История катастрофических провалов военной разведки
Шрифт:
В соседнем здании армейская разведка G2 получила то же самое послание. Там этот сигнал тоже был расшифрован, и два дежурных офицера, глава дальневосточного отдела полковник Руфус Брэттон и его заместитель подполковник Клайд Дазенбери, с нетерпением ожидали концовки текста. К 21.30 ключевая четырнадцатая часть, как можно догадаться, все еще не поступила. Разочарованный и уставший от напряженной работы Брэттон отправился домой, поручив своему заместителю «удостовериться в отправке полного текста сообщения начальнику штаба армии генералу Маршаллу».
Около полуночи Дазенбери наконец получил последнюю, четырнадцатую часть секретной директивы. В ней Токио предписывал послу Японии в США официально разорвать дипломатические отношения с Вашингтоном в 13 00
Получив долгожданный полный текст, Дазенбери попытался связаться с Маршаллом. Попытка не удалась, и смертельно уставший Дазенбери в 01.30 в свою очередь отправился спать, решив вручить текст послания всем заинтересованным лицам в воскресенье утром. В офисе разведки флота недостающая часть документа также мирно лежала в лотке входящих документов капитан-лейтенанта Крамера. Таким образом, были потеряны девять драгоценных часов.
Рано утром следующего дня информация постепенно стала доходить до основных действующих лиц. В здании штаба флота его командующий адмирал Старк читал последнюю часть японской директивы. Полковник Брэттон пытался добиться, чтобы весь текст документа получил его начальник генерал Маршалл. Президент Рузвельт прочитал пришедшую из разведки флота четырнадцатую часть депеши и промолвил: «Что ж, выглядит так, что японцы решили свернуть переговоры». На этом все и закончилось.
Однако злосчастная заключительная часть была поистине громом среди ясного неба. В ней говорилось: «Правительство Японской империи с сожалением констатирует факт, что ввиду позиции Соединенных Штатов оно приходит к выводу о недостижимости соглашения с помощью обычных переговоров». К счастью, высшие офицеры не отнеслись к весьма жесткому по сути, хотя и дипломатичному по форме посланию столь же легкомысленно. Огромная важность «дэдлайна» по вашингтонскому времени тотчас стала ясна и адмиралу Старку, и генералу Маршаллу. После срочных консультаций начальник штаба армии составил директиву, предназначавшуюся в первую очередь для гарнизона Гавайев, а также для прочих тихоокеанских формирований. Ее текст гласил: «Сегодня в 13-00 по восточному поясному времени японцы представят нашей администрации ультиматум. Также посольствам Японии предписано немедленно уничтожить все шифровальные машины. Мы точно не знаем, что будет после 13.00, но будьте начеку».
Командование на местах, получив такой сигнал, может предпринимать любые шаги по своему усмотрению, особенно в период, когда пресса трубит о неминуемом начале войны. Депеша из Вашингтона, говорящая о необходимости «быть начеку», полностью развязывала руки оперативному штабу. Флот должен был быть готов на море, армия — на суше. В условиях глобальной международной напряженности любой кадровый офицер так и должен понимать рекомендации главнокомандующего.
К сожалению, циркуляр Маршалла так и не был отправлен вовремя. Маршалл передал сообщение в комнату радиосвязи около 11.30 по вашингтонскому времени (то есть за полтора часа до нападения японцев), но радисты так и не смогли выйти на связь с Гавайями по безопасному каналу. В результате полковник Френч, глава радиослужбы, приказал отправить закодированное сообщение Маршалла по телеграфу в Сан-Франциско, а оттуда через коммерческую радиостанцию RCA в Гонолулу. Когда директива Маршалла пришла на Гавайи, воздушные налеты уже начались, а когда курьер-мотоциклист вручил ее генералу Шорту, в Перл-Харборе было уже 11.45 (или 17.45 по времени Вашингтона). Впоследствии курьер RCA принес извинения за более долгую, чем обычно, доставку сообщения, но сказал в свое оправдание, что ему «приходилось искать укрытие от самолетов».
Таким образом, цепь оповещений не сработала, и, несмотря на отчаянную попытку в последнюю минуту предупредить гарнизон Гавайев, вся мощь японской военной машины обрушилась на неготовый к этому флот и базы на островах. Когда следственная комиссия Конгресса спросила полковника Френча, почему тот просто не позвонил на Гавайи утром 7 декабря, учитывая нехватку времени и срочность происходящего, полковник ответил, что в отделе радиосвязи никогда не использовали телефон,
Пока шок от нападения японцев сотрясал тихоокеанские базы американцев, некоторые другие косвенные факторы приобрели неожиданную важность. И по сей день остается загадкой, почему эти сигналы были успешно проигнорированы, и еще большей — что с ними сталось. 2 и 3 декабря пароход компании Мэтсона, отплывший из Сан-Франциско, в полном одиночестве шел на запад к Гонолулу. Внезапно 2 декабря радист парохода был буквально сбит с ног мощным сигналом японского морского кода на низких морских частотах. Сигнал был такой долгий и отчетливый, что радист смог определить позывные главного штаба японского флота («JCS») и отслеживать их еще два дня. Согласно свидетельству, ему удалось запеленговать внушительное скопление военных судов к северо-западу от Гавайев. Суда двигались на восток.
Два дня спустя пароход прибыл на Гавайи, и два радиста этого судна, будучи добросовестными профессионалами, немедленно отправились в штаб-квартиру адмирала Киммела, где предъявили свои записи дежурному офицеру и рассказали ему обо всем услышанном. Однако больше этих записей никто не видел, и нет никакого документального свидетельства того, что штаб флота их получил.
Другая любопытная история связана с долгожданным «Кодом ветров». Проведем аналогию. Когда падают бомбы и полыхает огонь, все индикаторы на современной панели оповещений мигают красным цветом, как на приборной доске истребителя. По иронии судьбы, в тот момент, когда японские истребители заходили на цель, самый главный индикатор упрямо оставался зеленым. Мифический «Код ветров», безошибочный признак нападения Японии, так никогда и не прозвучал в эфире (по крайне мере, согласно документальным свидетельствам), но даже этот эпизод, как и многое из того, что окружало катастрофу Перл-Харбора, оброс легендами и противоречивыми свидетельствами.
В ночь на 4 декабря хорошо говоривший по-японски радист флота США Ральф Бриггс, работавший на перехвате сигналов врага, «засек» японский телеграфный код: «Ветер восточный, дождь» (Хигаси-но кадзе оме) в обычном прогнозе погоды для моряков. Он добросовестно записал код и отправил его по секретной телетайпной сети в отдел разведки группы коммандера Саффорда в Перл-Харборе. После этого Бриггсу предоставили четырехдневный отпуск как «первому человеку, перехватившему „Код ветров"». Это подтверждается тем, что во время атаки японцев Бриггс находился дома в Кливленде, штат Огайо. Также сохранились слова Бриггса, произнесенные им 7 декабря: «Японцев ждет невероятный сюрприз, так как в Перл-Харборе знают об их планах».
По прошествии времени проследить путь письма Бриггса в дебрях документооборота невозможно. Оба, и Саффорд и Бриггс, клялись, что получили «Код ветров» и сообщили о нем, но в суматохе после японской атаки некая служба (возможно, по приказу директора управления военно-морской разведки) уничтожила значительное число важных документов, что наводило на мысль о паническом заметании следов. В течение нескольких часов неизвестное количество секретных бумаг загадочным образом исчезло из сейфов «третьей палубы» здания управления флота.
Более чем вероятно, что копия расшифрованного сообщения, посланная Саффордом в Вашингтон, осела среди этих деликатных документов и дальнейшего хода ей дано не было. Что хранилось в сейфах офицеров управления военно-морской разведки, мы никогда не узнаем. Официальное расследование, проведенное Вашингтоном, отрицает любые данные о существовании расшифрованного кода; также оно пришло к выводу, что память коммандера Саффорда, несмотря на яростные уверения последнего в обратном, изменяет ему и что он, по прошествии времени, уже не помнит деталей. Однако не подвергается сомнению то, что Бриггс получил четырехдневный отпуск — за что же он его получил, если не за перехват «Кода ветров»? Однако ни один из членов следственной комиссии не удосужился допросить Ральфа Бриггса.