История Христианской Церкви. Том III. Никейское и посленикейское христианство От Константина Великого до Григория Великого 311 — 590 г. по Р. Х.
Шрифт:
Как бы то ни было, христианство не преобразило Константина морально. Его больше волновало внешнее общественное положение христианской религии, чем ее внутреннее воздействие. Его восхваляли и осуждали христиане и язычники, ортодоксы и ариане, испытывавшие на себе то его благосклонность, то его неприязнь. Своими общественными деяниями и личным характером он в чем-то напоминает Петра Великого: великие добродетели и заслуги сочетались в нем с чудовищными преступлениями, и, вероятно, он умер, утешая себя так же, как Петр, последние слова которого были: «Я верю, что за то добро, которое я старался принести своему народу (церкви), Бог простит мои грехи». Характерная черта его благочестия: когда Елена привезла из Иерусалима крест Спасителя, Константин вставил один из священных гвоздей в упряжь своего боевого коня, а другой — в украшения своего шлема. Не обладавший ясным, чистым и последовательным характером, Константин занимает промежуточное положение между двумя веками и двумя религиями; на его жизни явно отразились и первые, и вторые. На смертном одре наконец-то приняв крещение, со словами: «Теперь давайте отбросим всякую двуличность», — Константин честно признал, что его частной и общественной жизни всегда был присущ конфликт между двумя антагонистическими принципами [14] .
14
Языческие историки прославляют ранний период его правления и пренебрегают поздним. Так поступает Евтропий, х. 6: «In primo imperii tempore optimis principibus, ultimo mediis comparandus».С этим суждением соглашается Гиббон (гл. xviii), представляющий Константина как Августа наоборот: «В жизни Августа мы наблюдаем тирана республики, превратившегося почти неуловимым образом в отца страны и человечества. В лице Константина мы видим героя, который так давно внушал любовь своим подданным и ужас своим врагам, что выродился в жестокого и распущенного монарха, испорченного собственной удачей, которого победы избавили от необходимости притворяться». Но эта теория о постепенном «вырождении» Константина, которой придерживаются также Ф. К. Шлоссер (F. С. Schlosser) в его Weltgeschichte,Стэнли (Stanley, l. с,р. 297) и многие другие, так же неприемлема, как и противоположное мнение — о постепенном совершенствовании, к которому склонны Евсевий, Мосгейм и другие историки церкви. Ибо, с одной
От этих общих замечаний мы обратимся к основным особенностям жизни и правления Константина в их связи с историей церкви. Мы поговорим о его юности и обучении, видении креста, эдикте о веротерпимости, законах в пользу христианства, крещении и смерти.
Константин, сын императора Констанция Хлора, правившего Галлией, Испанией и Британией до своей смерти в 306 г., вероятно, родился около 272 г. либо в Британии, либо в Наиссе (современная Нисса) — городе в Дардании, Иллирия [15] . Его матерью была Елена, дочь владельца постоялого двора [16] , первая жена Констанция, с которой он позже развелся, чтобы жениться на дочери Максимиана из политических побуждений [17] . Христианские авторы описывают ее как скромную и набожную женщину, ее почтили причислением к лику святых. Ее имя связано с обнаружением креста и благочестивыми суевериями о священных местах. Она дожила до глубокой старости и умерла в 326 или 327 г. в Риме или его окрестностях. Благодаря красоте и удаче Елена из неизвестности возвысилась до великолепия двора, потом ее постигла судьба Жозефины, но сын вернул ей императорское достоинство, а в конечном итоге она стала святой Католической церкви. Жизнеописание Елены было бы интересной темой для исторического романа о ведущих событиях никейской эпохи и о триумфе христианства в Римской империи.
15
Согласно Баронию (Ann.306, п. 16) и другим авторам, он родился в Британии, так как древний панегирик 307 г. гласит, что Константин облагородил Британию своим рождением в ней (tu Britannias nobiles oriendo fecisti);но эти слова могут указывать не на его рождение, а на то, как он стал царем, потому что именно там его воины провозгласили его кесарем. Другое мнение также основано на древних свидетельствах, к нему склоняются Пажи, Тиллемон и большинство современных историков.
16
Амвросий (De obitu Theodos.)утверждает, что она была stabulariam,когда Констанций познакомился с ней.
17
Это наиболее правдоподобная версия, подкрепленная авторитетными свидетельствами. У Зосимы и даже в «Пасхальных хрониках» Елена названа наложницей Констанция, а Константин — его незаконнорожденным сыном. Но в таком случае трудно было бы понять, почему к нему так хорошо относились при дворе Диоклетиана и избрали кесарем без противодействия, ведь у Констанция было три сына и три дочери от законной жены Феодоры. Возможно, Елена сначала была наложницей императора, а потом стала его законной женой. Став императором, Константин позаботился о ней: наделил ее титулом Августа и провозгласил императрицей со всеми надлежащими почестями.
Константин сначала отличился на службе у Диоклетиана во время египетских и персидских войн, потом он отправился в Галлию и Британию, и там в Претории, в Йорке, его провозгласили императором умирающий отец и римские войска. Его отец был благосклонен к христианам, считая их мирными и почтенными гражданами, и защищал их на Западе в тот период, когда на Востоке свирепствовали гонения Диоклетиана. Константин унаследовал это уважительное и терпимое отношение, и благие последствия этого, резко контрастировавшие с отрицательными последствиями противоположного курса, который избрал его антагонист Галерий, побуждали императора не отклоняться от благорасположения своего предка. Евсевий сообщает, что Константин рассуждал следующим образом: «Мой отец почитал христианского Бога и постоянно процветал, а императоры, которые поклонялись языческим богам, умерли ужасной смертью; следовательно, чтобы моя жизнь и правление были счастливыми, я буду подражать примеру своего отца и присоединюсь к делу христиан, число которых растет день ото дня, в то время как число язычников уменьшается». Такие незамысловатые и утилитарные соображения преобладали в сознании амбициозного полководца, который стремился к высшей из всех возможных властей в ту эпоху. Может быть, мать, которую он всегда уважал и которая на восьмидесятом году жизни (325) совершила паломничество в Иерусалим, внушила своему сыну христианскую веру, как полагает Феодорит, а может, она сама стала христианкой под его влиянием, как утверждает Евсевий. Согласно язычнику Зосиме, заявление которого, конечно же, лживо и наполнено злобой, некий египтянин, прибывший из Испании (вероятно, имеется в виду епископ Осий Кордовский, который родился в Египте), убедил Константина после убийства Криспа (случившегося не ранее 326 г.), что обращение в христианство позволит ему получить прощение грехов.
Первое публичное свидетельство о склонности Константина к христианской вере прозвучало во время его спора с язычником Максенцием, который узурпировал власть над Италией и Африкой и представлен всеми авторами как жестокий и распущенный тиран, ненавидимый язычниками и христианами в равной мере [18] . Римский народ призвал Константина на помощь, он пришел из Галлии, через Альпы, с войском из девяноста восьми тысяч солдат разных национальностей и нанес Максенцию поражение в трех битвах. Последняя из них состоялась в октябре 312 г. у Мульвийского моста близ Рима, и Максенция постигла бесславная смерть в водах Тибра.
18
Даже Зосима отзывается о нем крайне недоброжелательно.
К этому периоду относится знаменитая история о чудесном кресте. Точная дата и место события неизвестны, но, вероятно, оно произошло незадолго до окончательной победы над Максенцием в окрестностях Рима. Так как это видение — одно из самых известных чудес в истории церкви, оно имеет показательное значение и заслуживает более подробного изучения. С одной стороны, оно знаменует победу христианства над язычеством в Римской империи, с другой — зловещую примесь чуждых — политических и военных интересов к этой победе [19] . Нам не следует удивляться тому, что в никейскую эпоху столь великий переворот и переход облекся в одежды сверхъестественного.
19
«Это был, — говорит Милмен (Milman, Hist, of Christianity,p. 288, N. York ed.), — первый шаг к воинствующему христианству Средних веков, видоизменение чистой религии Евангелия, противоречащее его исконным принципам, но, очевидно, необходимое для общественного прогресса человечества. Римская империя и варварские народы, смешавшиеся воедино в обширной европейской и христианской системе, обязательно должны были пройти через это, чтобы достичь более высокого уровня цивилизованности и более чистого христианства».
Это событие описывается по–разному и не без серьезных противоречий. Лактанций, самый древний из свидетелей, примерно через три года после сражения говорит только о ночном сне, в котором императору было велено (кем, Христом или ангелом, — не сообщается) изобразить на щитах своих воинов «небесный знак Бога», то есть крест с именем Христа, а потом атаковать врага [20] . Евсевий, напротив, приводит более подробный рассказ на основании личного свидетельства пожилого Константина, который поклялся, что говорит правду, — но пишет Евсевий об этом не раньше 338 г., через год после смерти императора, единственного свидетеля, и через двадцать шесть лет после события [21] . По пути из Галлии в Италию (место и дата не уточняются) император, искренне молившийся истинному Богу о просвещении и помощи в это трудное время, увидел вместе со своей армией [22] в ярком свете склоняющегося к закату солнца на небе сверкающий над солнцем крест с надписью: «Сим победишь» [23] ,а на следующую ночь Сам Христос явился ему во сне, велел ему изготовить знамя в форме креста и с ним выступить против Максенция и остальных врагов. В этом рассказе Евсевия или, скорее, самого Константина к ночному видению, о котором свидетельствует Лактанций, добавляется предшествующее дневное видение, и в повелении речь идет о знамени, в то время как Лактанций говорит об инициалах имени Христа на щитах воинов. Согласно Руфину [24] , более позднему историку, который также полностью опирается на труд Евсевия и не может считаться собственно свидетелем ситуации, знак креста явился Константину во сне (что соответствует рассказу Лактанция), а когда он в страхе проснулся, ангел (а не Христос) сообщил ему: «Нос vince».Лактанций, Евсевий и Руфин — единственные христианские авторы IV века, упоминающие об этом видении. Но у нас есть еще два языческих свидетельства, правда, смутных и туманных, но говорящих в пользу мнения, что событие действительно имело место.
20
De mortibus persecutorum,с. 44 (ed. Lips., II, 278 sq.): «Commonitus est in quiete Constantinus, ut coeleste Signum Dei notaret in scutis, atque ita proelium committeret. Fecit ut jussus est, et transverse X litera, summo capite circumflexo Christum in scutis not^at[т. е. он приказал, чтобы на щитах воинов написали имя Христа или две первые буквы, X и Р]. Quo signo armatus exercitus capit ferrum».Буркхардт и другие отрицают, что автор этого труда Лактанций, но, как бы то ни было, он написан вскоре после события, около 314 или 315 г., когда Константин был еще в хороших отношениях с Лицинием, которому, судя по словам автора (с. 46), также было видение ангела, якобы научившего его молитве во время его похода против язычника–тирана Максимина.
21
В своей Vita Constant.,i, 27–30, написанной около 338 г., — труде скорее хвалебном, чем историческом, и изобилующем туманными фразами и иносказаниями. Но в своей «Истории церкви», написанной до 326 г., Евсевий ничего об этом событии не говорит, хотя у него была удобная возможность сделать это (I, ix, с. 8, 9), — и нам трудно сказать, что это — упущение, незнание или преднамеренное умолчание. В любом случае, подобное молчание заставляет нас с подозрением относиться к подробностям истории, которую он описывает позже, на что указывают не только Гиббон, но также Ларднер и другие.
22
Вероятно, это ошибка или преувеличение. Если бы целая армия, много тысяч солдат разных народов, увидела крест, Евсевий должен был бы упомянуть о существовании множества еще живых свидетелей, а Константину не нужно было бы давать торжественной клятвы. С другой стороны, два свидетеля–язычника (см. ниже) тоже говорят, что воины видели крест.
23
[ ] ; Насили Hoc [sc. signo] vinceили vinces.При чтении Евсевия возникает впечатление, что надпись была на греческом языке, но Никифор и Зонара утверждают, что она была на латыни.
24
Hist. Eccl.,ix, 9. См. похожий рассказ у Созомена, Н. Е.,i, 3.
Оратор того периода Назарий в хвалебной речи, обращенной к императору, произнесенной 1 марта 321 г., очевидно, в Риме, говорит об армии божественных воинов и божественной помощи, оказанной Константину в борьбе с Максенцием, но автор обращает ситуацию на службу язычеству, вспоминая о таких былых чудесах, как явление Кастора и Поллукса [25] .
Это известное предание может быть объяснено либо как действительное чудо, предполагающее личное явление Христа [26] , либо как благочестивый вымысел [27] , либо как естественное облачное явление и оптическую иллюзию [28] , либо, наконец, как пророческий сон.
25
Назарий, Paneg. in Const.,с. 14: «In ore denique est omnium Galliaruni[по–видимому, это указывает на весьма общие слухи о некоей сверхъестественной помощи], exercitus visos, qui se divinitus missos prae se ferebant»,etc. См. также Барония, Annal, ad ann. 312,n. 11. Этот историк приводит также (. 14) еще одно, более древнее языческое свидетельство анонимного автора панегирика, который в 313 г. говорил о некоем неназванном знамении, внушившем воинам Константина сомнения и страх, а его самого вдохновившем на битву. Бароний и Дж. X. Ньюмен (J. . Newman, «Essay on Miracles») полагают, что таким знамением был крест, и это вполне вероятно.
26
Таково мнение историков былых времен, протестантов и католиков. Среди более современных авторов, пишущих на эту тему, его сторонников практически нет, кроме Доллингера (католик), Дж. X. Ньюмена (в его «Essay on Miracles», вышедшем в 1842 г., до его обращения в католичество, и в предисловии к первому тому его перевода Флери) и Герике (лютеранин). См. также De Broglie, i, 219, 442.
27
Об этом более или менее явно говорят Хурнбек (из Лейдена), Томасий, Арнольд, Ларднер, Гиббон и Уаддингтон. Последний автор (Waddington, Hist, of the Church,vol. i, 171) лишь вскользь упоминает о данном факте, говоря, что «этой льстивой басней спокойно можно пренебречь и забыть о ней». Буркхардт, самый последний биограф Константина, также придерживается этого мнения. Он считает, что эта история была выдумана Евсевием и императором совместно и не имеет никакой исторической ценности (Die Zeit Constantins des Gr.1853, pp. 394, 395). Ларднер обвиняет в обмане исключительно императора (хотя допускает, что его вера во Христа была искренней) и пытается доказать, что сам Евсевий не очень верит тому, о чем пишет.
28
Так считают Дж. А. Фабриций (в специальной диссертации), Шрек (vol. , 83), Мансо, Гейниген (в первом экскурсе к своему изданию Евсевия), Гизелер, Неандер, Милмен, Робертсон и Стэнли. Гизелер (vol. i, §56, note 29) упоминает о появлении подобных облаков в форме креста в Германии в декабре 1517 и 1552 г., которые суеверные лютеране приняли за сверхъестественные знамения. Стэнли (Lectures on the Eastern Church,p. 288) говорит о естественном явлении, называемом «паргелием», которое на вечернем небе часто принимает форму, очень близкую к крестообразной. Он приводит в пример также Aurora Borealis,что наблюдалась в ноябре 1848 г. и истолковывалась по–разному: во Франции она была принята за буквы L. N. ввиду приближавшегося избрания Луи–Наполеона, в Риме — за кровь убитого Росси, требующего с небес отмщения своим убийцам. Мосгейм после длинного обсуждения темы в своем объемном труде о доникейской эпохе не приходит ни к какому определенному выводу, но склонен к гипотезе простого сна или психологической иллюзии. Неандер и Робертсон считают, что наблюдение естественного небесного явления повлияло на сон Константина. Кейм, последний из писавших на эту тему ( l. с,р. 89), допускает возможность сна, но отрицает явление креста в облаках. Так же поступает и Мосгейм.
Уместность чуда, параллельного небесным знамениям, предшествовавшим разрушению Иерусалима, может быть оправдана значением победы, которая ознаменовала начало великой исторической эпохи, а именно, падения язычества и учреждения христианства по всей империи. Но даже если мы откажемся от чисто критических возражений против повествования Евсевия, предполагаемые в данном случае связь кроткого Князя мира с богом войны и служение священного символа удовлетворению военных амбиций противны духу Евангелия и здравому христианскому чувству, и пытаться согласовать их — значит довести до неразумных пределов теорию о том, что Бог якобы приспосабливается к духу этого века, к страстям и интересам людей. Кроме того, нам следовало бы предположить, что Христос, если Он действительно явился Константину либо лично (как утверждает Евсевий), либо через ангелов (как изменяют его сообщение Руфин и Созомен), призовет Константина покаяться и принять крещение, а не даст ему военную эмблему для кровавой битвы [29] . В любом случае, судя по свидетельствам Евсевия, Феодорита и других авторов, речь не идет о внезапном и искреннем обращении, как в случае, когда Павел увидел Христа на пути в Дамаск [30] , ибо, с одной стороны, Константин никогда не относился к христианству враждебно и, скорее всего, он был расположен к нему с ранней юности, следуя примеру своего отца, а с другой, он откладывал свое крещение на двадцать пять лет, почти до смертного часа.
29
Доктор Мердок (в примечании к своему переводу Мосгейма) приводит еще одно возражение, оправданное с его пуританской точки зрения: «Если чудо сияющего креста было реальным, то разве не Сам Бог санкционировал это использование креста как подобающего символа нашей религии? То есть получается, что его использование не суеверие, и значит, католики правы, а протестанты заблуждаются в данном вопросе?».
30
Феодорит говорит, что Константин был призван не от людей и не людьми ( ' , , см. Гал. 1:1), но с небес, как апостол Павел ( elov ). Hist. Eccl.,l. i, c. 2.
Противоположная гипотеза — о чисто военной хитрости или намеренном обмане — вызывает еще больше возражений; нам пришлось бы либо обвинять пришедшего в почтенный возраст первого императора–христианина в двойном грехе, лжи и клятвопреступлении, либо же, если эту историю выдумал Евсевий, считать отца церковной истории недостойным доверия и простого уважения. Кроме того, следует помнить, что более древнее свидетельство Лактанция или автора труда о смерти гонителей, кем бы ни он был, совершенно не зависит от Евсевия и дополнительно подкрепляется смутными языческими слухами того времени. Наконец, Hoc uince,ставшее поговоркой как самый подходящий девиз для непобедимой религии креста, слишком хорошо, чтобы объяснять его простым обманом. Следовательно, в основе этого предания должен лежать какой-то реальный факт, и проблема только в том, было ли это естественное природное явление или внутреннее переживание.
Гипотеза о естественном явлении в облаках, которое Константин вследствие оптической иллюзии принял за сверхъестественное знамение креста, отдает рационалистической тенденцией объяснять новозаветные чудеса физическими процессами, превращает это важное событие в чисто случайное и почти никак не объясняет явление Христа и греческую или латинскую надпись «Сим победишь».
Следовательно, у нас остается теория о сне или видении, о субъективном переживании Константина. Эта теория не противоречит ни древнейшему свидетельству Лактанция, ни сообщениям Руфина и Созомена, и крест в небесах у Евсевия мы без колебаний можем считать частью видения [31] , которое лишь впоследствии приняло облик внешнего, объективного явления либо в воображении Константина, либо в памяти историка, но в любом случае — без намеренного желания обмануть. То, что видение было объяснено сверхъестественными причинами, особенно после благополучного исхода дела, вполне естественно и прекрасно соответствует духу времени [32] . Тертуллиан и другие доникейские и никейские отцы церкви объясняли многие обращения влиянием ночных снов и видений. Константин и его друзья объясняли самые важные события его жизни, такие как знание о приближении вражеских армий, обнаружение святого гроба, основание Константинополя, божественным откровением через сны и видения. Мы вовсе не хотим отрицать связь видения креста с действием Божьего Провидения, управлявшего этим замечательным поворотным моментом истории. Мы пойдем дальше и допустим особое действие Провидения — то, что в древности богословы называли Providentia specialissima;но такое действие необязательно должно нарушать законы природы или быть собственно чудом вроде объективного личного явления Спасителя. Мы можем упомянуть о похожем, хотя и гораздо менее важном, видении в жизни благочестивого английского полковника Джеймса Гардинера [33] . Библия подтверждает возможность провиденческих или пророческих снов и ночных видений, посредством которых человек получает Божье откровение и наставления [34] .
31
Об этом ясно пишет Созомен, H. Е.,lib. i, cap. 3: o , и т. д. Дальше, правда, он приводит дословный рассказ Евсевия. См. также: Руфин, ix, 9; Евсевий, Vit. Const.,i, 29; Лактанций, De mort, persec,44, и намеки в языческих восхвалениях.
32
Лициний перед сражением с Максимином видел ангела, который научил его, как молиться о победе (Лактанций, De Mort, persec,с. 46). Юлиан Отступник, еще более суеверный в данном отношении, чем его дядя–христианин, очень увлекался знамениями, предсказаниями, чудесами, призраками, снами, видениями, гаданиями и пророчествами (см. ниже, §4). Либанию во время похода против персов казалось, что он окружен целым воинством богов, которое, по мнению Григория Назианзина, на самом деле было полчищем бесов. См. Ulimann, Gregory of Naz.,p. 100.
33
По рассказу его друга, доктора Филиппа Доддриджа, узнавшего об этом факте от Гардинера, как Евсевий от Константина. Гардинер предавался глубоким размышлениям субботним вечером в июле 1719 г., когда «ему показалось, что он увидел необычное сияние света, падающего на книгу, которую он читал, и сначала он подумал, что что-то случилось со свечой. Но, подняв глаза, он увидел, к своему величайшему изумлению, что перед ним, словно вися в воздухе, находится зримое видение Господа Иисуса Христа на кресте, в окружении славы; ему показалось также, что голос (или что-то похожее на голос) сказал ему: "О грешник, разве Я не страдал за тебя, а что ты для Меня делаешь?"» После этого события Гардинер из распущенного любителя мирских утех превратился в честного и благочестивого человека. Но, вероятно, это явление было внутренним событием. Ибо далее в рассказе написано: «Был ли это слышимый голос или только сильное умственное впечатление уне менее поразительное, он не был уверен, хотя считал верным первое». Сам он полагает, что не спал в тот момент. Но всем известно, как легко около полуночи задремать над скучной и даже над хорошей книгой. Вполне вероятно, что это явление было лишь важным сном, ознаменовавшим начало новой эпохи в его жизни. Ни один мыслящий человек не станет на этом основании сомневаться в истинности обращения Гардинера, которое его последующая жизнь подтвердила даже лучше, чем в случае с Константином.
34
Чис. 12:6: «Если бывает у вас пророк Господень, Я открываюсь ему в видении, во сне говорю с ним». Иов 33:15,16: «…во сне, в ночном видении, когда сон находит на людей, во время дремоты на ложе. Тогда открывает Он у человека ухо и запечатлевает Свое наставление». Конкретные примеры см. в Быт. 31:10,24; 37:5; 3 Цар. 3:5; Дан. 2:4,36; 7:1; Мф. 1:20; 2:12,13,19,22; Деян. 10:17; 22:17,18.