История кабаков в Росиии в связи с историей русского народа
Шрифт:
Пóдать с солода известна по памятникам с XI века. В Русской Правде, в статье о вирах, установлено: «А се поклоны вирные были при великом князе Ярославе: вирнику взяти 7 ведер солоду на неделю». Мастеру того времени, укреплявшему город, кроме платы, кроме денег на корм и на питьё (волога) и кормов, давали ещё солоду, чтоб сварить пива: «А солоду единое ему дадут 10 лукон». Говоря об этих данях, писцовые книги всегда прибавляли — «а се по старине», и, руководствуясь этим старинным правом, в начале XVI века, за пятьдесят лет до появления кабаков, жила вся русская земля. В писцовой книге Вотской пятины [54] 1499–1500 годов при описании дохода в пользу землевладельца или кормов, следующих наместнику, упоминались следующие дани: «Борть со пчелами, что была богоявленская, а в медолаж ездить подлащык из Новагорода, — великого князя борть дана на оброк Петрову Васкову сыну, а ходити ему борть себе, а великаго князя оброка давати за пуд меду полторы гривны новгородские, — да в том же ухожае борти ему себе и иные делати и кузовы ставити в тот же оброк, — из хмелю половье, — десять бочек хмелю, — из хлеба и из хмелю четверть, — ведро пива, — два ведра пива, — насадка пива, — ключнику насадка пива, — три насадки пива, — за три бочки пива три гривны, — бочка пива, — две бочки пива, — ведро меду красного, — солод». В писцовой книге Деревской пятины 1495 года исчислялись пошлины: «Двадцать саков хмелю, — полкоробьи хмелю, — три короба хмелю, — семь коробей хмелю, — четвертка хмелю; за перевару солоду 19 коробей без четки, а хмелю 9 коробей и полторы четки; да зо всее волости на Якима варим две перевары двадцать коробей солоду, а хмель шел их же; а коли Яким к ним в волость не прiедет, они ему давали за те перевары и за поклонное по полтора рубля ноугородских, — три коробьи солоду ячного, — три коробьи солоду овсянаго, — с полъобжы из меду из улейнаго и из бортей половье, — три четверти солоду, — бочька перевары 20 ведер, — бочька перевары 15 ведер».
54
Вóтская (или Вóдская) пя´тина — одна из пяти областей, на которые делилась Новгородская земля с конца XV до начала XVIII столетия. Пятина включала шесть уездов. (Названия остальных пятин: Обонежская, Деревская, Шелонская, Бежецкая.)
Переваром назывался крепкий напиток, приготовленный из пива и мёда, и похожий на взварец. В точно таких же отношениях находилась Новгородская область и к королю литовскому. В договорах Новгорода с Казимиром были установлены
55
Написание Петрóвщины с прописной буквы указывает как будто на населённый пункт. В Новгородской области есть деревня Петровщины, и можно подумать, что она должна была платить налог в один рубль, отпускать пиво и мёд с каждой варки… Если познакомиться с текстом договора, возникает ощущение, что пе- тровщина — не название, а какая-то подать: «А на Молвотицях взяти ти два рубля, а тиуну рубль за петровщину; а на Кунске взяти ти рубль; а на Стержи тритцять куниць да шестьдесят бел; а с Моревы сорок куниць да восмьдесят бел, а петровщины рубль; а в осенине полрубля; а в Жабне дватцеть куниць да восмьдесят бел, а в петровщины рубль, а мед и пиво с перевары по силе… А в Лубокове и в Заклинье по две куници и по две бели, а петровщины сорок бел.» Обратившись к «Словарю» В. И. Даля, мы узнаём, что Петровщина — июньские празднества в честь Петра и Павла, и когда-то Петровщина была сроком для сбора податей и сами эти подати в пользу наместников, тиунов, судебных чинов. Здесь упоминается и осенина — это осенний сбор урожая и также руга, то есть осенняя подать, плата хлебом или деньгами на содержание духовенства.
56
Справка из энциклопедии Брокгауза и Ефрона даёт иное объяснение, не как Прыжов: провáра, или перевáра, вáра — это «податная единица… Первое сведение об этой единице относится к 996 г., когда, по Несторовой летописи, Владимир после постройки церкви створи праздник велик, варя 300 провар меду…» В «Словаре» В. И. Даля есть провáр в следующем значении: «Меньший против должного выход пива или мёда из затора.» Последнее толкование не подходит для объяснения провара в летописных текстах, приводимых Прыжовым, да и определение Брокгауза и Ефрона как будто уводит в сторону. Мы считаем, что нужно обратиться опять же к В. И. Даля и его толкованию слова вáря (о котором мы говорили выше): «количество напитка, сваренного за один раз, одним затором». Тогда понятно: и при князе Владимире и позже в Новгородской земле пивовары делали столько-то варок, или провар, на каждую шло столько-то солода или мёда, каждая давала выход столько-то вёдер, и в новгородских селениях при каждой варке (каждом проваре, переваре) пива или мёда пивовары отдавали какое-либо количество изготовленного напитка в качестве пошлины тому или иному управителю.
Рассматривая все эти пошлины, мы находим, что народ XIV и XV веков жил достаточно, разводил хмель, варил пива и меды, словом, жил так, как рассказывает указанная выше былина о Микуле Селяниновиче.
Следы древних пошлин с продуктов, из которых приготовлялись питья, и питья натурой, оставались кое-где и во второй половине XVI века. В уставной грамоте Ивана Васильевича двинским тиунам говорилось: «А у кого будет на погосте в волости пир или братчина, и он несет тiуну насадку питья ведро, какое питье у него лучится; а не люба будет насадка питья, и они дадут за питье деньгу». В таможенной грамоте на Белоозеро 1551 года померное велено брать и с хмелю; установлена дворовая пошлина с мёду: с кади солоду от 7 до 10 пудов — по деньге; будет кадь меньше 7 пудов — и они берут по расчёту; с круга воска — по четыре деньги. В 1564 году он же Иван Васильевич пожаловал мордвина Кельдяева [57] имениями в Арзамасском уезде: бортный загон, платежа с него полтора фунта мёду; он же Кельдяев обязан был платить в казну по четыре рубля, а мёдом по пяти пуд. Подати мёдом и воском удержались кое-где даже в XVII веке, хотя тут же рядом с ними существовали и кабацкие откупы. В приходо-расходной книге Нижегородского уезда 1612 года значатся между прочим следующие сборы: «За кабацкiе суды, за кубы и за трубы, — и с пива и с медов провозных денег, — с кабака откупу по расчету и за балахонской за кабацкой воск, — и с бортных сел». [58] В уставной грамоте городу Тотьме 1622 года: «А кто поедет к Тотьме, то с солода и со всякого хлеба имати с продавца померу с четверти по деньге, а с хмелю померу не имати, а имати с хмелю весчая рублевая пошлина».
57
Мордвин «Ивашка» Кельдя´ев был проводником, когда в 1552 году Иван IV вёл свои войска на Казань.
58
Балахóнской, видимо, указывает на город Балахна в Нижегородской области.
Так до половины XVI века жила вся русская земля, свободно варя питья и платя за это пошлину с солода, с хмеля и мёда, что и называлось «брашной пошлиной». Подать с солода (и с хмеля) известна была англосаксам и древним германцам, и до сих пор ещё у англичан налог на солод занимает главное место в питейных сборах (речь Гладстона о налоге на солод). [59]
Глава IV
Питейные дома на Западе.
Корчма — древнеславянский общественный питейный дом
59
Уильям Гладстон (1809–98), будучи премьер-министром Великобритании, перераспределил налогообложение: его правительство в 1880 году отменило налог, введённый в 1697 году, на солод, используемый для производства пива и виски, и учредило налог на пиво (точнее, на сусло — в размере 6 шиллингов 3 пенса за кадь, равную 36 галлонам).
Заплатив пошлину за солод и хмель, народ спокойно варил себе питья и спокойно распивал их дома среди семьи, или на братчинах, или на братских попойках в корчмах. Один из главных признаков сложившейся народной жизни — это следы социального её устройства, проявляющиеся в организации пировных общин, из которых потом вырастают могущественные городские общины (братчина — гильда, артель — цех), и в заведении общественных питейных домов. Человеку, вышедшему из дикого состояния, немыслимо, чтоб он дома у себя или в питейном доме один упивался пьяным питьём и чтоб, напиваясь поодиночке, упивались все… На основании простого физиологического закона, что посредством весёлого возбуждения облегчается пищеварение, что среди людей легче естся и пьётся, люди собирались пить вместе, и в дружеской беседе около вина, в братском столкновении человека с человеком, завязывалась между людьми социальная жизнь.
Древние Афины наполнены были питейными домами, называемыми καπηλεια (капелеи) — от κα´πηλος, лат. саиро (родственное с церковнославянским куп-и-ти, коп-а) — первоначально лавка, потом питейный дом. Здесь народ проводил время, распивая вино и слушая флейтщиц. В числе лиц, посещавших капелеи, мы встречаем Сократа. Римские питейные заведения известны под несколькими именами: caupa, caupona, popina (питейный дом) — от pino (пить), и taberna (мелочная лавка; питейный дом) — от tabula (стол). [60] В этих домах, где кроме вина продавались и кушанья, мы встречаем в числе всего римского народа известных римских граждан: Овидия, Горация, Проперция, Тибула и Цицерона. К концу Римской империи в римском народе стали возникать социальные общины (collegia), составлявшиеся преимущественно из людей бедных, и местом их собраний (schola collegii) служили портики и таверны. Поэтому в одно время от Клавдия вышел приказ запереть все питейные дома. [61]
60
Доступные русские источники пишут только во множественном числе: капелеи. В единственном числе, видимо, будет капелéя. Уточняем, что греческое καπηλος и латинское caupo можно перевести как трактирщик.
Не ясно, что такое сайра у Прыжова. Caupona (лат.) — таверна, где имелись комнаты для проживающих, или питейное заведение, где подавалось вино и еда. Владельцем подобного римского трактира, здесь мы согласны с Прыжовым, был caupo. Питейное заведение для низших слоев общества и рабов имело другое название — popina. В латыни нет глагола pino, так что, по-видимому, Прыжов имел в виду древнегреческое πινω (пить). Постоялый двор у римлян назывался taberna, откуда современное таверна, пришедшее в русский язык из французского.
61
Римский историк Кассиус Дио пишет, что Клавдий распустил клубы (которые, видимо, собирались в портиках) и закрыл таверны, где проводила время чернь; некоторые исследователи считают, что закрывались, хотя и ненадолго, питейные заведения того типа, который назывался popina.
Германские общественные питейные заведения идут от глубокой старины. Вописк сообщает известие от половины III века, что Диоклетиан, будучи в Галлии в стране тунгров, нашёл там корчму, в которой хозяйкой была друидесса. [62] Немецкие питейные дома назывались: Herberge (то есть Heerberge, wo das Heer geborgen, d.h. aufgenommen wird), откуда фр. auberge, ит. albergo — постоялый двор, корчма; Keller (от лат. cella) — погреб; и Krug — корчма; Nobiskrug [63] — не здешняя, чёртова корчма. В этих домах собирались все, и светские и духовные люди, и в королевских капитуляриях повторяется постоянно известное средневековое предостережение: ut monachi et clerici tabernas non ingrediuntur edends vel bibendi caussa. Итак, в то время питейные дома были вместе и съестными. В них пили пиво, эль, а с XV века виноградное вино. Питейный дом был заведением общественным. Там собирались мужчины и женщины; все граждане, начиная от самых почетнейших, сходились туда совещаться об общественных делах; тут же собирались и земские суды (Landsgerichte). Заведения эти отличались чисто семейным характером; посещавший их гость был так же свободен, как дома, между своими, и хозяин герберга, провожая гостя, звал свою дочь подать ему прощальную чашу. Кроме того, в больших торговых городах образовались так называемые магистратские погреба (Rathskeller), куда каждый вечер собирались члены городского управления, часто с супругами и дочерьми. Погреба эти и их хозяева (Rathskellermeister) пользовались европейской известностью. В немецких питейных домах, начиная с Лютера, мы встречаем всех передовых людей Германии. Гёте в погребе Ауербаха, в Лейпциге, написал несколько сцен из «Фауста». Гейне оставил знаменитое обращение к бременскому ратскеллермейстеру. [64] В Англии при Елизавете встречались корчмы, где триста человек с лошадьми могли быть приняты и угощены, а в XVII веке в каждой деревне была корчма (Gasthaus), хорошо освещенная, с раздушенным бельём, с кружкой доброго эля и с обедом из форелей. [65]
62
В современном переводе книги, известной как «История Августов» (она же «Авторы жизнеописаний Августов» и «Властелины Рима»), упомянутая друидесса не является хозяйкой описываемой корчмы: «Когда Диоклетиан, сказал он, находился в харчевне в Тунграх в Галлии, имел ещё небольшой военный чин и подводил вместе с какой-то женщиной друидессой итог своим ежедневным расходам, она сказала ему: Ты слишком скуп, Диоклетиан, слишком расчётлив». Заметим, что в «Истории Августов» переплелись историческая правда и вымысел, и, не отрицая, что книга представляет себой занимательное чтение (прежде всего, благодаря вымыслу), мы вспомним высказывание одного из текстологов, что «Историей» можно пользоваться с «величайшим сомнением и осторожностью». Флавий Вописк (Flavius Vopiscus), как и остальные авторы указанного письменного памятника, не известны никакими другими трудами, и высказывались предположения, что «История Августов» была составлена каким-то одним человеком и приписана коллективу из шести выдуманных историков. Имя Вописк распространённое (это название ребёнка, выжившего при рождении близнецов), и в истории можно встретить какого-нибудь Флавия Вописка из другой эпохи, известного другими занятиями. Так или иначе, если придерживаться общепринятому определению друидов, в этой касте жрецов не было женщин, и если не путать кельтов с германцами, невольно усомнишься в достоверности сцены, где друидесса обслуживает в древнегерманской корчме будущего римского императора.
63
Nobiskrug — в германской мифологии так называлась последняя остановка умершего человека в этом мире перед уходом в мир иной. По какой-то причине или без всякой причины Nobiskrug стало популярным названием таверн, пивных и постоялых дворов в Северной Германии. В средненемецком Krug означало таверна, постоялый двор; возможно это слово не связано с современным Krug (кувшин, кружка), хотя они кажутся родственными по происхождению и значению. Наше объяснение не проясняет, правда, смысл всей прыжовской фразы «не здешняя, чёртова корчма».
64
Rathskeller у Прыжова, возможно, усечённое Rathauskeller. Сегодня мы встречаем написание Ratskeller, где Rats даёт понять, что винный подвал (keller) находится в здании городского правления, в ратуше (Rat). Винодельня в Бременской ратуше дожила до наших дней, это одна из достопримечательностей города. Хайнрих Хайне (традиционно Гейне) в стихотворении «Im Hafen», описывая с восторгом означенный погреб и подаваемое там вино, возносит хвалу хозяину погреба, который, возможно, сам был и виноделом: «Du braver Ratskellermeister von Bremen», «Der brave Mann!»
65
С помощью немецкого Gasthaus Прыжов, похоже, передаёт английское guest-house (постоялый двор, гостиница). Фраза о том, что в XVII веке в каждой английской деревне была корчма с раздушенным бельём, с кружкой доброго эля и с обедом из форелей как будто позаимствована из приключенческого романа, далёкого от исторической правды.
Питейный дом во Франции называется cabaret. Слово это, по-видимому, созвучное кабаку, происходит от cabare, вместо cavare (fodere), откуда cave и cabaret (погреб). [66] Кабаре были, и отчасти остались, общественными домами, куда собиралось всё народонаселение города, начиная от бедняков и до богатых людей. В кабаре можно было пить и есть, а потому человек, не имевший хозяйства, находил там приют, как будто в семье. Содержательница кабаре — всегда личность почтенная; память о ней редко умирает, оставаясь навеки за тем заведением, где эта женщина была хозяйкой. Поэтому Париж насчитывает у себя множество кабачков, носящих имя своей первой хозяйки и с тех пор приобретших историческую известность. La veuve Bervin содержала кабачок «Белый Барашек», который посещал Расин; la mère Dinochau была хозяйкой кабачка на улице Бреда, а сын её в то время учился в коллегии в Блуа и, выучившись, сам сделался хозяином кабачка, куда собирались художники и публицисты. Mère Cadet, или la mère de Cab, хозяйка кабачка «Истинные друзья», носившая названия brave femme, brave mère Cadet, вскормила в своём кабачке целое поколение комиков французского театра. Кабачок la mère Sâguet посещали Виктор Гюго, Беранже, Тьер, М. Фурнье, Арман Каррель, словом, всё просвещённое общество тридцатых годов. Каждый из кабачков, где собирается так называемый простой народ, представляет обширную mongeoire. Так, в простом кабачке, называемом «Калифорнией», который содержит Madame Cadet, ежедневно выходит 5000 порций мяса, в год 1000 мер бобов, громадное количество картофеля, оливок, масла и так далее. [67]
66
Прыжов называет источник, откуда им почерпнуты столь подробные сведения о происхождении слова cabaret: Delvau. Cafes et cabarets de Paris. Заметим, что Альфред Дельво (1825–67) был не языковедом, а журналистом с бойким пером, он выпустил несколько популярных книжек по истории Парижа, о названиях его улиц, о его живописных и злачных местах… Работа, которой доверился Прыжов, называется полностью «Histoire anecdotique des Cafés & Cabarets de Paris» (1862), и одно только присутствие слова anecdotique сообщает о научной несерьёзности данного произведения. Прыжов приводит объяснение исходя из латинских глаголов ex-cavare (долбить, выдалбливать) и fodere (рыть, копать). В других и, видимо, более информированных справочниках, можно ознакомиться с такой версией: французское cabaret идёт от среднеголландского cambret, заимствованного из старофранцузского диалектного camberete (комнатка), что было уменьшительной формой существительного cambre, которое восходит к латинскому camera (отсюда и русское камера). Авторитетный Оксфордский словарь относит первое упоминание cabaret к XVII веку и, воздерживаясь от домыслов, считает происхождение этого слова неясным.
67
Даём перевод французских слов из описания парижских кабачков: veuve — вдова; mère — мать, мамаша; brave femme — славная женщина; mongeoire (видимо, вариант mangeoire) — едальня, столовая; madame — госпожа, сударыня.
Древнеславянские общественные питейные заведения назывались корчмами. Корчма — вместо кормча от сербского крма, церковнославянского кръма, русского кормъ (ср. кашубское харна, сербское крмача, крмачâ). Мухлинский [68] указывал первоначальное значение корчмы в персидском chordèn (есть), арабско-турецком chorżama (расход, издержки на провизию) от зендского корня gar/xap (edere), qarena, charetha (nourriture). Так далеко начинается родословное дерево корчмы, одного из учреждений, созданных славянским племенем!
68
Антон Осипович Мухли´нский (1808–77) был ориенталистом, изучал восточные языки, затем преподавал в Санкт-Петербургском университете на восточном факультете, состоял профессором турецко-татарского языка, так что понятна его склонность находить корни славянских слов в персидском и турецком. Исследователи с другими склонностями видят связь корчмы со словом корчага, проводя аналогию с немецким Krug, которое (может быть, и случайно) имеет значения кувшин и трактир. Высказывалось также мнение, что словом корчма первоначально называли хозяйство на раскорчёванном месте.
От славян корчма перешла к венграм (kortsma) и к эстам (körts, körtsmit). Итак, корчмой называлось место, куда народ сходился для питья и еды, для бесед и попоек с песнями и музыкой. Мартин Галл [69] (начало XII века) записал в своей хронике, что когда умер Болеслав Храбрый, то в корчмах смолкли звуки цитр: «nullus citharae sonus audiebatur in tabernis». У западных славян в корчмах приставы передавали народу постановления правительства, судьи творили суд, разбирались дела между приезжими людьми, и корчмы долго заменяли ратуши и гостиные дворы. Начиная с XI века, мы встречаем следы корчем у южных славян, в Чехах, в Польше, в Жмуди, у славян прибалтийских и новгородских, и на Руси Киевской. В древней Сербии продажа питей — вольная. Душан, [70] подтверждая дубровницким купцам свободную продажу питей, говорит: «И крьчьму да носе». Впоследствии, именно в наше время, уже корчма у сербов исчезает, вытесняемая немецкими обычаями. Но у болгар она ещё цела и, сохраняя своё древнее социальное значение, отличается от механы (гостиница, питейный дом), заимствованной болгарами от турок или от венгров. В болгарской корчме торгует женщина или девушка, крчмарица, кръчмарка. В песнях южных славян корчмарка — постоянный друг и посестрима народных героев. В корчмах пьёт вино знаменитый герой южнославянского эпоса Кралевич Марко; корчмарка Ангелина спасает его, своего побратима, от Гина Арнаутина, или отправляется в Софию и сватает за Марка дочь болгарского царя Шишмана. Теперешняя болгарская корчма обыкновенно состоит из одной комнаты; посреди комнаты — огнище, где пылает огонь, а в крыше отверстие для дыма. Вокруг огнища стоят столики и стулики, на которых сидят гости, именно старики, приходящие сюда для бесед, певцы, которые поют о старине, портной, обшивающий всю окрестность и знающий все новости, поп, дьячки и так далее. В углу корчмы — лавка, где продают верёвки, орехи, фасоль, пшено и вместе с этим вино и ракию (водку). К бочке приделана канелка (втулка), заткнутая чепом, и из бочки вино наливают в жестяную кружку (ока), или в глиняный кувшин (пукал) и затем разливают в чаши. Древнеславянские напитки — квас, пиво и мёд — совершенно исчезли у болгар, сменившись виноградным вином, доступным на юге всякому человеку, и водкой (ракией), употребляемой только людьми богатыми.
69
Мартин Галл, он же Галл Аноним (конец XI-начало XII века) — польский летописец, писавший на латыни. В частности, он описывает поход Болеслава II по прозвищу Смелый на Русь, чтобы водворить на киевском престоле Изяслава Ярославича, названного здесь «знатным человеком, своим приближённым»: «Он, храбро вторгшись в земли Руси, сразился во многих сражениях с князьями Руси и, победив их, достиг города Киева. Хотя киевляне какое-то время и сопротивлялись ему, однако долго оказывать ему сопротивление не могли и сдались на милость победителя… Самую Русь сообразно с нуждами своими личными и своего войска обложил данью, особенно съестными припасами… Поставил начальником над русскими князьями знатного человека, своего приближённого.»
70
Стéфан Дýшан (1308–55) — сербский король, создавший на Балканах крупное государство, в которое входили Македония, Эпир, Фессалия, часть Фракии; в 1346 году Душан получил новый титул «Царь сербов и греков».