История Франции т.1
Шрифт:
Однако, воздавая должное политической изобретательности и находчивости представителей новой династии, нельзя не заметить еще более важных объективных предпосылок усиления их власти. Никакие политические реформы Каролингов не смогли бы дать результата, если бы не существовало социальных слоев, способных поддержать их борьбу за укрепление и расширение Франкского государства. Во времена Хлодвига и его ближайших преемников опору королевской власти составляла не только франкская знать, но и основная масса свободных франков, составлявших народное ополчение. В завоевании новых земель участвовала тогда значительная часть племени; война была привычной формой жизни большинства населения. Участие в войне было доступно для всех и с материальной точки зрения, поскольку вооружение тогдашнего пехотинца было несложным и имелось у каждого франка.
Ко времени Каролингов положение существенно изменилось. Франки прочно осели на галльских землях. Перестроилось сельское хозяйство: в нем выросла роль таких интенсивных отраслей, как хлебопашество. Усложнилось военное дело: все большее значение стало приобретать конное войско. По мере обособления малых семей совмещение земледельческого труда с участием в войне становилось все более затруднительным.
53
Тесная связь политического усиления Каролингов с процессами социального расслоения франкского общества была показана Энгельсом (см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 19, стр. 507–518). Она подчеркивается в работах ряда историков-марксистов (см.: А. И. Неусыхин. Возникновение зависимого крестьянства как класса раннефеодального общества в Западной Европе VI–VIII вв. М., 1956; Е. Muller-Меrtens. Karl der Grosse, Ludwig der Fromme und die Freien. Berlin, 1963; S. Epperlein. Herrschaft und Volk irn Karolingischen Imperium. Berlin, 1969). Близкой точки зрения придерживаются видные французские историки — Р. Бутрюш, Ш. Перрен (см.: R. Boutruche. Seigneurie et feodalite, t. I. 2eme ed.; Ch. Edm. Perrin. La seigneurie rurale en France et en Allemagne, t. I–III. Paris, 1951–1953). В отличие от них западногерманские историки школы Т. Майера рассматривают подъем королевской власти у франков вне связи с социальной эволюцией, а при его объяснении придают особое значение поддержке Каролингов со стороны «королевских свободных» — слоя, созданного самими королями (см. подробнее: Ю. Л. Бессмертный. Некоторые проблемы социально-политической истории периода Каролингов в современной западноевропейской медиевистике. — «Средние века», вып. 26, 1964, стр. 107 и след; М. А. Барг. Буржуазная историография о социальной структуре средневекового общества. — «Вопросы истории», 1966, № 12).
В основе возникновения этого союза лежал процесс социального расслоения франкского общества, особенно бурно протекавший на той поздней стадии, которая предшествовала завершению раскола общества на классы крестьян и крупных землевладельцев. В разных районах Франкского государства эта стадия была достигнута не одновременно. И потому не одинакова была и роль, сыгранная различными географическими областями в подъеме Каролингов. Особенно активную поддержку оказали в VIII–IX вв. Каролингам те центральные области севера (западная Австразия, восточная Нейстрия), в которых социальная дифференциация шла интенсивнее всего именно в VIII–IX вв. (в западной Нейстрии и Бургундии ее апогей относится к более раннему времени).
Все это, разумеется, не значит, что Каролингов поддерживала только «новая знать», выросшая из числа мелких и средних землевладельцев Северной Галлии. По мере того как росли успехи новой династии, вокруг нее сплачивались многие представители старой знати, рассчитывавшие на расширение своих прав и привилегий и на новые территориальные пожалования. Каролинги добились также поддержки со стороны церкви, которая сохранила в Галлии, несмотря на секуляризацию, громадные владения (около трети земель) [54] .
54
R. Fossier, Histoire sociale, p. 55.
Тесно связывая становление Каролингской империи с ходом социального развития, нельзя в то же время недооценивать то обратное воздействие, которое оказал процесс укрепления и расширения государства на внутреннюю историю франкского общества. Начать с того, что воссоздание Франкского государства сопровождалось географическими перемещениями ряда этнических и социальных групп. Преобладающая часть поддерживавшей Каролингов новой знати из Австразии и Нейстрии принадлежала по своему племенному происхождению к франкам, алеманам и другим германским племенам. В пользу этой новой знати происходили значительные по масштабам изменения в распределении земельной собственности. В той или иной мере они затронули все области Франкского государства, поскольку повсеместно земли, секуляризованные у церкви или конфискованные у политических противников, передавались сторонникам Каролингов. Но особенно значительными были эти изменения в южной части страны. Восстановление власти Каролингов было достигнуто здесь ценой многолетней упорной войны, в процессе которой франкская знать получила ключевые административные должности и обширные земельные пожалования.
Завоевательные войны VIII — начала IX в. оказали непосредственное влияние и на структуру франкского общества. Отличаясь длительностью и ожесточенностью, они прямо или косвенно содействовали дальнейшему углублению социального раскола франков. Уже резкое обострение междоусобной борьбы в период первых Каролингов (конец VII — начало VIII в.) всей своей тяжестью легло на плечи мелких свободных собственников. В обстановке внутренней анархии социальное расслоение значительно усилилось. Когда же победившие Каролинги отчасти восстановили политическую стабильность, на мелких собственников обрушились многочисленные военные повинности. Не имевшие материальных возможностей лично служить в войске, свободные крестьяне обязывались объединяться по трое или по четверо и совместными усилиями выставлять вооруженного воина. Их отягощали, кроме того, транспортные повинности, реквизиции, потравы и т. п.
Естественно, что многие из таких крестьян готовы были на все, чтобы защитить свое хозяйство от учащающихся посягательств со стороны власть имущих, от насилий и притеснений с их стороны. В этих условиях получают значительное распространение всевозможные сделки («прекарии», «коммендации», «самозакабаления»), по которым крестьяне передают самих себя или свою землю под покровительство и власть крупных землевладельцев, отказываясь в их пользу от своих гражданских прав. Число крестьян, оказывающихся, таким образом, в зависимости от светской знати и церкви, быстро растет. Упрочивается могущество земельной аристократии, концентрирующей военные и административные функции и приобретающей владения как в пределах прежних границ Франкского государства, так и в новых областях Каролингской империи — в Саксонии, на Дунае, в Северной Италии или в Испании.
И хотя в VIII–IX вв. немалая часть свободных (особенно на юге Галлии) еще избежала зависимости, их участь была предрешена. Феодальные отношения побеждают.
Повсюду — и, в первую очередь, на севере Галлии — укрепляется и распространяется феодальная вотчина, весьма различная по своей структуре и размеру, но единая как форма эксплуатации крупным земельным собственником мелких земледельцев, владеющих землей и ведущих на ней свое хозяйство. В областях севернее Луары в середине VIII и в IX в. во многих местах складываются крупные вотчины, имевшие барскую запашку, доходившую иногда до трети всей пашни [55] . Обрабатывали ее преимущественно крестьяне, владевшие земельными наделами (число безземельных зависимых было невелико).
55
R. Boutruche. Seigneurie et feodalite, t. I, 2eme ed., p. 82–84.
Крестьяне находились в различных формах зависимости от вотчинников.
Если не касаться рабов, в наиболее суровой зависимости находились сервы — потомки рабов и части вольноотпущенников и колонов меровингского времени, реже — лишившихся свободы общинников. Как показывают последние исследования, в Северной Галлии IX в. рабы и сервы составляли не более трети крестьянства [56] .
Большая часть сервов владела в вотчине земельными держаниями — мансами, за которые полагалось выполнять многочисленные повинности. Они были тяжелыми и включали барщину и уплату оброков. Юридические права сервов были во многом ограничены. Они не могли отчуждать свои держания без разрешения сеньора, были лишены права обращаться за защитой в королевский суд, не могли свидетельствовать в спорах, касавшихся несервов, и т. п. сеньоры продавали и покупали их, дарили и завещали. Часть сервов не имела даже собственного дома и находилась на положении дворовых рабов. Важной особенностью в положении сервов-держателей было то, что все ограничения их свободы, так же как и многие повинности, сохранялись за ними независимо от владения земельным держанием и передавались по наследству. Они лежали как бы на самой личности сервов, навечно связывая каждого из них с определенным сеньором. Это не означало, однако, их навечного прикрепления к наделу. Попытки такого рода, предпринятые при Карле Великом, в общем не имели успеха. В условиях сохранения значительных неосвоенных пространств и при отсутствии достаточно сильной государственной власти осуществить юридическое прикрепление не было возможно [57] . Это позволяло многим сервам при наличии благоприятных условий уходить от своего сеньора, переселившись в другую вотчину или на неосвоенные земли. И хотя такому переселению мешали и материальные трудности переезда, и необходимость выполнять на новом месте повинности прежнему и новому сеньорам одновременно, и сила привычек и традиций, игравших в ту пору особую роль, — отсутствие реального прикрепления к земле создавало немаловажные предпосылки для улучшения в будущем правового статуса многих сервов.
56
S. Fourquin. Les campagnes de la region parisienne a la fin du moyen age. Paris, 1964, p. 164, 165; R. Boutruche. Seigneurie et feodalite, t. I, 2eme ed., p, 156–159; R. Fossier. La terre…, p. 209, 219; idem. L'histoire sociale…. p. 62, 63.
57
France. — In: M. Block. Melanges historiques, t. 1. Paris, 1963, p. 308.
Менее приниженным по сравнению с сервами был социальный статус колонов. В их число вошли не только потомки галло-римских колонов и вольноотпущенников, но и бывших свободных общинников. Их правоспособность была ограниченна в меньшей степени, чем у сервов. По-видимому, они обладали большей свободой распоряжения своими держаниями, могли защищать свои права в королевском суде, были освобождены от некоторых специфических сервильных повинностей. Но по своим обязанностям они во многом напоминали сервов, выполняя, как и те, разнообразные барщинные службы и оброки [58] . В наиболее благоприятном внутри вотчины положении находились полусвободные крестьяне франкского и галло-римского происхождения, оказавшиеся под патронатом крупных собственников. Они уплачивали обычно небольшие оброки, изредка выполняли барщины. Эта категория крестьян была полностью свободна от прикрепления к земле, вообще не составлявшего в VIII–IX вв. конституирующего признака феодальных отношений. В условиях натурального хозяйства и при ограничении целей сеньора обеспечением его потребительских нужд оказывались достаточными сравнительно простые формы внутривотчинной эксплуатации.
58
Подробный анализ положения колонов см.: А. Р. Корсунский. О статусе франкских колонов. — «Средние века», вып. 32, 1969.