История человечества. Запад
Шрифт:
Таким образом, перед нами предстает два образа Дракулы. Одного мы знаем как национального героя Румынии, мудрого и храброго правителя, мученика, преданного друзьями и около трети жизни проведшего в тюрьмах, оболганного, оклеветанного, но не сломленного. Однако нам известен и другой Дракула – герой анекдотических повестей XV века, маньяк, а позже и вовсе проклятый Богом вампир. И этот последний образ наиболее популярен.
Влад Дракула прожил яркую и трагичную жизнь: он трижды восходил на престол Валахии, и все три его правления были недолгими; он много лет жил в турецком плену, потом еще больше времени провел в плену у родственника, Матьяша Корвина. Не предавал друзей, но сам был неоднократно предан. Так почему же, вопреки фактам, свидетельствующим о том, что валашского князя
Противники Дракулы ссылаются на множество источников: деятельность Влада Цепеша была изображена в десятке книг – сперва рукописных, а затем и печатных, созданных в Германии и в некоторых других европейских странах. Среди немецких следует выделить печатные памфлеты XV века, повествующие о «садистических» деяниях господаря-изверга, а также стихи венского миннезингера Бехайма аналогичной тематики. Точка зрения венгров представлена итальянским гуманистом Бонфини, автором латинской хроники, подвизавшимся при дворе Матьяша Корвина. О православном государе, сжигавшем католические монастыри, писали католики.
Греческие хронисты относятся к Дракуле с большей симпатией. Однако и эти историки – Дука, Критовул, Халкокондил – главным образом пересказывают истории о его свирепых «шутках». Так что все эти многочисленные произведения разных авторов сообщают о жестокости Влада! А хроник, в которых Цепеш предстает в качестве творящего благочестивые дела правителя, увы, нет.
Опровергнуть такие аргументы несложно. Анализ произведений, в которых говорится о злодеяниях Дракулы, доказывает, что все они либо восходят к рукописному доносу 1462 года, оправдывавшему коварный арест валашского князя и написаны явными врагами Цепеша, либо людьми, находившимися при венгерском дворе во времена правления Матьяша Корвина, который, как мы уже говорили, был заинтересован в распространении небылиц о Дракуле, да и сам нередко рассказывал зловещие истории о своем узнике.
Однако кроме европейских документов (немецких, венгерских и прочих) существует и ряд русских хроник, в которых изображается деятельность Влада Дракулы. С этими документами разобраться несколько сложнее.
Влад Цепеш (Колосажатель). Гравюра XV в.
Самой первой русской «хроникой зверств Дракулы» было «Сказание о Дракуле воеводе», написанное русским послом в Венгрии дьяконом Федором Курицыным. На Руси в те времена было очень мало сведений о «далеком Западе», а «Сказание о Дракуле воеводе» было вообще первым проникновением валашской тематики в русскую письменность. Сказание специфично тем, что основано на сведениях, собранных за границей, и за границей же и создавалось. Историки доказали, что сведения для своей повести о Дракуле Курицын также черпал из венгерских и немецких источников. Русский посол вернулся на родину в 148 году с уже готовым «Сказанием». Похоже, оно стало довольно популярным, известно несколько рукописных копий этой повести, старейшая из которых была переписана в 1490 году иеромонахом Кирилло-Белозерского монастыря Ефросином. Поэтому «Сказание» нередко называют Кирилло-Белозерской рукописью.
Федор Курицын имел возможность написать свое сочинение на основе письменных источников и устных рассказов, услышанных во время пребывания в Венгрии и Молдавии. Задержанный в 1484 году в Турции, дипломат получил и вынужденный досуг, который мог использовать для письменных занятий, и к этому времени, видимо, и следует относить время написания «Сказания» – то есть через семь лет после смерти Цепеша.
Однако можем ли мы утверждать, что Курицын мог адекватно оценить события, происходившие в Валахии? Важно учитывать, что автор, описывая Валахию, собирал сведения в Венгрии (и, возможно, в Молдове). Валахия оставалась для него непознанной страной, в которой он никогда не был, и потому католическая Венгрия в повести Курицына зримее и понятнее,
Уже само начало «Сказания» настраивает читателя против главного героя: «Был в Мунтянской земле (то есть в Валахии) воевода, христианин греческой веры, имя его по-валашски Дракула, а по-нашему Дьявол. Так зломудр был, что каково имя, такова была и жизнь его». Так что толкование имени Дракулы как «сына дьявола» встречается уже через несколько лет после смерти Влада. Это связано с тем, что во время «информационной войны», которую вел Корвин против Цепеша, имя валашского господаря «сын дракона» стали рассматривать как указание на апокалиптического «великого дракона, древнего змия, называемого диаволом и сатаною, обольщающего всю Вселенную».
Все «Сказание» посвящено жизни Влада Дракулы, которая изобилует зверствами и убийствами. Однако, в отличие от немецких и венгерских источников, русские летописцы пытались найти для жестокостей Влада более благородные объяснения и расставляли акценты так, чтобы те же самые поступки выглядели в данных обстоятельствах и более логично, и не так мрачно. Недаром легенды о Дракуле стали популярны во времена значительно более жестокого деспота – Ивана Грозного, который, по-видимому, многому научился у описанного в летописях «сына дьявола». Так что можно утверждать, что русские источники относились к Дракуле скорее благожелательно.
Популярными легенды о Дракуле стали и в Западной Европе, где кровожадную изощренность воспринимали в качестве некоей восточной экзотики, абсолютно неуместной в «цивилизованной» державе. Но и там нашлись подражатели: Джон Типтофт, граф Уорчестер, наслушавшись об эффективных «дракулических» методах во время дипломатической службы при папском дворе, в 1470 году стал сажать на кол линкольнширских мятежников. Но его кровавая инициатива не нашла поддержки: самого графа Уорчестера казнили. Согласно приговору, его поступки противоречили законам страны.
Предания о «жестоком правителе Дракуле», распространяясь по миру, проникли и в Валахию, где широко растиражированные истории о деяниях «великого изверга» трансформировались в псевдофольклорные повествования. Эти сказания на самом деле не имеют ничего общего с теми народными преданиями, которые были записаны фольклористами XIX века в районах Румынии, непосредственно связанных с жизнью Дракулы. Они колоритны, во многом совпадают с иностранными источниками, но в качестве опоры для поиска истины служить не могут. Что же касается турецких хроник, то оригинальные эпизоды, не совпадающие с немецкими произведениями, заслуживают более пристального внимания. В них турецкие хроникеры, не жалея красок, описывают жестокость и храбрость наводившего ужас на врагов Казыклы-бея и даже признают тот факт, что он обратил в бегство самого султана.
Проанализировав источники XV столетия, можно уверенно утверждать, что Дракула не совершал приписываемых ему чудовищных преступлений, так что сравнения со Сталиным, Гитлером и другими «демоническими личностями» неуместны. Влад Цепеш действовал в соответствии с жестокими законами войны и не менее жестокими нравами своего времени. Уничтожение агрессора на поле боя нельзя приравнивать к геноциду мирного населения, в коем Дракулу обвинял заказчик анонимного доноса. Рассказы о зверствах в Трансильвании, за которые Цепеш и получил репутацию чудовища, оказались клеветой, преследовавшей конкретные корыстные цели.