История Фридриха Великого.
Шрифт:
– - Вы первые силезцы, -- сказал он им, -- которые просите меня о милости; желание ваше будет исполнено. {117}
Тотчас же был послан адъютант к графу Валлису с обещанием, что Фридрих не поведет осады с той стороны, и протестантская церковь осталась нетронутой.
Прусское войско шло вперед и не находило перед собой неприятельской армии. Слабый силезский гарнизон едва был достаточен для прикрытия главных укрепленных мест. Австрия не могла так скоро выслать помощи, о которой ее неутомимо и усердно умолял бреславский обер-амт, видя приближающуюся опасность. Итак, одни только дурные дороги и дождливая погода мешали быстрым действиям
Между тем города Силезии, через которые должно было проходить прусское войско, находились в затруднительном положении, не зная, которой стороны держаться: сохранить ли верность авст-{118}рийскому правительству или присягнуть королю прусскому. Начальствующие городами придумывали по этому случаю разные хитрости, которые иногда оканчивались чрезвычайно забавной развязкой. Так, подходя к Грюнебергу, к первому значительному месту Силезии, пруссаки нашли ворота города затворенными. Тотчас был отправлен офицер, который именем короля потребовал сдачи города. Его повели в ратушу. Там был собран совет из всех ратсгеров под председательством бургомистра. Офицер потребовал ключи, но бургомистр отвечал, что он не может и не имеет права их выдать. Тогда офицер объявил, что город будет штурмован и отдан на расхищение войску.
– - Что делать!
– - отвечал бургомистр, пожимая плечами.
– - Вот ключи, они лежат на столе совета. Конечно, если вы захотите, вы можете их взять, препятствовать вам я не в силах, но сам не могу отдать их ни в каком случае.
Офицер засмеялся, взял ключи и велел отворить ворота.
Полки вошли в город. Главнокомандующий генерал Шверин послал сказать бургомистру, чтобы он, по военному обычаю, взял ключи назад. Но бургомистр не хотел исполнить приказания.
– - Я не отдавал ключей, -- отвечал он, -- и не могу их взять обратно. Но если генералу угодно положить их на место, с которого они взяты, то я, конечно, не в силах противиться. {119}
Генерал Шверин донес об этом случае королю, и Фридрих смеялся от души находчивости бургомистра. Он приказал отнести ключи с барабанным боем и почетным караулом в ратушу и положить на прежнее место.
Один только город Глогау встретил прусские войска неприязненно. Комендант наскоро исправил крепость и привел в порядок орудия и запасы продовольствия для жителей и гарнизона, приготовляясь выдержать осаду. Но зимнее время и дождливая погода делали долговременную осаду невозможной, и потому Фридрих, расположив один корпус, под начальством принца Леопольда Дессауского, под стенами и в окрестностях города, с остальным войском пошел на Бреславль.
Город Бреславль в то время пользовался различными льготами, имел свои права, которые ставили его почти наравне с вольными городами. Одно из главнейших состояло в том, что австрийское правительство не могло ставить в городе свои гарнизоны, потому что Бреславль имел свою собственную милицию, составленную из граждан. А потому, когда австрийский корпус был отряжен для защиты города и предполагалось сжечь предместья, жители возмутились, не хотели впускать имперских войск и сами решились отстаивать свою свободу. Но пока длились споры и переговоры, прусские полки, предводительствуемые полковниками Броком и Посадовским, явились под стенами и овладели всеми предместьями города. Это быстрое и неожиданное движение привело в ужас бреславцев. Не надеясь на свои укрепления, они боялись штурма и разграбления и потому
Третьего января Фридрих торжественно вошел в город. Народ встретил его с криками радости. Жители видели в нем не врага, а спасителя своих прав, веры и достояния. Въезд был великолепный. Впереди ехали королевские экипажи, за ними вели лошадей и мулов, покрытых синими бархатными попонами, вышитыми золотом и отороченными соболями. Затем следовали отряд лейб-гвардии и парадная королевская карета, выбитая внутри желтым бархатом; в {120} ней, как символ королевской власти, лежала голубая бархатная мантия с золотыми орлами, подбитая горностаем. За каретой ехали принцы, маркграфы, графы и генералы прусского войска и, наконец, сам король, верхом, в сопровождении небольшой свиты. Король кланялся народу приветливо, снимая шляпу.
В тот же день был дан обед, на который были приглашены члены ратуши и депутаты от дворянства. После обеда Фридрих верхом обозревал город. Подъехав к великолепному дворцу, построенному иезуитами, он остановился, задумчиво поглядел на него, и, наконец, сказал: "Вероятно, император имел большой недостаток в деньгах, когда духовенство вынуждено было воздвигать такие здания на свой счет".
На следующий день был бал при дворе. Фридрих сам открыл его с одной из знатнейших бреславских дам. Но, по обыкновению своему, скоро исчез между танцующими и поспешил за войском, которое между тем уже далеко подвинулось вперед.
Город Олау сдался королю без сопротивления: между тем генерал Геце быстро перешел Одер и занял Намслау. В то же самое время фельдмаршал Шверин и генерал Клейст с авангардом обложили Оппель и Троппау: оба города сдались на капитуляцию. Но Бриг и Нейсе держались крепко и, несмотря на все увещания и угрозы, не хотели отворять ворот своих счастливому завоевателю. Бриг, как и Глогау, был оставлен в блокаде, но около Нейсе, глав-{121}ной крепости Силезии, Фридрих сосредоточил все свои силы, в твердом намерении взять ее штурмом.
Фридрих был в восторге от своих успехов. Он покорил богатую землю, почти не обнажая меча и с самой незначительной потерей. Он многого ожидал впереди от этой первой удачи.
Восторг его особенно изливался в дружеских письмах к Иордану, кроткий, миролюбивый нрав которого составлял совершенный контраст с пылким, воинственным духом Фридриха. Вот два письма Фридриха, написанные к Иордану под стенами Нейсе, которые очень хорошо поясняют отношения и характеры обоих друзей.
"Мой милый господин Иордан, мой нежный господин Иордан, мой кроткий господин Иордан! Мой добрый, мой милый, мой кроткий, мой нежный господин Иордан! Уведомляю Вашу Веселость, что Силезия почти покорена, и что Нейсе бомбардируется. Приготовляю тебя к великим предприятиям и предвещаю счастье, какого своенравное лоно фортуны никогда еще не порождало. Будь моим Цицероном в защите моего дела -- в совершении его я буду твоим Цезарем. Прощай! Ты сам знаешь, что я от всей полноты сердца твой друг.
"Фридрих".
Два дня спустя он написал Иордану следующее письмо:
"Имею честь уведомить Ваше Человеколюбие, что мы приняли все христианские меры бомбардировать Нейсе, и что мы окрестим город огнем и мечом, если он не сдастся добровольно. Впрочем, нам так хорошо, как еще никогда не бывало, и скоро Вы о нас ничего более не услышите, потому что в десять дней все будет кончено, а через две недели я буду иметь удовольствие опять Вас видеть и беседовать с Вами. Прощайте, господин советник! Развлекайте себя Горацием, изучайте Павзания и утешайтесь Анакреоном; что же касается до меня, то я пока имею одно утешение: пушки, ядра и фашины. Молю Бога, чтобы он поскорее послал мне более приятное и мирное занятие, а Вам даровал здоровье, радость и все, чего желает Ваше сердце.