История философии (Учебник)

Автор неизвестен

Мысль начинается со способности отличить психологические переживания добра от добра "как такового", не доступного эмпирическому его "испытыванию". Поэтому-то Платон объяснял акт мысли как акт "воспоминания" идей, бытийствующих во вневременном, сверхчувственном мире. Античная мысль начинается с удивления, о чем свидетельствуют сами античные философы. Связано оно, считает Мамардашвили, прежде всего с осознанием того факта, что эмпирическое бытие людей построено так, что в нем не могло быть и не должно было быть ни добра, ни справедливости, ни любви, а тем не менее они есть. Из удивления по поводу того, что в чувственном мире есть нечто, что из него не выводимо, из него не следует, родилась философская мысль.

Мамардашвили неоднократно подчеркивал, что мыслить

очень трудно, "мысль - это ад": она всегда совершается "на пределе человечески возможного". Он относил мышление к ряду "метафизических невозможностей", т.е. событий, которые не являются само собой разумеющимися: "оно может случиться, а может и не случиться", "события мышления почти что невозможны, но бывают - и это удивительно". Но удивление есть начало мысли, и в данном случае мысль мыслит свою возможность быть. Удивляться тому, почему, например, мысль, добро, справедливость, любовь и т.д. не могут спонтанно возникнуть в человеческом эмпирическом бытии, но все-таки в нем присутствуют, думать об этом - это значит мыслить.

Мамардашвили разводит понятия "думать" и "мыслить". "Думанье" внешне абсолютно похоже на мысль: оно оперирует абстрактными представлениями, "возвышенными идеями", но можно думать не мысля. Мысли нет там, где думанье превращается в средство прославления себя, украшения себя, компенсации своих недостатков, самоутверждения, передачи внутренних переживаний и т.д. Если есть мысль, то в ней "отсутствуешь ты", ибо она может быть, по мнению Мамардашвили, "только чистой мыслью". И потому, когда, например, человек рассуждает так: "Покажите мне добро и я буду добрым", - его "думанье" не есть мысль, ибо мысль "рождается из душевного потрясения", а не из следования внешним нормам и стандартам, если даже они исходят от авторитета.

Думая о чем-то, часто не имеют предмета, о котором можно и нужно думать, предупреждал Мамардашвили. Например, можно много думать и говорить о смысле жизни, приводить различные аргументы, которые, как правило, никого ни в чем не убеждают и уводят спор в бесконечность. Здесь нет предмета мысли. Он появится, если ввести тему смерти, принять в жизнь смерть "как ее конститутивный момент, а не случайность". Чтобы мыслить смысл жизни, надо уметь отрешиться от всяких частных, земных обстоятельств жизни и заглянуть в бездну бытия, которое, в отличие от эмпирических фактов дано нам не в чувственных образах, а в нашем чувстве "отрешенной тоски". Но тогда мысль не определима через понятия отражения, движения по логике вещей. Она не есть эмпирически для нас достоверное состояние, а потому позитивные науки, в том числе и логика, не могут справиться с проблемой мысли и мышления. К такому выводу приходишь, читая работы М. К. Мамардашвили.

11. М. К. Петров

Петров Михаил Константинович (1923-1987) - родился в городе Благовещенске в семье учителей. Участник Великой Отечественной войны. Учился в Ленинградском кораблестроительном институте, в Военном институте иностранных языков, в аспирантуре Института философии АН СССР. С 1962 года работал в Ростовском университете вначале на кафедре иностранных языков, а затем на философском факультете. В июле 1970 года уволен из университета по идеологическим мотивам. С сентября этого же года и до кончины М. К. Петров работал сотрудником Северо-Кавказского научного центра высшей школы. Его научные интересы охватывают проблемы истории философии, культурологии, философии науки и философской антропологии.

В годы застоя М. К. Петров был почти полностью лишен возможности публикаций. Его рукописное наследие огромно. Только монографические исследования составляют более 17 тыс. машинописных страниц. На сегодняшний день опубликовано шесть книг: Язык, знак, культура. М., 1992; Самосознание и научное творчество. Ростов н/Д, 1992; Социально-научные основания развития современной науки. М., 1993; Искусство и наука. Пираты Эгейского моря и личность. М., 1995; Историко-философские исследования. М., 1996; Античная культура. М., 1997.

Многообразие философских интересов М. К. Петрова фокусировалось на проблеме творчества.

Все написанное им проникнуто пафосом критики социального фетишизма, в условиях которого возникает убеждение, будто бы человек обязан различным институтам, знаковым системам и структурам всем, а сами они могут обойтись без человека, обладают способностью к саморазвитию. Такое убеждение порождает социальную пассивность, упование на "колесо истории", притупляет чувство личной ответственности за все, что делается здесь и теперь. М. К. Петров неизменно подчеркивает монополию человека на творчество. Это исключает апелляцию к внечелове-ческим сущностным силам и предполагает свободу от любых форм фетишизма. Наличная социальная структура хотя и является необходимым моментом, который обеспечивает преемственность развития, но одновременно она и объект преобразований со стороны индивидов. Социальная реальность в отличие от природной является альтернативной. Это означает, что близкие по смыслу задачи могут решаться различными способами, но выбор целей и средств всегда остается за индивидами. Взятая сама по себе, ни одна социальная структура не содержит имманетного вектора или цели, которые независимым от людей способом заставили бы ее перейти в другой тип структуры.

М. К. Петров различает в рамках социума поведение (социум сотворенный) и общение (социум творящий). Именно сфера общения оказывается ответственной за движение и обновление репродуктивной основы жизни общества. Творческое начало не только связывается с индивидом, но включено в систему определенных культурных и социальных связей, что представлено, прежде всего, типом хранения и обновления социально-необходимых знаний и умений. Выделяются три исторических типа кодирования и обновления: индивидуально-именной (первобытное общество), профессионально-именной (общества земледельческого типа), универсально-понятийный. Последний тип рассматривается при исследовании становления европейской цивилизации.

При анализе знания, полагает М. К. Петров, следует различать содержание (этой стороной дела занимается наука) и способы его кодирования (это предмет философского исследования). Философия охватывает научное творчество, искусство, все механизмы обновления и трансляции - обучение, образование, ориентирование человека в жизни; она есть средство теоретического обоснования критического отношения к наличному состоянию.

История философии была первой и быть может самой сильной философской привязанностью М. К. Петрова. Он начинал свою философскую биографию диссертацией по истории античной философии. Поиск специфики этой философии привел к поиску специфики античной культуры, к созданию оригинальной культурологической концепции, составляющей ядро его варианта материалистического понимания истории. Античная философия рассматривалась им конкретно-исторически, а не как наивный подход к решению некоторого набора проблем, научное решение которых дано марксизмом-ленинизмом. Античная философия - это прежде всего попытка осмысления проблем, специфических именно для античности.

Обращение к науковедческим вопросам дало М. К. Петрову новый стимул для историко-философских исследований. Вопрос о происхождении современной науки, существующей в дисциплинарной форме, ставил проблему происхождения дисцип-линарности как формы существования знания. Такой предна-учной дисциплиной, в лоне которой зародились современные опытные науки, оказалась естественная теология средневековья. Последняя явилась результатом применения форм мышления, выработанных античной философией для своих задач, к задачам, поставленным христианской догматикой. Эта связь средневековой теологии с античной философией демонстрирует, по мнению М. К. Петрова, то отношение между традицией и творчеством, которое существует в реальном историческом процессе. В традиции не предопределен способ ее использования. Традиция не несет ответственности за то, как она была использована и истолкована. Платон и Аристотель не несут ответственности за Августина и Фому Аквинского, Кант за Гегеля. Учение Аристотеля не порождает из себя учения Фомы, как учение Канта - учения Гегеля. Историю философии, как и историю вообще, творят конкретные люди, опираясь на традиции, используя наследие. Но само наследие не предопределяет направление и цели его использования.