История катастрофических провалов военной разведки
Шрифт:
Впрочем, самообман, основанный на неверной интерпретации или игнорировании информации, был проблемой не только британцев. Способность Аргентины к самообману в некоторых отношениях проявлялась еще сильнее. Несмотря на грубые попытки журналистов изобразить хунту исключительно как группу безумных националистов, существуют многочисленные свидетельства того, что за их действиями стояла продуманная стратегия и что попытки усилить напряженность составляли неотъемлемую часть их политики по оказанию давления на британское правительство и его проверке на способность к решительным действиям. Члены хунты, скорее всего, не имели большого выбора, став, по словам Ричарда Лебоу, «заложниками национальных страстей, которые они сами же и разожгли». Взяв единожды выбранный курс, они могли двигаться только вперед. Отход от этого курса почти наверняка привел бы к политической катастрофе. Торжества, состоявшиеся
У Гальтиери были все основания для такого мнения. Хотя истинные взгляды Британии были ему неведомы, ее действия говорили о многом: Британия хотела раз и навсегда избавиться от проблемы Фолклендов. Корреспондент Times в Буэнос-Айресе сообщал, что, по мнению аргентинских официальных лиц, игнорирование Британией аргентинских провокаций в марте 1982 года служит ясным свидетельством того, что она больше не хочет заниматься этой проблемой. В этом смысле пассивность британцев спровоцировала хунту на вторжение.
В своих действиях генерал также руководствовался мнением мировых экспертов, в соответствии с которым в случае оккупации Фолклендов британцы уже не смогли бы их отвоевать. Адмиралы США в открытую говорили журналистам, что британский экспедиционный корпус будет «слишком слабым, недостаточно крупным и находящимся слишком далеко от родных берегов, чтобы достичь своей цели». Кроме того, опыт свидетельствовал о том, что у экспедиционного корпуса не будет достаточной воздушной мощи. Если даже ведущие мировые эксперты в военно-морском деле единодушно сходились в таком мнении, генералу Гальтиери тем более можно было простить его уверенность в победе.
После Фолклендской войны это особое мнение было косвенно подтверждено из одного весьма неожиданного источника. В годы холодной войны Великобритания поддерживала осторожную и крайне непрочную связь с Советской армией. В июле 1982 года некий советский генерал тайно обратился к одному британскому офицеру с предложением об обмене информацией по наиболее важным предметам между советскими и британскими разведчиками. Удивленный британский офицер согласился и после консультации с не менее удивленным МИДом задал русскому в качестве пробного камня вопрос на тему, имевшую в то время большую важность для технической разведки. Русский офицер кивнул, задумался, а потом дал короткий, но — как впоследствии подтвердилось — абсолютно честный ответ о секретных возможностях одного из видов советского оружия. Закончив, он повернулся к британскому офицеру и сказал: «А теперь, товарищ, настал черед моего вопроса от лица нашего МИДа: как на самом деле вашему чертову экспедиционному корпусу удалось отвоевать Фолкленды?»
Последним разведывательным просчетом генерала Гальтиери была недооценка своего оппонента — такого же, как и он, лидера нации, только в женском платье. Здравый смысл подсказывает, что если вашему противнику грозят национальное унижение и потеря своего поста, он сопротивляется этому столь же энергично, как это делали бы вы на его месте. Если бы лидеры хунты располагали качественной аналитической информацией о своем противнике, они бы знали, что воинственные британцы, толпящиеся в пабах и барах, непременно захотят сражаться, даже если мидовцы с их более утонченными душами будут выступать против войны, и что избранный народом лидер, который не сумеет уловить настроения масс и восстановить попранную национальную честь, очень скоро лишится своего поста и уважения нации. Хунта не имела представления о британском характере и свойственной ему агрессивности. Разведслужбы хунты не удосужились проинструктировать ее ни относительно характера британцев, ни относительно последствий для других колониальных территорий Британии, включая Гибралтар, Гондурас и Белиз, если бы вторжение на Фолкленды осталось безнаказанным. Таким образом, существовали веские причины предполагать, что Британия ответит на насилие насилием, и эти причины были очевидны любому «наблюдателю за Британией» в аргентинской разведке. Это необходимо было довести до сведения лидеров аргентинской хунты. Госпожа Тэтчер была не единственным
Любое упоминание о Фолклендской войне вызывает у аналитиков разведки чувство разочарования и уныния. Было достаточно много сигналов, но они были проигнорированы. Все, кто работал в Уайтхолле в тот период, знали, что эта война не должна была произойти. Равным образом по окончании войны все искренне восторгались торжеством британского оружия. Тот же Королевский флот спас не только свою репутацию, но и само свое существование — если бы Аргентина вторглась на острова годом спустя, экспедиционный корпус уже не удалось бы сформировать, поскольку все суда были бы распроданы. Однако, что бы ни говорил Фрэнкс в своем докладе, разведывательное сообщество знало правду: Аргентина рассматривалась как обитель мира в обстановке холодной войны и не принималась в расчет как потенциальный противник. Лишь очень немногие сотрудники разведки курировали целевые объекты в Латинской Америке или в «остальном мире». Основной целью был Советский Союз.
Фолклендская война дала множество уроков. Моряки узнали, что дешевая пластиковая изоляция электропроводки и дешевые синтетические брюки могут быть смертоносными во время пожара на судне. Сотрудники разведки поняли, что поспешно скопированные страницы из справочника по боевым кораблям и чьи-то личные фотографии в качестве единственного источника более-менее сносных снимков военных самолетов, взлетающих с неизвестных аргентинских аэродромов, не могут служить заменой свежим разведывательным данным. Штаб оборонной разведки убедился, что подробные сведения о радиоэлектронном оснащении ракет союзных государств (например, о частотах повторения импульсов французской противокорабельной ракеты Exocet) могут быть столь же насущно необходимыми, как аналогичные сведения о советских ракетах, и что зачастую их бывает гораздо труднее раздобыть. И наконец, Уайтхолл осознал, что британскую национальную разведывательную оценку нельзя доверять министерству, чей главный интерес состоит в том, чтобы игнорировать информацию, не согласующуюся с его собственной политикой консультирования министров. Одной из первых потерь той войны стала потеря британским МИДом постоянного председательства в Объединенном разведывательном комитете. Одним из последствий доклада Фрэнкса, сделанного в 1983 году, был переход J1C в ведение координатора разведки, работающего с независимым штабом оценки; отныне МИД был всего лишь одним из участников групп текущей разведывательной информации.
Самым ценным из всех приобретений в результате той войны стала «кривая вероятности», или Кривая опасности, которая с середины 1980-х стала появляться на стенах кабинетов в органах разведки всех стран НАТО. Эта кривая убедила даже самых консервативных политиков в наличии взаимосвязи между наиболее серьезными и наиболее вероятными опасностями, причем Фолклендская война пришлась на точку пересечения средней вероятности и средней опасности. Стало ясно, что в дальнейшем разведка должна учитывать вероятные риски, а не только самые худшие ситуации. На похоронах погибших британских солдат правительство Ее Величества внезапно осознало, что помимо Советского Союза в мире существуют и другие опасности. «Нерегиональные конфликты» мгновенно стали популярным предметом для изучения в штабных колледжах по всему миру.
Рис. 3: Кривая опасности показывает, что наиболее серьезная опасность (например, ядерная война), как правило, является наименее вероятной. Наиболее вероятной опасностью является терроризм, но он представляет меньше всего опасности для государства. Труднее всего судить об опасности средней степени вероятности. Классическим примером здесь является Фолклендская война 1982 года. Нападение НАТО на Сербию и Косово в 1999 году показывает, насколько легко ограниченные военные действия могут перерасти в масштабную войну.
Завершающее слово о Фолклендах стоит дать британскому МИДу, той организованной массе мужчин и женщин, которая после войны, в отличие от своих торжествующих коллег в британских вооруженных силах, находилась в удрученном состоянии. Во время парада победы в октябре 1982 года, когда по улицам лондонского Сити гордо маршировали королевские морские пехотинцы и десантники-парашютисты, один честолюбивый чиновник МИДа нагнулся к сотруднику разведки министерства обороны, наблюдавшему вместе с ним с балкона за процессией.