История Энн Ширли. Книга 1
Шрифт:
— Прелестно, милочка! — воскликнула она. — Я обливалась слезами, слушая вас, — честное слово! Вас вызывают на «бис» — идите на сцену. Вам надо будет прочесть еще что-нибудь.
— Ой нет, не могу, — испуганно прошептала Энн. — Хотя… Придется, а то Мэтью расстроится. Он уверял, что меня обязательно будут вызывать на «бис».
— Вот и не расстраивайте Мэтью, — улыбнулась розовая дама.
Энн выбежала на сцену, улыбающаяся, с сияющими глазами и горящими щеками, и прочитала несколько коротких прелестных стихотворений, которые еще больше покорили публику. Так что вечер стал для Энн настоящим триумфом.
Когда концерт окончился, полная розовая дама, которая оказалась
— Какой был незабываемый вечер, — со вздохом проговорила Джейн. — Как бы мне хотелось быть богатой американкой, проводить лето в дорогих отелях, носить бриллианты и платья с глубоким вырезом и каждый божий день есть мороженое и салат с курицей. Уж, наверно, это гораздо приятнее, чем работать учительницей. Как ты замечательно читала, Энн! Правда, поначалу мне показалось, что ты вот-вот сбежишь со сцены. По-моему, ты читала даже лучше миссис Эванс.
— Ну что ты, Джейн, не говори глупостей, — возразила Энн. — Как я могла читать лучше миссис Эванс — ведь она профессиональная артистка, а я просто школьница, выучившаяся декламировать в классе. Я довольна уже и тем, что публике понравилось мое выступление.
— А я слышала, как тебе сделали комплимент, Энн, — сказала Диана. — По крайней мере, мне кажется, что это комплимент, потому что это было сказано таким тоном, каким говорят комплименты. Позади нас с Джейн сидел мужчина с романтической внешностью: копна черных волос, глаза, как антрацит. Джози Пайн сказала, что он — известный художник, и кузина ее матери, которая живет в Бостоне, замужем за его школьным товарищем. Так вот, мы слышали, как он сказал — правда, Джейн? — «Кто эта девушка с роскошными тициановскими волосами? У нее такое оригинальное лицо. Мне бы хотелось написать ее портрет». Каково, Энн! А что такое «тициановские волосы»?
— В переводе на обычный язык это значит рыжие, — со смехом ответила Энн. — Тициан был знаменитый художник, который любил писать рыжих женщин.
— А вы видели, сколько на дамах было бриллиантов? — спросила Джейн. — Просто слепило глаза. Неужели вам не хотелось бы стать богатыми, девочки?
— А мы и так богаты, — твердо ответила Энн. — Нам шестнадцать лет, мы счастливы, как королевы, и у нас у всех есть воображение. Посмотрите на море, девочки, — как оно серебрится, как угадываются под волнами неизвестные миры. Неужели мы больше наслаждались бы его красотой, если бы имели миллионы долларов и были обвешаны бриллиантами? Неужели вам хочется поменяться местами с кем-нибудь из тех женщин, что мы видели? Неужели ты хотела бы стать такой, как та девица в белом кружевном платье, Джейн, и всю жизнь ходить с высокомерной миной на лице? Или такой, как та дама в розовом, которая, разумеется, очень милая женщина, но просто кубышка без малейших признаков талии? Или даже такой, как миссис Эванс? У нее ужасно грустные глаза — наверняка ее в жизни постигло какое-то
— Кто знает, — вздохнула Джейн, которую Энн, видимо, не сумела убедить. — Мне кажется, что бриллиантовые колье, кольца и серьги меня бы сильно утешили.
— Ну, а я не хочу быть никем другим, даже если у меня за всю жизнь не будет ни одной бриллиантовой брошки! — заявила Энн. — С меня хватит того, что у меня есть Грингейбл и нитка искусственного жемчуга, которую Мэтью подарил мне с такой любовью. Неизвестно, любил ли кто-нибудь так ту леди в розовом платье со всеми ее бриллиантами.
Глава тридцать вторая НАЧАЛО УЧЕБЫ В КОЛЛЕДЖЕ
Следующие три недели обитатели Грингейбла провели в бесконечных хлопотах: Энн скоро уезжала в колледж, и надо было пошить ей новые платья и белье, а также о многом договориться. Энн ехала в колледж с отличным гардеробом — Мэтью накупил ей массу всего, и Марилла на сей раз не спорила с ним. Больше того — как-то вечером она поднялась в комнату Энн с отрезом прелестного нежно-зеленого шелка.
— Посмотри, Энн, из этого получится очень милое платье. Правда, у тебя и так достаточно красивых платьев, но я подумала, что тебе, наверное, хотелось бы иметь выходное, в котором можно пойти вечером в театр или в гости. Я слышала, что у Джейн, Руби и Джози есть так называемые вечерние платья, и мне не хочется, чтобы ты была одета хуже них. Мы с миссис Аллан купили на прошлой неделе в городе эту материю, и я отдам ее Эмили Джиллис. У нее отличный вкус, и ее платья сидят как влитые.
— Ой, Марилла, спасибо, это замечательная материя, — сказала Энн. — Только ты меня слишком уж балуешь — от этого мне еще тяжелее будет расстаться с тобой и Мэтью.
Зеленое платье сшили по самой последней моде, и однажды вечером Энн надела его, чтобы показать Марилле и Мэтью, и продекламировала им в кухне «Клятву девы». Глядя на ее оживленное счастливое лицо, Марилла вспомнила тот вечер, когда Энн впервые появилась в Грингейбле — странная испуганная девочка в жутком желтом платье из саржи и с тоской в залитых слезами глазах. При этом воспоминании и у самой Мариллы на глаза навернулись слезы.
— Неужели ты так расчувствовалась от моего чтения, Марилла? — спросила Энн, наклонившись к креслу, где та сидела, и легонько целуя ее в щеку. — Вот это действительно триумф!
— Я прослезилась вовсе не от твоего стихотворения, — возразила Марилла, которая считала позором расчувствоваться от каких-то стишков. — Я просто вспомнила, как ты сюда приехала. И мне стало жалко, что ты уже не та девочка, хотя и была ужас какая чудная. А теперь вот выросла и уезжаешь от нас. В этом платье тебя прямо не узнать — вроде ты вовсе не простая девушка из Эвонли. И мне стало так грустно при мысли, что той девочки уже нет.
— Марилла! — Энн опустилась перед ней на колени, взяла ее лицо в руки и посмотрела в глаза с серьезной нежностью. — Я совсем не изменилась — внутри я все та же. Просто меня, как молодое деревце, немного подстригли, и я закудрявилась новыми ветками. Но суть моя осталась неизменной. Куда бы я ни поехала и как бы внешне ни изменилась, в душе я всегда останусь твоей маленькой Энн, которая будет любить тебя и Мэтью и мой милый Грингейбл все больше и больше.
Энн прижалась своей свежей щечкой к морщинистой щеке Мариллы и, протянув руку, погладила Мэтью по плечу. Марилла, которая так и не научилась выражать свои чувства словами, молча обняла Энн и любовно прижала ее к своей груди: если бы можно было никогда не расставаться с этой девушкой, которая стала ей дорога как родная дочь!