История и фантастика
Шрифт:
— Привлекают ли вас деяния мистиков и описания тайных практик времен средневековья? Если да, то с каких пор? Спрашиваю потому, что меня интересует, вводите ли вы эти мотивы в свои книги в качестве жанрового сервитута, или они — результат серьезного изучения эпохи? В обоих случаях остается принципиальный вопрос: откуда вы черпаете описания тайных приемов? Или это продукт законов жанра? Чисто литературного воображения? Или результат изучения городских либо церковных судебных книг? В конце концов, несчастные, обвиненные в колдовстве или сотрудничестве с дьяволом, что-то — под пытками — рассказывали. И наверняка что-то выдумывали, следуя средневековому демонологическому воображению. А это уже какой-никакой, но источник.
—
91
Без гнева и пристрастия (лат.).
— А сама техника получения признаний, которая у вас имеет двухэтапный характер — вначале какой-нибудь мясник отрубает пальцы, дробит кости на ногах, а потом является специалист по допросам, пользующийся более тонкими методами вроде шантажа и устрашения, — это тоже писательская фантазия? Когда-то я пытался читать литературу, касающуюся пыток, но не нашел упоминаний о похожей системе. Однако она знакома нам по советским допросам. Возможно, вы пользовались какими-то источниками, до которых я не добрался?
— Нет, в данном случае — скорее собственной логикой и представлениями, касающимися методов допроса. Я исходил из того, что не все инквизиторы были садистами и выродками. Некоторые из них действовали по чисто идейным или прагматическим соображениям, понимая, что если в том монолите, которым была Церковь, начнут появляться трещины, выщербины и разломы, то рано или поздно все здание рухнет. А практика добывания показаний при помощи силы была в те времена повсеместной. Ведь в конце-то концов разрешение применять пытки дал инквизиции сам Папа. Это подтверждается документами, и критики должны признать, что я прав.
— В высказываниях некоторых персонажей появляются категории и понятия из Второго Ватиканского Собора [92] . Это означает, что история немного смахивает на резиновое одеяло, которое можно растягивать в любых направлениях. Читатели обожают такого рода простые аналогии: тогда было точно так же, как сейчас, ничего не изменилось. Приятно думать: наши дилеммы, связанные с объединенной Европой, идентичны тем, которые были у людей в пятнадцатом веке. Однако мы знаем, что это не совсем так.
92
Второй Ватиканский Собор проходил в 1962–1965 гг.
— Конечно, нет, однако надо уметь «вылущить» проблему. Имеются некоторые подобия, а я люблю ими забавляться.
— Мечта об объединенной Европе — очень древний политический мираж нашего континента. На него ставил уже Оттон в конце первого тысячелетия, а потом и многие другие. Мы же дождались реализации того, что не удавалось многим десяткам, если не сотням поколений. Это умещается у вас в голове? Вы действительно верите, что демон национализма почил вечным сном? Правда, в вашей книге царит что-то вроде всеохватывающего восточно-европейского космополитизма, но время от времени его пронизывают неожиданные проблемы национализма,
— Нет, не ошибаетесь.
— Не знаю, что делать с такой лапидарностью. Но остановимся еще ненадолго на связях средневековья с современностью. Марек Орамус, ваш союзник и профессиональный (как и вы) фантаст, пишет о «Башне Шутов»: «Сапковский вплетает в средневековье понятия, взятые из словаря XX века. Например: экология, генетический код, оружие массового поражения, демаркационная линия. У его героев сознание находится на уровне человека XX века, хоть они и пользуются архаичным языком. Это не земное средневековье, а этакий винегрет». О! Чертовски интересно. Чего и почему не понимает Орамус? Ведь он тоже знает, что «Башня» — литературный вымысел. Возможно, перед нами два лагеря фэнтези: ортодоксальный и либеральный? Но где в таком случае проходит граница?
— Орамус — развеем сомнения, если у вас в этом отношении какие-то были, — не входит ни в один лагерь фэнтези, он совершенно в другом лагере, а именно — во враждебном, к тому же воинствующе враждебном. Декларированная в отношении жанра фэнтези враждебность в орамусовском лагере столь яростная, что уводит «воителей» в сторону не слишком мудрой демагогии. Мягко говоря. К тому же людей из этого лагеря отличает одна, но характерная, особенность: полное незнание канонов жанра и, что из этого следует, непонимание управляющих им законов. Включая и право автора на стилизацию языка, которым он оперирует, и создание таких винегретов, какие он пожелает приготовить и какие сочтет полезными для фабулы.
— В интервью вы определяете «Башню Шутов» как разновидность исторической фэнтези. Чем она отличается от альтернативной истории? Или от исторического романа? Тем, что появляются птица-стенолаз, ведьмы и чары? В классическом вальтерскоттовском романе это абсолютно нормально. Так в чем, по-вашему, состоит различие?
— Будучи поджанром НФ, «альтернативная история» увлекается гипотезами типа «что было бы, если бы», — например, если бы Гитлер выиграл Второю мировую войну, Юг в гражданской войне победил Север, Великая Армада покорила Англию и ввела там папство и так далее. Будучи поджанром фэнтези, «историческая фэнтези» использует исторический (либо квазиисторический и даже альтернативный) фон, но декорированный типичным для фэнтези стаффажем и инструментарием, таким, как магия, чародеи, колдуньи, драконы, эльфы, единороги et cetera [93] . Я согласен с тем, что провести четкую линию раздела между жанрами сложновато. Если вам это покажется трудным, советую просто обратиться к специалисту. То есть ко мне. А я уж вам скажу, что есть историческая фэнтези, что нет. Например, упомянутый в вопросе Вальтер Скотт — нет.
93
И так далее (лат.).
— В созданном вами мире взаимопроникновение элементов культур — польской, немецкой, чешской и даже литовской — выглядит вполне естественно. Никто в вашем романе не задумывается глубже над Who is who [94] . Такая картина соответствует вашим взглядам на то, чем должна быть современная Европа?
— Именно такой и должна быть. Границы — пережиток, караульные вышки — пережиток, паспорта и визы — тоже пережиток. Самое время с этим покончить. Все виды шовинизма утратили право на существование.
94
Кто есть кто (англ.).