отбой, Дергачев не способен был адекватно оценивать реальную действительность. Скатившись на землю, он привалился к стене дома и закрыл глаза. Ему нестерпимо хотелось есть, а еще больше пить, но он все еще не решался беспокоить просьбами мужиков. Один из работяг, время от времени бросая на Женьку настороженные взгляды, в конце концов не выдержал и подсел к бродяге.
«Ты как, парень? – поинтересовался он. – весь день за тобой наблюдаю, не нравишься ты мне что-то…»
«Ну это нормально, наверно, – через силу усмехнулся Женька. – я и не должен вам нравиться…»
«Шутки все тебе, – нахмурился мужик. – я вот что тебе скажу, парень. Завязывай ты с кровельным делом, не твое это. Я помню, был у меня в бригаде такой же
Дергачев помотал головой, оценивая рассказ мужика и пробормотал:
«Ничей, похоже. Мне очень деньги нужны, чтобы домой уехать. Я не задержусь тут. А так со мной все в порядке. – слова едва выталкивались из Женьки, привычно становясь огромными и застревая где-то в горле.»
Мужик понимающе кивнул и протянул Дергачеву завернутую в бумагу еду. Женька хотел было отказаться, но суровый кровельщик грубо отсек его попытки.
«Не дури, парень! – прогудел он. – у меня сын такой же как ты. Упрямый. Ешь и ложись спать. Завтра поглядим…»
Женька поблагодарил мужика, не став уточнять, что таким же как он сын кровельщика быть не может. Внимательному работяге на вид было около сорока пяти, но видимо Дергачев своим тощим видом пробудил в нем отеческие чувства. Поужинав, Женька, не дожидаясь команды, свалился прямо на землю и мгновенно уснул. На утро хозяйка дома пригласила всех рабочих к богато накрытому столу. Отдохнувший Женька стесняться не стал и с живостью набросился на предложенное угощение. Суровый вчерашний мужик довольно улыбнулся Женьке и принялся что-то рассказывать своему соседу. Когда с завтраком было покончено, бригада снова потянулась наверх. Теперь дело спорилось веселей. Дергачев даже убедил себя в том, что до конца вахты сможет продержаться в рабочем режиме, тем более, если приветливая хозяйка будет продолжать устраивать банкеты.
Кроме сурового кровельщика Афанасия с Женькой в бригаде никто больше не разговаривал, видимо считая его слишком тихим. Афанасий изредка справлялся о Женькином здоровье и дней через пять даже немного рассказал ему о оставленной дома большой семье. Как выяснилось, его сыну было двадцать восемь лет, и он жил далеко в городе.
«Ты учишься где? – поинтересовался Афанасий у Женьки – или уже работаешь?»
Дергачев отвлеченно рассказал про то, что отучился в институте на экономиста, но временно не работает, про себя удивляясь совершенной неспособности Афанасия разглядеть в нем взрослого мужика.
Когда кровельные работы были завершены, хозяйка рассчиталась с рабочими и надавала в дорогу целый мешок пирожков. Уже погрузившись в буханку, мужики поделили гостинец между всеми и тут же вытащили бутылку водки, отметить окончание работы. На все предложения присоединиться к компании, Женька как мог вежливо отказывался, чем вызвал полное непонимание со стороны мужиков.
«Отвяжитесь от парня! – подал голос Афанасий, опрокидывая в рот стопку. – чего пристали?!»
Видимо слова Афанасия имели вес в бригаде, поскольку постепенно затихли и шутки, и всякая пошлятина, обращенная в адрес Дергачева. Дорога укачала уставших работяг и ближе к Ейску в буханке уже раздавался дружный храп.
Женька не спал, продолжая пялится в окошко и вспоминать домик на берегу. Сначала он думал о своем собственном домике, сожженном людьми Антона Кирилловича, но постепенно его мысли плавно перетекли к другому домику, в котором он так заботливо наводил порядок всю прошлую весну. Дергачев несколько раз давал себе слово не думать про Тихона, про его эксперименты, в которых, к слову, так и не разобрался до конца, однако то и дело мысленно возвращался в то время, когда вызвал интерес у ученого хотя бы в качестве материала для исследований. От этих воспоминаний ныло сердце, но Женька продолжал растравлять себя несбыточными мечтами. Когда вдали показались огоньки приморской деревушки, Женька с трудом погасил в себе порыв тотчас же рвануть на побережье, просто для того, чтобы оказаться рядом с морем. Относительно сытая жизнь в ростовском селе вернула на Женькино лицо невнятный румянец, а деньги, заработанные на крыше, приятно грели карман. Машина возвратилась в деревню глубоким вечером и местные магазины были уже закрыты, однако Дергачев вовремя вспомнил про пирожки и довольно заулыбался в предвкушении ужина. Попрощавшись с Афанасием и легко соскочив на землю, Женька отправился на берег. Он был уверен, что Тихон давно уехал в Москву и случайная встреча невозможна. Поблуждав вдоль прибоя, Дергачев нерешительно подошел к темному домику, как делал это сотни раз раньше. Окна были погашены, но внутри явно кто-то был. Женька с любопытством и тревогой прислушался к невнятному разговору и узнал в приглушенных голосах знакомую интонацию ученого. Второй голос был ему незнаком и принадлежал женщине. Потом неожиданно голоса смолкли и до Дергачева донеслись давно забытые, но так хорошо знакомые звуки, в природе которых не приходилось сомневаться. Женька криво улыбнулся и отошел от домика, пытаясь унять в груди разрастающуюся тоску. Воображение живо нарисовало ему картину развернувшегося за стенами дома старого как мир сюжета, и он глубоко вздохнул. Где-то внутри сладко заныло от воспоминаний и несбыточной мечты, так давно терзающей Женькино сердце. Постояв еще немного, Дергачев развернулся и направился вдоль самой кромки воды подальше от темного домика.
Выбрав себе место для ночлега, Женька растянулся на нагретых дневным солнцем камнях и закрыл глаза, снова представляя себе темный домик у самой воды. Вместе с этими картинами к нему вернулись эпизоды его давней женатой жизни, казавшейся ему сейчас чем-то придуманным и никогда не существовавшим. Однако это тоже было. Семейная жизнь не заладилась, и его молодая жена, не выдержав Женькиных похождений, быстро покинула семейное гнездо. Наверно ему следовало вести себя немного сдержанней, став законным супругом, однако, жажда новых впечатлений гнала Женьку на поиски красавиц. Ни одна из которых, к слову, ни разу не отказала молодому краснобаю. Когда до его супруги дошли отчеты о его подвигах, она не стала давать Дергачеву шансы, просто однажды собрала свои вещи и оставила Женьку наслаждаться обретенной свободой. Первое время Женька был по-настоящему счастлив, приводя в тесную квартирку новых подружек. Потом интерес к новизне поутих и Дергачев стал задумываться о тихой семейной жизни, с борщами и субботними стирками. А потом случилась история с ипотекой. Мечты о борщах пришлось отложить до лучших времен. А потом в Женькину жизнь ворвался Тихон с его безумными экспериментами и мечты Дергачева круто изменили направление.
Размышления о прошлом разбудили в Женьке небывалый аппетит. Он порылся в кармане и извлек оттуда пару смятых пирожков, которые тут же бездумно сжевал, совершенно не думая о том, что ест. За время своих скитаний, Женька научился утолять голод совсем малым количеством еды и сейчас отчаянно жалел, что не растянул угощение дня на три. Когда с пирожками было покончено, Женька поднялся на ноги и медленно побрел по пустому пляжу. Подсознание упрямо вело его все к тому же дому у воды, и Женька сам того не желая, снова оказался у знакомой двери. На этот раз в домике царила полная тишина, видимо обитатели уже уснули или просто молча лежали, наслаждаясь обществом друг друга. Неожиданно Женьке нестерпимо захотелось взглянуть на подругу Тихона, она представлялась ему писаной красавицей, высокой длинноногой блондинкой с пятым размером. Словно в ответ на Женькины пожелания, дверь домика вдруг неслышно распахнулась, и на пороге показалась та самая писаная красавица, о которой только что думал Дергачев. Она не была длинноногой блондинкой, скорее наоборот, ее внешность отличала холодная сдержанная красота, но Женька почему- то решил, что она не достойна быть подругой Тихона. От разочарования Женька едва не застонал, но вовремя сдержался и скрылся за валунами. Там, под их надежной защитой, бродяга внимательно прислушивался к тому, что происходит на берегу. Следом за подружкой в двери показался сам ученый. Он остановился рядом со своей спутницей и что-то проговорил ей. Дергачев напряг слух и различил в их разговоре гневные нотки. Он хорошо помнил, как ученый выражает свое недовольство и мог не сомневаться в его нынешнем настроении. Подруга, которую Тихон называл Настей, снова что-то недовольно пробормотала и обидчиво отвернулась. Потом развернулась обратно и прокричала Тихону, что он идиот и придурок, на что Женька только поморщился. Ему хотелось внушить глупой Насте, что Тихон не придурок, что он гениальный ученый и что она зря обижает его. Но Женька мог только молча наблюдать из-за камней, разгорающуюся ссору. Ему была не понятна причина, по которой еще так недавно романтически настроенная пара осыпала друг друга взаимными оскорблениями. В голосе Насти отчетливо слышалось недоумение, и она настойчиво что-то внушала Тихону. А тот в свою очередь упрямо убеждал в чем-то Настю. Женька был слишком далеко, чтобы расслышать хоть слово, он мог ориентироваться только по интонации, и она говорила ему, что вечер испорчен, и что скорей всего обитатели домика скоро уедут. Как отчаянно хотелось Дергачеву сейчас оказаться рядом и если не включиться в беседу, то хотя бы просто послушать обычную человеческую речь. Однако он продолжал сидеть за камнями, устало откинувшись головой на их гладкую поверхность и жадно ловить обрывки разговора. Настя, в очередной раз что-то спросив у Тихона, получила в ответ гневное «нет, Анастасия, разговор окончен», и, не произнося больше ни слова, скрылась в домике, а Тихон достал из кармана сигареты и закурил, скрывая явную злобу. Дергачев усилием воли заставил себя оставаться на месте и не подходить к нему прямо сейчас. Темнота скрывала выражение лица Тихона, однако и так Женька понимал, что ничего хорошего из этой встречи выйти не может. Выкурив подряд три сигареты, ученый поднялся и как показалось Женьке, тяжело вздохнул. Бродяга во все глаза следил за каждым его жестом, запоминая любое движение и каждый звук. Наконец, Тихон отбросил докуренную до фильтра сигарету и скрылся в домике следом за Настей.
Тщетно прислушивался бродяга к звукам в доме, оттуда не доносилось ни звука и только неумолчный стрекот цикад нарушал гнетущую тишину пляжа. Неожиданно для себя, Женька задремал и ему приснился сон, в котором он уговаривал Настю не орать больше на Тихона. От такого странного сна Дергачев проснулся и с удивлением увидел, что наступило утро. Повсюду шумело море, вопили чайки и выл ветер, напоминая, что несмотря на летнее пекло, холода все же однажды наступят и Женьке придется не сладко. Проверив карманы и убедившись, что за ночь его никто не обокрал, Женька принял решение возвратиться в Москву. До конца его выходных оставалось дней пять, и он надеялся, что контора не развалилась и ему удастся еще пару раз съездить на заработки. Денег Женьке хватало на билет и кое-какую провизию, которую он решил захватить с собой. Уходя с побережья, бродяга издалека оглядел домик в последний раз и медленно двинулся к вокзалу.