История Кометы. Как собака спасла мне жизнь
Шрифт:
Чарли продолжал задавать вопросы, и я с удовольствием отвечал. Борзые не подвержены обычным собачьим болезням и редко страдают врожденной дисплазией тазобедренного сустава. Хотя они не такие мощные, как ретриверы, но благодаря развитым мускулам задних бедер крепко стоят на земле. Я особенно подчеркнул невероятное терпение Кометы, когда она едет в машине или находится в толпе. И не проявляет ни малейших признаков недовольства.
Чарли молча слушал меня несколько минут, а затем произнес:
– Если бы я не знал, что ваша собака борзая, то предположил бы, что она подходящий кандидат на обучение. Меня беспокоит то, что она может за чем-либо погнаться.
– Так вы беретесь
– Нет. У меня достаточно работы, чтобы осваивать что-то новое. Но все-таки продиктуйте мне ваш адрес. Я вышлю вам принятые у нас стандарты дрессуры собак-поводырей и собак для глухонемых, а также порядок сертифицирования служебных животных.
Я назвал свой адрес, и Чарли сказал:
– Мой вам совет: прежде чем приступите к осуществлению своей сумасбродной затеи, убедитесь, что у нее есть предрасположенность к работе служебной собаки, иначе потеряете много денег. Поводите ее где шумно и больше всего народу. Испробуйте на выносливость: навалитесь своим весом, потяните изо всех сил за поводок. Погуляйте там, где дети, и если она никого не укусит, это станет хорошим знаком. И еще: вы должны представлять, чего от нее хотите. Не тратьте ничье время на то, чтобы ее обучали тому, что вам не понадобится. Так вы будете лучше друг друга понимать.
– Еще что-нибудь посоветуете?
– Возьмите нормальную собаку. – Чарли громко расхохотался и повесил трубку.
Вот к чему я пришел. Ни один дрессировщик в Аризоне, боясь за свою репутацию, не брался обучать борзую. Самое большее, что я мог получить от профессионала, – обещанную Чарли подборку информации. Когда до меня все это дошло, я понял, что учить Комету придется самому. В конце концов, я же принимал участие в обучении охотничьих и пастушьих собак. Терять мне было нечего, временем я располагал и не сомневался: если решусь взяться за дело, Комета не подведет. Подготовив все необходимое для уроков – палочки, чтобы грызть, и огромную коробку печеночного печенья, – я принялся обучать борзую второй профессии.
8
Ноябрь 2000 – январь 2001 года. Аризона
Дрессировка собаки всегда чередование удач и промахов. Пока я втолковывал Комете, какая мне нужна от нее помощь, казалось, что меня прикрутили к целому набору «бутылочных ракет», причем каждая из них взрывалась по-своему. Отчасти подобная воспламеняемость объяснялась тем, что помощь мне требовалась совершенно непохожая на преследование зайца или гонку на кинодроме на скорости сорок пять миль в час. Комете требовалось осваивать новые навыки.
Мне потребовалась неделя упорных наблюдений, чтобы выкинуть из списка требований самые неподходящие для борзой пункты. Первый взгляд на него вызвал те же чувства, какие я испытал, узнав, что Старому Брехуну [6] вскоре предстоит умереть. К счастью, это были выходные перед Днем благодарения, и Фредди оказалась рядом и помогла мне определить приоритеты. Она приехала, чтобы подготовиться к визиту остальных членов семьи на Рождество. И должен сказать, что первый взгляд на перечень моих изъянов и требований к служебной собаке поверг ее в шок. Жена тихонько положила лист на стол и уставилась на покрытый льдом фонтан во дворе, но вскоре пришла в себя и произнесла:
6
Персонаж фильма Роберта Стивенсона – пес по кличке Старый Брехун.
– Считай это вызовом, и ты должен его принять. Я не сомневаюсь: собака тебе подходит.
Так
– Думаю, надо начать с самого главного, с того, с чем ты сражаешься каждый день.
Я занимался с Кометой до приезда семьи четыре недели. И по мудрому совету жены начал с главного – открывания дверей. Замки имели рычажные ручки, с ними было проще управляться, чем с шарообразными. Я поступал с ними так – нажимал локтем, одновременно хватаясь для равновесия за палки. Иногда центр тяжести тела слишком перемещался вперед, тогда дверь распахивалась и я падал на пол. Комета огорчалась, когда происходило подобное, застывала рядом с опущенным хвостом, словно она, а не я свалилась мордой на ковер. Собака всегда настораживалась, когда я подходил к дверям, поскольку не знала, останусь ли я на сей раз целым и невредимым. Я пробовал оставлять внутренние двери открытыми, но то одна, то другая непременно захлопывались, если я где-нибудь открывал окно. И мы с Кометой подпрыгивали от неожиданного громоподобного звука. Открывать и закрывать двери значило повысить качество жизни для нас обоих. Научить собаку открывать дверь толчком было легче, чем тянуть ее на себя.
– Иди сюда, девочка, – звал я борзую из спальни.
После пары призывных криков Комета осторожно появлялась на пороге. Я решил, что, если закрыть перед ней створку, ее стремление ко мне будет помножено на нежелание оставаться в закрытом помещении, и она станет искать выход. «Сейчас оставлю ее за дверью на несколько минут, – думал я, – затем приоткрою створку». Опыт общения с ретриверами подсказывал, что собаки воспринимают щель как приглашение, суют в нее носы и стараются пролезть сами. Я был уверен, что почувствую, как через десять минут с противоположной стороны двери станет нарастать волнение. Прислушался, стараясь различить звуки, свидетельствующие о беспокойстве собаки. Комета всегда вела себя тихо, но я не хотел заставлять ее страдать без нужды. Довольно! Я немного приоткрыл дверь, готовый ободрить борзую несколькими словами. Заглянул в щелку: Комета развалилась на солнце на ковре и крепко спала.
Чистота эксперимента требует определенной изолированности, иначе возможны нежелательные расхождения. Вот только я не мог понять, какие расхождения. И в Седоне, и в доме на озере, если я находился либо внутри, либо снаружи без Кометы, она напряженно стояла и требовала взглядом дать ей пройти. Тогда почему мой опыт был встречен с таким безразличием? Вскоре я сообразил, что, когда находился один в другой части дома, борзая чувствовала себя вполне комфортно, если знала, что я не смогу уйти без нее на улицу.
Добравшись до сути, я воспользовался тем, что Комета нежилась на нагретых моим телом простынях, вышел из спальни, закрыл за собой дверь и поплелся в кухню приготовить кофе. Борзая осталась запертой в спальне и знала, что теперь я могу воспользоваться любой открывающейся на улицу дверью. А она, оставаясь на кровати за закрытой дверью, не могла за мной следить. Третья ложка кофейных зерен, которые я загружал в кофеварку, была встречена негромким поскуливанием. Я приоткрыл створку, и в щели появилось пять дюймов собачьего носа и пасть. Решив воспользоваться ситуацией в учебных целях, я помахал печеночным печеньем прямо над черными ноздрями. Дверь спальни отворялась в сторону борзой, а действовать мордой как клином получалось у Кометы не так ловко, как просто толкать створку вперед. Вскоре щель стала шире и проход открылся – собака выскользнула из спальни. Но мое радостное предвкушение воссоединения вдребезги разбилось – Комета важно прошла мимо, не обратив внимания ни на меня, ни на печенье.