История Ирана с древнейших времен до конца XVIII века
Шрифт:
§ 11. Отношения с Россией и Турцией
Оккупация Россией прикаспийских областей, разоренных войной, не принесла ей ожидаемых выгод, а напротив, вызвала большие расходы, доставив много затруднений во внешнеполитических отношениях. Поэтому уже в 1725 г., после смерти Петра I, царское правительство приняло решение вернуть эти области Тахмаспу II, если он окажется в силах не допустить перехода их в руки Турции. В 1730 г. войско Надира разбило турецкие войска и очистило от них Хамадан, Керманшах и Южный Азербайджан. Пока Надир был занят подавлением восстания афганцев-абдали в Хорасане (1731 г.), шах Тахмасп II, опасаясь, что завоевание стран Закавказья войсками Надира еще больше усилит могущество последнего, решил выступить против турок сам, чем надеялся поднять свой авторитет, однако потерпел
Вслед затем войска Надира разбили турецкие войска при Керкуке (1733 г.), очистили от них Северный Азербайджан, Восточную Грузию и Северную Армению (1734–1735 гг.). Тогда же (1735) Надир совершил свой первый поход против враждебных Ирану ханов и «вольных (патриархально-родовых) обществ» Дагестана, не давший, однако, больших результатов.
При завоевании стран Закавказья войска Надира грабили и опустошали страны Закавказья так же, как и турецкие войска, захватывая в рабство десятки тысяч человек из мирного населения.
При осаде занятых турками крепостей (Гянджи и др.) Надир пользовался помощью русских инженеров и артиллерии. Это обстоятельство не помешало Надиру потребовать от России очищения прикаспийского побережья (Баку и Дербенда). Россия согласилась на это с условием, что Иран будет в союзе с Россией продолжать борьбу против Турции и не заключит с ней сепаратного мира (Гянджинский договор 1735 г.). Условие это было вскоре нарушено Надиром; в 1736 г. в Эрзеруме был заключен мир с Турцией, по которому Турция возвращала Ирану все территории, принадлежавшие ему до 1722 г.
§ 12. Состояние Ирана в 30-х годах XVIII в.
Политическое объединение государства было закончено, территории с персидским населением, потерянные в 20-х годах XVIII в., вновь завоеваны. Но внутреннее состояние Ирана было крайне тяжелым. Владычество афганских и турецких захватчиков и войны разорили страну. Экономический упадок в правление шаха Хусейна сменился состоянием полной хозяйственной разрухи. Больше всего, конечно, пострадала деревня. В одном только Исфаханском оазисе было разорено и опустело около тысячи селений, т. е. две трети их. Плотины, каризы и другие оросительные сооружения были разрушены или приведены в негодность. В частности, знаменитая плотина Бенд и Султан на р. Мургабе близ Мерва была разрушена. Множество крестьян было перебито вражескими войсками, угнано в рабство турками или погибло от голодовок и эпидемий — обычных спутников иноземных нашествий, войн и междоусобий. Состояние сельского хозяйства было тем более катастрофическим, что оно было уже раньше подорвано налоговой политикой шаха Хусейна.
О том, как жилось крестьянству в это время, можно судить по персидской надписи, высеченной над порталом мечети в селении Вананд в Нахчеванском округе, датированной 1145 г. х. (1732/3 г. н. э.). Там, между прочим, говорится: «Был сущий ад благодаря голоду и утеснению разными нуждами несчастливого времени, так что на протяжении одного года селение Вананд и ближние соседние [селения] три раза подвергались нападению и ограблению, и многие правоверные — мужчины и женщины — были убиты и угнаны в неволю, а прочие рабы божии, рассеявшись и перейдя реку Аоакс, поселились в деревнях того берега. И в те дни неблагоприятного сочетания планет [318] торговля также была прекращена». Очевидец, армянский патриарх Абраам Кретаци, сообщает, что в 1735–1736 гг. голод господствовал повсюду в Восточной Грузии, Армении и Азербайджане; повсюду пшеница и ячмень резко поднялись в цене. Так было в странах Закавказья, но и в Иране было не лучше.
318
Согласно средневековым представлениям, всякое стихийное или общественное бедствие
Города, особенно в Западном и Внутреннем Иране, также были разорены. Были разграблены Исфахан, Шираз, Казвин, Йезд, Тебриз. Эти города потеряли более двух третей своего населения. Очевидец, шейх Мухаммед Али Хазин, говорит, что, приехав в Тебриз, он нашел город в запустении и почти необитаемым. По его словам, подобную картину представлял собой весь Южный Азербайджан, когда-то многолюдный и богатый, а Ирак Персидский находился в состоянии такого опустошения и обнищания, что и описать невозможно. Резкое сокращение покупательной способности крестьян и горожан привело к упадку торговли и ремесла. Падение шелководства (в Гиляне, по данным Ханвея, выход шелка-сырца сократился более чем в шесть раз), разбои на караванных дорогах и отсутствие безопасности для иноземных купцов привели к тому, что и внешняя торговля замерла.
Хуже всего было то, что, невзирая на крайнюю хозяйственную разруху, ни турецкие, ни афганские захватчики, ни местные феодальные владетели, а потом Надир не думали об уменьшении податного бремени райятов и пытались взимать с них подати в прежних размерах. Взыскивать их полностью обычно не удавалось из-за бедности райятов, которых часто обдирали до нитки, но они. все еще оставались в недоимщиках. Вот почему шейх Мухаммед Али Хазин говорит, что изгнание афганцев из Ирана не принесло облегчения народу. Тот же автор рассказывает, что в город «Пар прибыл вновь назначенный Надиром хаким. Он нашел город разоренным; в городе было мало продовольствия, ибо из-за разбоев на дорогах подвоза из сельских местностей почти не было, и цены на него стояли очень высокие. И все же хаким взыскал с крайней строгостью с населения города и округа подати сразу за два года — текущий и следующий, в повышенном размере. Кончилось дело тем, что крестьяне и горожане восстали, и хаким был убит.
Еще со времени шаха Хусейна выпускалась порченая монета, с уменьшенным содержанием серебра. Махмуд-шах Афганский пытался восстановить чеканку полноценной монеты (1723 г.), но, в обстановке войны и общей разрухи, эта реформа не могла иметь прочных результатов. Порча монеты и общий недостаток продовольствия, в связи с упадком земледелия, привели к резкому уменьшению реальной стоимости денег, раз в 10–12, местами и более, по сравнению с концом XVII в.; соответственно возрастали цены. Так, по свидетельству Мухаммед-Казима, в начале правления Надира в округе Мерва 1 ман зерна стоил 200 динаров. По словам Абраама Кретаци, тогда же 1 ман зерна в Тебризе стоил 900 динаров [319] .
319
Тебризский ман — 2950 г.; нахчеванский ман около 13 кг.
§ 13. Курултай на Мугани
Надир (Тахмасп-кули-хан) ясно видел, что династия Сефевидов утратила не только реальную власть, но и авторитет среди большей части феодальной знати. Надир решил использовать свои военные успехи и свою славу «освободителя Ирана» для захвата шахского престола. Для этого Надиру нужна была поддержка феодалов и видимость одобрения п признания со стороны народных масс. Он решил созвать для этой цели большой курултай, состоящий не из одной только знати, военной, чиновной и духовной, но из городских и некоторых сельских старост, прекрасно понимая, что эти последние, не привыкшие к участию в государственных делах и запуганные, примут именно такое решение, какое им будет внушено приспешниками, Надира.
Этот съезд был созван Надиром в январе 1736 г. в военном лагере Надира в Муганской степи и распущен в марте того же года. Описание этого курултая дано у Мирзы Мехди-хана и Мухаммед-Казима — тенденциозное, с точки зрения сторонников Надира; шейх Мухаммед Али Хазин и армянский патриарх-католикос Абраам Кретаци дают более объективное описание того же курултая, с независимой точки зрения.
На курултай были вызваны шиитские муджтехиды, имамы соборных мечетей и казии, армянский патриарх-католикос Абраам Кретаци, беглер-беги, ханы и другие владетельные феодалы, главы кочевых племен, калантары (городские старшины) и даже многие кедхуды (квартальные старосты городов и сельские старосты). Всего собралось до 20 тыс. человек, по официальным данным — даже 100 тыс. (вместе с челядью). Для собравшихся было воздвигнуто до 12 тыс. временных построек из камыша, в числе их мечети, бани и базары. Руководящую роль на курултае играли ханы, числом 54, прочие занимали положение простых статистов.