История из Касабланки

Валпи Фиона

Дневник Жози – среда, 1 января 1941 года

Мои новогодние решения

Я, Жози Дюваль, настоящим решаю:

Писать на английском языке, чтобы практиковаться для жизни в Америке.

Перестань грызть ногти.

Быть милой с Аннет, даже когда она не слишком любезна со мной.

* * *

Папа подарил мне этот дневник на Рождество. Мы празднуем его, потому что он католик, хотя и говорит, что практически перестал им быть, когда влюбился в одну красивую еврейку. Другими словами, в маму. Но он все еще любит праздновать Рождество. Мы также зажигаем ханукальные свечи, хотя мама тоже перестала быть иудейкой. Папа шутит, что мы берем лучшее из обоих

миров и тем самым перестраховываемся.

Я собираюсь стать писательницей, когда вырасту, так что этот дневник – хороший способ начать мою карьеру, хотя мне еще нет и 13 лет.

Я ТАК люблю читать! Аннет говорит, что я не по годам развита, потому что постоянно сижу, уткнувшись носом в книгу. Она, напротив, редко читает что-то более утомительное, чем последний журнал о голливудских фильмах. Но я предпочитаю быть не по годам развитой, нежели не переставая думать о кинозвездах, парнях и прическах.

Я могу прочитать целую книгу всего за день, если меня не слишком часто прерывают такие раздражающие вещи, как необходимость убирать свою комнату и ходить по магазинам с мамой и Аннет. Когда мы уезжали из Парижа, мне разрешили взять с собой только одну книгу. Другие забрать не получилось – они были слишком тяжелыми, и в багажнике уже не оставалось места из-за вещей Аннет. Было ужасно выбирать и оставлять свои любимые книги. Это был единственный раз, когда я плакала. Я взяла «Басни» Лафонтена, принадлежавшие папе, когда он был еще мальчиком, и благодаря которым я научилась читать. Я так хорошо обращалась с этой книгой, что на ней до сих пор сохранилась бумажная суперобложка с изображением Городской Мыши и Сельской Мыши. Я читала ее так часто, что знаю большинство басен наизусть. Теперь, когда мы обосновались в нашем новом доме, мне нужно будет попытаться раздобыть еще несколько книг.

Сейчас мы живем в Касабланке, и в этом году было очень странное Рождество. Здесь жарко и солнечно даже зимой, и у нас было очень мало подарков. Такое чувство, что мы достигли черты и, если сделаем еще один шаг, упадем с края в океан. Я вижу его мельком из окна своей спальни вдалеке, за городскими крышами, – широкую голубую Атлантику. Так близко и в то же время так далеко. Мы ждем здесь корабль, который доставит нас в Португалию, а оттуда мы сможем добраться до Америки. Нам просто нужно привести в порядок бумаги. Мама говорит, что на это уйдет целая вечность.

Париж кажется ужасно далеким. Так оно и есть. Мы проехали более 2000 километров, чтобы добраться сюда, и еще около 6000 предстоит проделать, чтобы добраться до Америки, так говорит папа. Я даже представить себе не могу, каково это – преодолеть такое расстояние, хотя помню глобус на библиотечной полке дома и то, как заставляла его вращаться, проводя пальцем по изогнутому пустому пространству синего цвета с надписью Oc'ean Atlantique. Жаль, что глобус был слишком велик, чтобы взять его с собой. Он, вероятно, пригодился бы сейчас, когда мы путешествуем по всему миру.

Интересно, где сейчас дядя Жозеф, тетя Полетт и их мальчики? Они тоже путешествуют. Раньше они жили в Эльзасе, недалеко от границы с Германией, но за несколько недель до нашего отъезда мама получила от них письмо, в котором говорилось, что они решили собрать вещи и уехать, потому что там становится очень опасно для еврейских семей. Мы не знаем, куда они направились. Но я надеюсь, что они тоже на пути в Америку. Мне бы хотелось снова увидеть их там, несмотря на то что мои двоюродные братья иногда самые надоедливые люди на Земле. Когда они приезжали навестить нас в Париже, меня всегда заставляли развлекать их и делиться своими книгами и игрушками, хотя они намного младше меня, в то время как Аннет разрешали сидеть в гостиной со взрослыми, с самодовольным видом потягивая чай.

Наш нынешний дом на бульваре Оазо на вид очень похож наш

старый в Нейи, только немного меньше и намного более пыльный. А вот пахнет здесь по-другому: по2том, жарой, специями и гниющим мусором, который валяется на улицах. Когда мы выходим, я не обращаю на это внимания, зато Аннет морщит нос и выглядит так, словно ее вот-вот вырвет. Здесь намного лучше, чем в лагере беженцев. Думаю, даже Аннет должна согласиться с этим. Многие указатели написаны на французском языке, поэтому мы без труда их читаем. Марокко является протекторатом Франции. По крайней мере, так было до тех пор, пока Францию не захватили немцы, так что теперь, полагаю, Марокко тоже контролирует Германия. Папа говорит, что в Виши есть новое правительство, которое несет ответственность и за это, но это не настоящее французское правительство. По улицам ездят немецкие армейские грузовики, видеть их довольно страшно, но они не слишком беспокоят таких людей, как мы. Вместе с итальянцами они должны защищать пустыню от англичан, которым принадлежат некоторые другие части Северной Африки. Поэтому немцам нет дела до беженцев, пока мы просто проездом и не создаем никаких проблем.

Мама говорит, что «просто проездом» – это относительный термин. Некоторые люди находятся здесь уже почти год, пытаясь привести в порядок свои бумаги. Нам понадобятся выездные визы из Марокко, а затем транзитные визы в Португалию и въездные визы в Америку. Папа жалуется, что попытка собрать все эти документы приводит к тому, что у него выпадают волосы. Сейчас они совсем белые и сверху определенно поредели, так что, возможно, он прав. Нам повезло, что родители мамы были американцами. Благодаря этому у нас есть родственники, которые помогут, когда мы туда доберемся. И только теперь я осознала, как же хорошо, что она, когда мы были маленькими, научила нас говорить по-английски столь же хорошо, как и по-французски. Хотя в то время это немного раздражало и Аннет постоянно смеялась надо мной из-за того, что я путала слова.

Я выбрала себе комнату на верхнем этаже дома. Здесь, наверху, у меня есть своя маленькая ванная, и мне не приходится ждать целую вечность, пока Аннет торчит в большой ванной внизу. Она такая эгоистка! Мама говорит, что виной тому ее возраст и что когда мне исполнится 17, я тоже буду тратить массу времени на мытье волос и подпиливание ногтей, хотя я не думаю, что когда-нибудь стану такой самовлюбленной. В любом случае я грызу ногти, так что мне просто нечего подпиливать.

Аннет даже начала выщипывать брови, чтобы походить на Хеди Ламарр, фото которой она видела в киножурналах. Мне кажется, что из-за этого моя сестра выглядит так, будто все время удивлена.

Аннет любит утверждать, что она на 5 лет старше меня, но это не так, всего лишь на 4 года и 7 месяцев. Все последние дни она только и делает, что тоскует по Эдуарду, конечно, когда не моет голову и не подпиливает ногти. В Париже он водил ее на танцы, а когда пришли немцы, его семья осталась в городе. Аннет говорит, что нам тоже следовало остаться, потому что, несмотря на слухи, будто бы немцы собираются бомбить Париж, этого не произошло, и папин банк теперь снова открылся. Правда, вместо него главным назначили мсье Альберта. Однако возвращаться сейчас все равно было бы слишком рискованно. Евреям во Франции, безусловно, не рады, даже ненастоящим.

Аннет рассмеялась, когда я выбрала себе спальню в мансарде, и сказала, что это помещение для прислуги и что там мне самое место, вот только мне все равно. Здесь, наверху, – мое личное пространство. В настоящее время мы не можем позволить себе слуг, но у нас есть экономка Кенза, потому что ее услуги включены в арендную плату. Она живет в собственном доме в медине и приходит каждый день. У нее есть дочь примерно моего возраста по имени Нина, и иногда она тоже приходит. Мы болтаем по-французски, и я думаю, что она могла бы стать моим другом.