История государства и права России
Шрифт:
“Царь указал и бояре приговорили” и была высшим административно-распорядительным и судебным органом власти при великом князе московском;
• наместничество, т. е. определенные властные полномочия (суд и т. д.), исходящие от московского князя и исполняемые по его поручению, как правило, крупными феодальными собственниками на местах;
• приказы, т. е. система отраслевых органов государственной власти и административного управления, которые со временем превратились в стройную, централизованную систему “правительственных мест” по всей стране;
• общинные собрания,
• церковные (поместные) Соборы, монастыри, приходы на местах.
Содержание государственной власти – ее политическая воля в различных проявлениях – оказалось сосредоточенным в руках московского государя.
Характерные для киевского периода патримониал и вассалитет (т. е. традиционно-родственные и договорные отношения между киевским князем и частично подчиненными ему удельными князьями) в Московии теперь сменяются на подданство (т. е. полное подчинение воле московского князя всех и каждого в новом государстве).
Власть великого князя московского становится верховной, полной и общепризнанной. Она не знает и не хочет знать каких-либо сковывающих ее политических обычаев и обязательств (что было характерно для Рюриковичей в прошлом). Вот почему бывшие политические соперники ныне обращаются к московскому князю как к господину (“Государь”), прося его помощи и покровительства.
Защиту и “правду” ищут у него все – и знатные “мужи”, и простые “людины”. Жители называют себя “людьми великого князя”. Сам же московский князь (впервые, по-видимому, Иван Калита) начинает именовать себя “самодержец” и даже “царь”; сначала это происходило, скорее всего, в домашнем кругу, а затем, в середине XVI в., при Иване Грозном, было перенесено в официальный этикет и дипломатические сношения.
Основное условие складывающихся отношений между новой, московской, и старой, удельной, властью (властями) – признание удельными князьями верховенства власти князя московского над собой и обязанность служить ему (обычно – временно, по призыву). За это князья и бояре сохраняли за собой право на свои вотчины и получали при этом особые властные полномочия (юрисдикции) на местах.
Важным моментом для укрепления самодержавной власти московских князей оказалось и такое нововведение, как одаривание нового класса “государевых людей” поместьями, т. е. землей, часто – с “сидящими” на ней крестьянами.
Зарождение поместной (отличной от старой, вотчинной) системы землевладения обычно связывают с Указом Ивана III (1483 г.) о передаче земли, отнятой у новгородцев, своим служилым людям за их ратные подвиги и в качестве средства “помощевания” в дальнейшем. Всего за 1483–1489 гг., согласно Никоновской летописи, земля была конфискована у 8 тыс. новгородских семей; большая ее часть была передана “московским людям”.
Старый обычай (“вольным воля”), допускавший переход бояр и свободных слуг из дружины одного князя в дружину другого, также постепенно забывается и отменяется.
Парадоксально то, что подобная политико-юридическая практика, характерная для абсолютизма и на Западе и на Востоке, первоначально оформляется в Московском государстве в виде сословно-представительной монархии, где высшая власть принимает решения и управляет обществом с учетом и участием ограниченно- сословного представительства (старых удельных князей, бояр и богатых феодалов).
Описанное выше структурирование государственной власти в Московии происходило не только под влиянием внутренних причин – прежде всего из-за доминирования интересов крупных феодальных землевладельцев (а московский князь – первый в этом ряду), но и в значительной степени под воздействием внешнеполитических причин.
Здесь достаточно вспомнить, что в течение всего XV в. почти непрерывно Москва вела оборонительные войны (против татар, литовцев, немцев, шведов), а также завоевательные – на западе (Псков, Тверь, Новгород) и севере (Двина, Белоозерье).
При отсутствии постоянной армии и недостаточной мощи своей дружины московский князь был вынужден рассчитывать на привлечение к решению государственных задач дополнительных сил (помимо своей дружины). Он мог рассчитывать тогда как на бояр (с их полками), так и на другие сословия, например на служилых людей из посадских, крестьян. Они, в свою очередь, могли помочь ему ратным делом и своими денежными поступлениями (“податями” в великокняжескую казну).
Очевидно, что такой политический расчет был вполне по силам мыслящим московским верхам. Вот почему они допускают некоторые формы народно-сословного представительства в государственную жизнь тогдашней России.
Существенно, однако, то, что на фоне всевластия великого князя сословно-представительная ветвь власти выступала не как самостоятельная, а как сугубо подчиненная, зависимая от государя – через его указы, отчасти через сохраняемый институт наместничества, а также через приказные органы. Например, деятельность и состав Боярской думы всецело зависели от воли московского князя (особенно начиная с 1560 г.).
Дума, следовательно, была не столько ветвью государственной власти, сколько подчиненным органом этой власти – с определенными совещательными и законотворческими функциями. Поэтому можно согласиться с точкой зрения, высказываемой некоторыми историками, что в рассматриваемый период представительство этой сословной “власти” (Боярская дума и др.) не было органом, ограничивающим царскую власть.
Власть великого князя московского (царя) практически ничем не была ограничена. По своей сути это была самодержавная монархия, т. е. не ограниченная никаким законом воля государя.
Реально ограничивали монархическую власть (всевластие) в Московском государстве лишь обычаи и традиции, которые утвердились в русской политике за предшествующие десятилетия и века. В первую очередь это относится к дворцовому праву, а также к церковному, которое продолжало широко применяться в сфере семейно-брачных отношений и некоторых иных областях (например, в отношении к монастырским крестьянам).
Вместе с тем есть основания считать, что действительные ограничения верховная монархическая власть Московии имела как со стороны определенных течений духовной культуры (часто неявно), так и через влияние религиозной (православной) идеологии.