История книгоиздания в Европе. Пять веков от первого печатного станка до современных технологий
Шрифт:
«Католикон», составленный Иоганном Бальбом из Генуи в XIII веке, заслуживает упоминания в силу трех причин. Во-первых, его шрифт примерно на треть мельче, чем шрифт 42-строчной Библии; поэтому он значительно экономичнее и таким образом знаменует собой важный шаг к большему разнообразию и удешевлению производства книг благодаря точному подбору шрифтов. Во-вторых, «Католикон» был популярной энциклопедией, и его публикацией Гутенберг указал путь к главному достижению печатного искусства, а именно распространению знаний. И наконец, книга содержит колофон [2] , который едва ли мог быть написан кем-либо, кроме самого первопечатника. Поэтому он дает нам уникальную, драгоценную возможность заглянуть в мысли Гутенберга. Колофон гласит: «Помощью Всевышнего, волею которого языки младенцев становятся красноречивы и который
2
Колофон – текст на последней странице рукописной или старинной печатной книги, в котором сообщаются сведения об авторе, месте и времени создания.
После 1460 года Гутенберг, по-видимому, ушел из печатного дела, возможно, из-за слепоты. В 1462 году он понес новые потери в ходе разграбления Майнца, но в 1465 году получил своего рода пенсию от архиепископа. Он умер 3 февраля 1468 года и был похоронен во францисканской церкви. В 1742 году ее снесли. Позднее потомок-гуманист посвятил эпитафию «бессмертной памяти Иоганнеса Генфляйша, изобретателя искусства книгопечатания, заслужившего уважение всех народов и языков».
Лишь об одном значительном труде можно с уверенностью сказать, что он вышел из собственной мастерской Гутенберга, – 42-строчной Библии, набранной начиная с 1452 года и опубликованной до августа 1456 года. Более того, нет никаких сомнений в том, что Петер Шёффер превосходил Гутенберга как типограф и печатник; и качество его продукции компенсировало сомнительный способ, благодаря которому он пожал урожай, которого не сеял.
Пожалуй, главное, что дает Гутенбергу право на славу, – это тот факт, что после первого этапа экспериментов, о котором мы ничего не знаем, он достиг состояния такой технической эффективности, которую не удалось значительно превзойти вплоть до начала XIX века. Изготовление пуансонов, подгонка матриц, литье шрифтов, набор и печать более трех столетий в принципе оставались такими же, какими были во времена Гутенберга. Некоторые замечательные технические усовершенствования печатного станка, придуманные Леонардо да Винчи, остались на стадии разработки и никогда не испытывались на деле. Единственный, кто добился существенного прогресса, – это около 1620 года голландец Виллем Янсзон Блау, который несколько увеличил производительность и площадь печати рычажно-винтового печатного пресса; но любой подмастерье Гутенберга и Шёффера без всякого труда смог бы работать на станке Блау, который к тому же не получил широкого распространения. До конца XVIII века оригинальный станок Гутенберга все еще считался «типичным».
Для девяти из десяти читателей фраза «Гутенберг изобрел печать» означает в сокращенной форме «Гутенберг изобрел печать книг». Неразрывная связь имени Гутенберга с 42-строчной Библией еще больше усиливает эту ошибку. Ибо не только механическое производство книг сделало изобретение Гутенберга переломным в истории цивилизации.
Книги печатались и до Гутенберга, и нет никаких причин, почему бы печать с деревянных форм, гравированных металлических пластин, рисунков или фотографий на камне и других носителях не могла бы продолжаться со все большим совершенством – как это на самом деле и происходило. Книги, «напечатанные» Уильямом Блейком, а в наше время и фотонабор тут же приходят на ум как примеры печати без подвижных литер. Что в технике Гутенберга ознаменовало наступление новой эпохи, так это возможность редактировать и исправлять текст, идентичный (по крайней мере в теории) во всех копиях: иными словами, возможность единообразного издания с предварительной придирчивой корректурой. Идентичность всех копий каждого издания распространяется даже на опечатки, которые, в свою очередь, могут быть исправлены с помощью идентичного списка опечаток.
Более того, наборные шрифты и их применение в механическом издании произвели революцию не в производстве книг. На самом деле печатные книги поначалу почти нельзя было отличить от рукописей, и титульный лист – это практически
В то же время, когда Гутенберг дал нам способ в любой момент времени выпустить на рынок множество одинаковых копий, он тем самым предвосхитил возможность постоянного наращивания числа копий и сокращения времени, необходимого для их выпуска в свет. После введения этого принципа технический прогресс уже заключался в том, как превратить десять тысяч отпечатанных за месяц одинаковых индульгенций в миллион одинаковых газет, отпечатанных за несколько часов. Таким образом, Гутенберга также можно признать зачинателем периодической печати.
Да, легко сказать «Гутенберг изобрел печать», однако для того, чтобы объяснить, в чем на самом деле состояло его изобретение, пришлось бы написать целый трактат. После Mechanick Exercises, «Механических упражнений», Моксона, то есть на протяжении 250 лет, в литературе появляются расплывчатые и двусмысленные намеки на какую-то «тайну», а изображения печатников за работой носят скорее художественно-иллюстративный, нежели технический характер. Следовательно, единственным осязаемым источником является то, что вышло из-под печатного пресса Гутенберга, из чего и следует выводить тот процесс, посредством которого он это создавал.
Дабы устранить распространенное недоразумение, далее мы, пожалуй, попробуем продолжить рассказ рядом отрицательных утверждений.
Гутенберг не был первым, кто осознал необходимость и потенциал крупносерийного выпуска литературы. Напротив, его изобретение в значительной степени было вызвано тем фактом, что размножение текстов не только стало общей потребностью, но и успело к середине XV века превратиться в признанную и прибыльную профессию. Профессиональные переписчики обслуживали и богатого коллекционера классических рукописей, и бедных студентов, которым нужны учебники по юриспруденции и теологии. На флорентийского книготорговца Веспасиано да Бистиччи работали до пятидесяти писцов одновременно; в университетских городах, из которых самым значительным был Париж, трудилось столько переписчиков ученых текстов, что из них набралось бы несколько гильдий. Религиозная община Братьев общей жизни в Девентере специализировалась на копировании философских и богословских книг, которые они продавали по всей Северной Европе. Дибольд Лаубер управлял настоящей «книжной фабрикой» в эльзасском городе Хагенау; он, как любой издатель последующих времен, выпускал книги для открытого рынка; Лаубер специализировался на «легком чтении», и популярности его книгам добавили иллюстрации, также сделанные механически.
Да и «печать» с рельефного «негатива» не была новым изобретением. Китайцы занимались этим уже тысячу лет (отраженная в легендах дата его появления – 594 год), и их метод перенесения оттиска с деревянной доски распространился по караванным путям на запад, где блочные книги и оттиски были хорошо известны во времена Гутенберга. В Китае изобрели и бумагу, которой предстояло стать идеальным материалом для печати. Правда, тонкий пергамент использовался и до сих пор иногда используется для печати роскошных книг; но бумага как прежде, так и теперь имеет то преимущество перед пергаментом, что она доступна практически в неограниченных количествах и, таким образом, позволяет осуществлять массовое производство, которое и является отличительной характеристикой печати.
Помимо того, Гутенберг не первым заменил дерево металлом, а целый блок – отдельной буквой. В этом отношении он следовал традициям собственного ювелирного ремесла, ибо ювелиры и родственные им мастера всегда вырезали пуансоны для проставления своей марки или подписи, которые наносили надписи на чаши, колокола и другие металлические изделия.
У Гутенберга нашелся и инструмент, пригодный для сжатия и выравнивания влажного и податливого материала (например, типографской бумаги), а именно пресс для вина, который римляне ввезли в его родной Рейнланд еще тысячу лет назад.