История группы «Звуки Му»
Шрифт:
Интересно, что еще в самом начале съемок «Ивана Грозного» Мамонов предложил Павлу Лунгину взять на роль любимого шута царя Иоанна IV другого видного шоумена рок-сцены Олега Гаркушу из «АукцЫона». Лунгин эту идею отверг, но у меня в архиве хранятся любопытные сравнения Градского, которые наверняка придутся по душе Петру, ведь главным комплиментом в свой адрес он считал почетное звание клоуна… Александр Градский: «Есть разного уровня профессионализм. Есть профессионализм человека, который выходит на сцену, залезает на голову к другому человеку и делает стойку на трех пальцах; Петя – артист настоящий, а Гаркуша – понтярщик. Но есть разный уровень цирковой работы. Петя – это циркач, так же как циркач и Гаркуша, только Петя – высококлассный циркач, а Гаркуша – непрофессиональный циркач. Есть Леонид Енгибаров, и есть мудило какой-то, который выходит и у него на голове разбивает тарелку. Так вот, Гаркуша – это мудило с тарелкой, а Петя Мамонов – это Енгибаров в смысле уровня. Но это цирк, это искусство цирка, а не искусство музыки».
Павел Лунгин: «Я помню, что я увидел его (Петра Мамонова) зимой. Это был 1989 год, когда я случайно включил телевизор и увидел какое-то его короткое интервью, и был он, видимо, похмельный,
…Каждый раз, когда он входит (в фильм. – А. Л. ), он абсолютно все меняет и перетягивает. Например, „Такси блюз“ был совершенно на другого. Явидел такого, типа Дастина Хоффмана… Маленького, темного, с этим саксофоном, какая-то вечная слабость… Богемный – не в жестком смысле богемный, как Петя, а мягкий. Когда Петя пришел, он все как-то раздвинул, перекрутил. Так как там я был автор сценария, я просто под него писал. Он внес, наоборот, этот дух свободы, он там был такой твердый, как гвоздь. Видно, что это очень слабый человек, ужасно слабый, но в нем есть что-то такое, что не согнешь и не сломаешь».
Трудно сказать, что было главным побудительным мотивом для Мамонова распустить свою группу, было ли это решение логичным и своевременным? Вот что об этом думают участники первого состава «Звуков».
Павел Хотин: «„Звуки Му“ – для меня они недораспались».
Фагот: «Я полностью с этим согласен».
Хотин: «Потому что я думал тогда, что это – все, и надеялся, что у Петра Мамонова хватит разума поставить точку. Помнишь, когда-то он сказал нам – „Мы будем как Битлз“. А как распались „Битлз“ – вовремя или не вовремя? Вопрос очень сложный. По-честному или не по-честному? Мы расстались не совсем по-честному, некрасиво мы разошлись. И поэтому это и явилось таким… „полураспадом“. Абсолютно не вовремя, потому что с рациональной точки зрения мы распались на втором году действия контракта с Брайаном Ино. И все вокруг музыканты и сейчас говорят: „Какие же вы все-таки абсолютные мудаки!“, действительно „Звуки мудаков“, а не каких-то там не „мудрецов“, потому что другого такого человека, который проебет такой контракт, я думаю, невозможно найти даже во Вселенной. Поэтому мы уникальные ребята. Невовремя ни с какой точки зрения!»
Мне кажется, это слово «полураспад» – ключевое в оценке всего периода поздних «Звуков Му» как первого, так и второго состава. В «Звуках Му-2» встретились, по сути, уже тяжело больные люди. Как-то, еще весной 1990 года, Женя Казанцев попросил меня помочь с записью проекта с его участием. Это было так называемое «Воскресенье» в составе Романов-Казанцев-Китаев. Я предоставил старым приятелям «Студио Му», продюсером выступил Миша Капник, чьи функции, к сожалению, свелись лишь к доставке провизии и магнитофонной пленки, которая была практически загублена, так как основным занятием этого трио было на этот раз не музицирование, а курение травы. Вернее, они неделями записывались живьем, играя новые очень интересные песни Леши Романова, но обилие дури – в прямом и переносном смысле – погубило эту почти двухнедельную сессию. В таком вот состоянии Женя Казанцев и объединился в новом проекте с братьями Мамоновыми. Ябыл почти на всех (увы, их было немного) концертах моих старых друзей и сейчас переслушал все выпущенные ими записи. Могу категорически утверждать: марихуана для алкоголиков не менее опасна, чем водка! Правда, с точки зрения потерь в нашей компании счет равный – и Мирок, и Казанцев, оба умерли от туберкулеза, который стал следствием их крайнего истощения. При этом Мирок траву не курил. Но в плане творчества, по моим наблюдениям, гашиш способствует снижению градуса самоконтроля; обкуренные музыканты, играя, «кайфуют» и занимаются самолюбованием в отличие от приема алкоголя, который изначально воспринимается как враг при любом виде активной деятельности, кроме секса. Но если бы на «Грубом закате», лучшем альбоме из всего наследия «Звуков Му-2», остался бы всего один трек – песня «Консервный нож», то одного этого уже было бы достаточно, чтобы этот состав вошел в историю, настолько страшную картину ухода из жизни «своей кровинушки» нарисовали музыканты, бывшие в этой жуткой теме на все 100%. Почему и этот проект Мамонова быстро сошел на нет? Наверное, по причинам, о которых с болью исповедался режиссеру документального фильма «Темный Му» Марине Любаковой Алексей Бортничук: «Вот все священники говорят, что рок-н-ролл это очень большой грех. Я с ними согласен. Раньше я думал, ну что они несут ахинею! А теперь думаю, что, конечно, так оно и есть, потому что это порочный образ жизни, так жить нельзя! Раньше казалось, что да, что это лучшее время в жизни, но привело оно к очень серьезным вещам. Я заигрался во всю эту историю… на наркотиках…
…Рок-н-ролл – это образ жизни разрушительный для человека, так он придуман. Иначе его нет. Жизнь в кайфе… Мы, к сожалению, другого ничего не знаем. Нет опыта жизни по трезвяку. Но эта трезвость – не рок-н-ролл! Трезвые люди играют попсу. А рок-н-ролл – это самоубийство.
Мне становится страшно, когда я слушаю Джими Хендрикса. Так может играть только самоубийца, а я самоубийцей быть не хочу».
Смерть Жени Казанцева стала для меня наглядным примером, как можно довести синдром нищеты, культивируемый в 90-е Мамоновым, до абсолюта. У Казанцева, обнаженное тело которого было найдено на Крымском берегу, не осталось ни копейки, и деньги на похороны собирались всем рок-н-ролльным миром – от его коллег по славному «Карнавалу» 70-х до групп «Воскресенье» и «Звуки Му», дружбу с музыкантами которых Женя пронес через всю жизнь. Петр Мамонов помогал ему при жизни как мог: регулярно собирал гроши на поездки Женьки к сухому горному воздуху Крыма. Но крайне неудачный промоушн своей продукции фирмой «Отделение Мамонов» не позволил никому из участников выбраться из бедности, что, конечно же, тоже было одним из решающих факторов распада и второй группы Мамонова. И тут нельзя не сказать пару-тройку «добрых слов» в адрес владельца лейбла «Moroz Records» Александра Морозова. Следуя подлой, но верной тактике «разделяй и властвуй», он перессорил между собой не только группу «Кино» и семью Виктора Цоя, но очень постарался, чтобы и мы, музыканты «Звуков», стали врагами главному «Му», нашему другу и вдохновителю. К счастью, в итоге этого не произошло, но черная кошка, пробежавшая между нами, во многом – дело рук
Эпилог
Идею песни «Цветы на огороде» короткой записочкой каракулями вложил в руки Мамонова прямо после репетиции на Каретном ряду мой брат Владимир, вернувшийся домой после затяжного наркотического трипа. Петя бережно обработал его сокровенные мысли, за что я ему благодарен по гроб жизни. Потом уже мы начали прощаться с нашими друзьями все чаще и чаще, пока не дождались наступления новой эры. Жить в ней оказалось нелегко, зато появилась надежда.
В новом тысячелетии у всех участников группы дела пошли на лад. Мамонов вышибает из Лунгина сверхгонорары за новые роли в его фильмах; Паша Хотин играет вместе со своими любимыми музыкантами из «Коперника»; Леша Павлов вернулся и на сцену, и к работе радиодиджея, ведь он является лучшим знатоком фанка в Москве, а мы с Лёликом вместе с Германом Виноградовым стали постоянными участниками проекта Володи Тереха «КИNGИ ANDЭGRAUNDA», объединивших важных людей столичного музыкального подполья.
А главное – мы стали часто встречаться и даже выступать вместе на сцене в шутовском (а как же иначе?!) проекте «Отзвуки Му», не оставляя в сердцах надежду, что когда-нибудь «от» выпадет за ненадобностью, а буква «З» вновь станет заглавной.
Три бутылки водки
Бутылка водки первая: Авангард
Сколько бы ни пытались любители русского рока 80-х годов классифицировать и систематизировать творчество группы «Звуки Му», вряд ли у них родятся какие-либо вменяемые термины. Нетрудно представить определения типа: психоделический панк, пост-бифхарт и еще черт знает что. Очевидно, что каких-либо прямых музыкальных аналогов в русском роке у «Звуков Му» нет. Зато они есть в изобразительном искусстве Москвы той поры. Например, художник Анатолий Зверев и еще ряд авангардных художников Москвы 80-х имеют, на мой взгляд, родственные подходы в изображении внутреннего и окружающего мира. Поэтому «Звуки Му» не являются, говоря строкой Игоря Северянина, «одинокими в своей задаче» и составляют важную часть московского авангарда конца эпохи СССР, стилистика и идеи которого вдохновляли и продолжают вдохновлять русских художников и музыкантов.
Бутылка водки вторая: Квинтэссенция
У «Звуков Му» существует золотой состав, он включает музыкантов, которые записывали «Простые вещи». Спустя 20 лет после того, как я помогал «Звукам» записывать этот их первый альбом в студии на Николиной Горе, у нас состоялся совместный концерт в марте 2008 года в московском клубе «Б1». Из золотого состава в этом концерте принимали участие Павел Хотин (клавишные, голос), Алексей Павлов (барабаны) и Александр Липницкий (бас). Стоя за сценой, я слушал знакомые риффы песен «52-й понедельник», «Бутылка водки» и других. Меня посетила мысль: вот это и есть «Звуки Му», и кроме этих ребят эти песни так никто не сыграет. Отделившись от золотого состава и набирая других музыкантов, Петр Мамонов не учел один, самый важный момент: в «Звуках Му» не может быть случайных людей, музыкантов, которые уже где-то были и с кем-то раньше играли. Так называемый музыкальный профессионализм не имеет места и существования в этой среде. В альбомах, которые Петр записал с другими музыкантами, магия «Звуков Му» исчезла. Люди приходили на концерты «Звуков» не для того, чтобы оценить виртуозность исполнителей, как, например, поклонники «Кинг Кримсон». Люди приходили на «Звуки», чтобы узнать правду о своей жизни, быте и о том, чего они раньше про себя и не подозревали. Я сам прекрасно знаю, что такое перемены состава и причины подобных катастроф. Если группа существует дольше трех-пяти лет, то изменений состава не избежать. Как правило, за это время случайные люди исчезают, эта категория может быть представлена как: «Ну кто в молодости не писал стихи, не играл на гитаре или в ансамбле». Я за 25 лет понавидался подобных примеров, когда «бывшие» участники известных ансамблей превратились в кого угодно, только не в музыкантов. Да и как могло быть иначе – ведь у них в жизни были и есть более важные интересы. Но в «Звуках Му» существует уникальная ситуация «золотого состава», и все ребята из этого состава до сих пор продолжают дружить, живут в Москве и – самое главное – остаются музыкантами «Звуков Му», продолжая свою миссию. Молю Бога, чтобы у Петра появились мысли о возвращении к «золотому составу» и записи нового альбома на радость всем нам.
Бутылка водки третья: Геттисбург
Из последних альбомов Петра я ознакомился со «Сказками братьев Гримм», «Зелененьким», «Великим молчанием вагона метро». А также с альбомом группы гитариста «Звуков Му» Алексея Бортничука «Ривущие струны»: «Масковская Риzня Электра Гитарами». Слушая треки с этих альбомов, я представил картину: американцы, любители истории их гражданской войны (1861–1865) между Севером и Югом, собираются раз в год у города Геттисбург в Пенсильвании для воссоздания великой баталии 1863 года. Сотни людей облачаются в военную форму тех лет и в течение нескольких дней в деталях повторяют все исторические моменты этой битвы. Пытаются прожить события тех далеких лет. Слушая «Ривущие струны», мы переносимся в середину 70-х годов прошлого века, когда в Америке появились группы типа «Студжис», «Рамонс», МС5. Звук, стиль, манеры полностью воссоздают картину американского андеграундного рока 70-х годов на русском языке. Альбом «Великое молчание вагона метро» выдержан в традиции эпохального труда середины 50-х годов прошлого века – «В пути (On the Road)» американского поэта Джека Керуака. Через 50 лет Петр как бы пропускает сквозь себя стиль и концептуальный подход Керуака. Своего рода re-enactment [8] , которым пронизано наше общество в последние годы. Если осмотреться вокруг, то нетрудно заметить какой-то странный, но глобальный тренд: «Наш паровоз НАЗАД летит». Это ощущается во всем: мода черпает стили из 60-х, 70-х, теперь – из 80-х годов прошлого века. Политиканы цитируют различных деятелей сто– и более –летней давности, выдавая все это за «очень актуальные и свежие идеи». В новом и положительном свете представляются средневековые мракобесия. Какое-то сплошное копание в прошлом и подгонка этого прошлого под себя. Странно все это. У прошлого нет будущего.
8
Детальное воссоздание прошлого. – Примеч. В.Ш.