История Ирана с древнейших времен до конца XVIII века

Якубовский Александр Юрьевич

По сообщению Мирхонда (XV в.) и других историков, Мубариз-ад-Дин был деспотичным и жадным правителем, соединял ханжескую показную набожность с садической жестокостью. Нередко он отрывался от чтения Корана, чтобы своей рукой зарубить приведенного к нему «преступника», а потом опять, как ни в чем не бывало, принимался за чтение священной книги. За годы своего правления он казнил не менее восьмисот человек.

В 1340 г. Мубариз-ад-Дин завоевал город Керман, в 1353 г. отнял Шираз у эмира Абу Исхака Инджу. В 1354 г. часть знати в Ширазе восстала, дабы восстановить власть Инджуидов. Восстание было подавлено, после чего Мубариз-ад-Дин завоевал весь Фарс, вслед за тем подчинил владетелей Луристана (1356 г.), наконец, в 1357 г. завоевал Исфахан; взятый в плен Абу Исхак Инджу был казнен. Государство Инджуидов было разрушено, и весь юг Ирана вошел в состав государства Музаффаридов, являвшегося таким же непрочным военно-административным объединением мелких феодальных владений, как и все другие государства Ирана.

Основным источником по истории Южного Ирана в XIV в. и государства Музаффаридов служит «История

Музаффаридов», составленная Махмудом Кутуби (начало XV в.) [178] на основании неизданной рукописи Муин-ад-Дина Йезди; оба эти труда необъективны и написаны в тоне панегирика Музаффаридам.

§ 7. Государства Чобанидов и Джелаиридов

Утвердившийся в Ираке Арабском эмир Хасан Большой с 1340 г. стал именовать себя султаном и положил начало династии Джелаиридов (1340–1410), с перерывом на время нашествия Тимура. Судя по дошедшему до нас перcoязычному сборнику официальных документов «Дастур-ал-катиб» Мухаммеда ибн Хиндушаха Нахчевани, первые Джелаириды — Хасан Большой и его преемник Увейс (1356–1375) пытались продолжать политику Газан-хана. Напротив, их враги Чобаниды — Хасан Малый и Мелик Ашраф — в своих владениях проводили линию нефиксированной и ничем не ограниченной жесткой эксплуатации райятов. Опираясь исключительно на монгольскую и тюркскую кочевую знать, Чобаниды притесняли и оседлую землевладельческую знать, отнимая у нее земли. Представители местной оседлой знати обратились за помощью к Джаныбек-хану золотоордынскому, который, придя с войском, занял г. Тебриз и покончил с государством Чобанидов (1356 г.). Всеми покинутый Мелик Ашраф, которого источники рисуют как одного из самых мрачных тиранов средневекового Востока, бежал, увозя с собою награбленные им богатства — золото, серебро, драгоценности и ткани — на 400 «цепочках» мулов и 1000 «цепочках» верблюдов (всего 2800 мулов и 7000 верблюдов с минимальным грузом до двух миллионов килограммов). Он был схвачен и казнен по приказу Джаныбек-хана, к великой радости горожан Тебриза, так долго угнетаемых им. Из-за волнений в Золотой Орде Джаныбек-хан с войском ушел в свои владения.

178

Он издан, как продолжение «Тарих и гузидэ» («Избранной истории») Хам-дуллаха Казвини, в серии памяти Гибба (персидский текст и сокращенный английский перевод).

После его ухода Ирак Персидский и Южный Азербайджан с г. Тебризом захватил Музаффарид Мубариз-ад-Дин Мухаммед (1357 г.). Но он вскоре был свергнут с престола, ослеплен и заключен в темницу собственным сыном Шах Шуджа, который стал править после него (1359–1384) в государстве Музаффаридов. Затем Тебриз был захвачен Джелаиридом султаном Увейсом. В состав Джелаиридского государства теперь входили: большая часть Ирака Персидского с гг. Хамадан, Казвини и Султания, а из неперсидских областей — Курдистан, Южный Азербайджан, Карабаг, Армения и Ирак Арабский. Государство было феодально-раздробленным; формы управления оставались такие же, как в государстве Хулагуидов во времена Газан-хана. Резиденциями султана были Тебриз и Багдад.

Главными источниками по истории государства Джелаиридов служат «Продолжение Сборника летописей» (составленного под редакцией Рашид-ад-Дина в начале XIV в.) историка начала XV в. Хафиз и Абру, а также упомянутый сборник официальных документов «Дастур-ал-ка-тиб».

§ 8. Народные движения в Иране в XIV в.

Данный этап (30–80-е годы XIV в.) истории Ирана, как сказано, отмечен обострением классовой борьбы, что явилось результатом возвращения местных феодальных владетелей к догазанхановым методам феодальной эксплуатации и прямого грабежа крестьян и ремесленников со стороны феодалов во время междоусобных войн. Боровшиеся друг с другом феодальные группировки стремились использовать в своих целях, для своей поддержки, недовольных крестьян и ремесленников.

Обострение классовой борьбы в феодальном обществе Ирана на данном этапе выявилось уже не только в массовых побегах и в действиях разрозненных крестьянских повстанческих отрядов, как это было при первых шести ильханах в XIII в., но и в больших народных восстаниях с широким радиусом действия. Не только Иран, но весь Ближний и Средний Восток в XIV–XV вв. пережили полосу народных восстаний, ибо политика закрепощения и рост феодальной эксплуатации в эти столетия были общим явлением для целого ряда стран.

Особенность народных восстаний в Иране в XIV в. заключалась в том, что в них участвовали, вместе с крестьянами, также ремесленники и городская беднота; участвовали и беглые рабы, но они не играли большой роли в этих движениях. На первой ступени народные движения до бивались низвержения господства монголо-тюркской кочевой знати и установленных ею порядков — чингисхановой Ясы и т. д. На этой ступени эксплуатируемые классы — крестьяне и ремесленники — выступали совместно с мелкими иранскими феодалами, которые тоже страдали от насилий монголо-тюркской кочевой знати и особенно от захватов последней земельных владений, принадлежавших мелким землевладельцам. Там, где народные движения имели успех, как в Хорасане и Мазендеране, образовались государства так называемого сербедарского типа.

На второй ступени народных движений внутри них развивалась борьба между мелкими феодалами, добивавшимися только устранения монголо-тюркской кочевой знати, и крестьянами, ремесленниками, и городской беднотой,

добивавшимися освобождения от феодального гнета, а нередко — социального равенства и уравнительного распределения средств потребления. Но крестьянство, как класс неорганизованный, не могло выделить своих подлинно крестьянских вождей и нередко подчинялось руководству выходцев из класса феодалов, смотревших на союз с крестьянами лишь как на средство завоевать власть для себя. Крестьянские массы Ирана не понимали классовой природы феодальной монархии и не в состоянии были выдвинуть какой-либо новой государственной формы, кроме традиционной исламской монархии, основанной на шариате.

§ 9. Идеология народных движений XIV в.

Народные движения, как это нередко бывало с народными движениями в феодальном обществе, проходили под идеологической оболочкой религии — мусульманского сектантства и мистицизма. «Революционная оппозиция против феодализма, — говорит Ф. Энгельс, — проходит через все средневековье. В зависимости от условий времени она выступает то в виде мистики, то в виде открытой ереси, то в виде вооруженного восстания» [179] . Но эта религиозная идеологическая оболочка народных движений нисколько не меняет их характера как формы классовой борьбы. По словам Ф. Энгельса, эта религиозная окраска классовых движений «объясняется не свойствами человеческого сердца и не религиозной его потребностью, — как думает Фейербах, — но всей предыдущей историей средних веков, знавших только одну форму идеологии: религию и богословие» [180] .

179

К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. VIII, стр. 128–129.

180

К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XIV, стр. 656.

Еще акад. В. В. Бартольд отметил, что шиитская форма ислама в Иране в средние века была распространена преимущественно в деревенской среде и нередко служила идеологической оболочкой народных движений. Это положение нуждается в оговорке. Шиитство зародилось не в крестьянской среде и само по себе не было выражением интересов крестьянства. Но в шиитской идеологии были некоторые элементы, вызывавшие симпатии крестьянства. Прежде всего во всех феодальных государствах Ирана господствующим исповеданием был суннизм, а шиизм был гонимым исповеданием. Далее, основная шиитская идея о том, Что законным главою мусульманской общины может быть лишь потомок Алия, толковалась массами в духе непризнания законности династий, правивших в Иране, как и господствовавшего суннитского шариата. В шиизме большое место занимал культ мученичества (мученики Али, Хусейн и другие имамы). Этот культ пришелся по сердцу угнетенным крестьянам, жизнь которых нередко была сплошным мученичеством. Наконец, больше всего для народных масс казалось привлекательным ожидание пришествия мессии — Махди. Под Махди шииты имамитского толка, самого распространенного в Иране, понимали двенадцатого шиитского имама Мухаммеда Мунтазара, пропавшего без вести около 875 г. н. э. Шииты верили, что имам Махди жив и рано или поздно появится, сокрушит несправедливые порядки, установленные суннитами, и восстановит ислам в его первоначальном виде. Предполагалось, что пришествие имама Махди приведет к отмене податей и повинностей, не основанных на шариате, и к установлению справедливости и социального равенства всех мусульман. Таким образом, имам Махди мыслился как избавитель от нужды, тирании и горя. Поэтому ожидание второго пришествия имама Махди занимало видное место в народных движениях Ирана XIV–XV вв. Так, по свидетельству географа Якута Хамави, еще в начале XIII в. в шиитском городе Кашане городские старшины ежедневно на заре выезжали на конях за городские ворота, ведя на поводу разубранную и оседланную белую лошадь — для имама Махди, пришествия которого ждали каждый день.

С шиитской «ересью» переплетался суфизм, или мусульманский мистицизм, основою которого было учение о возможности для каждого человека добиться личного общения с божеством. Суфизм имел свою организацию — дервишеские ордена или братства. Суфизм не был чем-то вполне единым, в нем были разные течения; естественно, и социальная среда, в которой находили себе последователей эти течения, была неоднородна. Некоторые суфийско-дервишеские ордена опирались на феодалов, другие были связаны с ремесленными цехами, самая организация которых строилась по типу дервишеских братств. Дервиши последнего типа нередко порицали богатство и тех, которые ели «недозволенную пищу», т. е. кормились от эксплуатации и угнетения «рабов божих». Не редко суфийская форма выражения идей служила только прикрытием, для вольномыслия, даже для атеизма, или для критики господствующего строя. Персидский поэт Са'ди Ширазокий в своем «Гулистане» (глава 7, рассказ 20) рассказывает, что однажды встретил некоего «дервиша только по наружному виду», который «развернул тетрадь жалоб» и горячо обвинял богатых и сильных мира сего, утверждая, что они не способны на добрые дела. Бывало, что под видом суфизма проповедывалось старинное маздакитское учение об общем владении землями и об отрицании частной собственности на землю. Историк Рашид-ад-Дин говорит, что руководители восстания Алафранга (1303 г.) проповедовали «образ мыслей Маздака». Хамдуллах Казвини в своем географическом труде также упоминает о последователях маздакитства в Ираке Персидском. Едва ли в XIV в. маздакитство могло сохраниться как религиозная секта. Вероятно, оба названных источника под маздакитством понимали социальную программу маздакитов — передачу всех земель крестьянам в общинное владение.