История Кометы. Как собака спасла мне жизнь
Шрифт:
– Задача была не из легких, но, судя по всему, мы справились. В ходе операции возникло несколько неожиданных, не слишком серьезных осложнений, они просто потребовали дополнительного времени. Сейчас медсестры приводят вашего мужа в порядок и вскоре переведут его в реанимационный блок. Операция продолжалась долго, и там он пробудет некоторое время.
Фредди вытерла слезы с глаз.
– Каково ваше мнение, доктор?
– Операцию он перенес очень хорошо. Большинство главных нервов, включая оба седалищных, страдали от серьезной компрессии, но мы их освободили. Боль ему мы, по крайней мере, облегчили. – Прежде чем скрыться в
От выбросов адреналина и волнений напряжение в приемном покое возросло до высшей точки и, казалось, искривило пространство. Как только дверь за хирургом закрылась, собравшиеся вокруг Фредди и слушавшие врача родственники потрясенно переглянулись и дружно с облегчением вздохнули. Мебель и стены приняли прежние формы – более реальные и не такие пугающие. Все настолько выдохлись, что тихое ликование продолжалось не более десяти минут. Единодушно приняли решение сесть за стол через несколько часов, когда я приду в сознание.
Родственники собирали вещи. Порывшись в сумке, Фредди достала поводок и повернулась к дверям в операционное крыло.
– Комета… А где Комета?
Плача, обнимаясь и поздравляя друг друга, никто не заметил, что борзая исчезла.
– Не за доктором же она отправилась? – удивлялась мать, а остальные родственники словно приросли к месту и оглядывались по сторонам, видимо, ожидая, что собака выйдет из-за одного из стульев.
Фредди, устремившись к двери, ведущей в главный больничный коридор, звала:
– Комета! Девочка! Ко мне!
Но собаки и след простыл. Фредди побежала в вестибюль, свернула за угол к лифтам. Как и в тот раз в Седоне, когда я еще сомневался в способности собаки найти дорогу домой, она находилась уже там, и ее точеный профиль четко выделялся на фоне двери кабины. Борзая насмешливо склонила голову набок, словно спрашивая: «Куда ты запропастилась?»
Позже Фредди рассказывала, что появление доктора Фрея возымело такой же эффект, какого добивается гипнотизер, щелкая пальцами и пробуждая человека ото сна. Когда хирург улыбнулся и сообщил хорошие новости, он вывел борзую из похожего на транс бдения у двери, и она снова стала такой, какой мы ее хорошо знали – невозмутимой и независимой. Комета даже не стала возражать, когда Фредди оставила ее в гостиничном номере и ушла пообедать с родственниками. Собака убедилась, что все в порядке.
Операция и период беспамятства заняли весь четверг и ночь на пятницу. К вечеру пятницы организм начал ощущать, какой ему нанесли урон. До операции я полагал, что боль будут вызывать разрезы спереди от грудной клетки через живот и сзади, со спины до копчика, где хирург вставлял поддерживающие стержни и контейнеры с трансплантатом. Но первые ощущения дискомфорта возникли не в той области. Приступы боли и жжения охватывали середину спины и ирадиировали в ребра.
– Что-то не так? – волновалась Фредди, которая почти весь день дежурила у моей кровати в отделении интенсивной терапии. Но мой язык еще не слушался мозга и я не мог ответить. Не произносил ни слова, только гримасничал. – Вулфи, – уговаривала жена, – тебе не нужно изображать мачо. Если что-то болит, сестры должны знать, и они помогут тебе. – Что с тобой?
– М-м-м-а… м-м-м…
– Что? – Фредди едва сдерживалась, чтобы не хихикнуть.
– Ш-м-м-и…
Фредди прыснула – сначала тихонько, а затем расхохоталась. Знаком дала понять, что старается сдержаться. Но мне очень нравилось слушать, как она смеется. Потом к ее смеху присоединился и мой – хриплый от анестезии и трубки в горле. Как же это было хорошо! На шум в дверях появилась медсестра.
– Что случилось? – спросила она.
Мы с женой снова рассмеялись, а она стояла и улыбалась нам.
– Я вижу, ему больно, но он не может объяснить, как и что. – Боясь опять расхохотаться, Фредди больше не смотрела в мою сторону.
С женой в роли переводчика я наконец сумел сказать, где источник моей боли. И по тому, как Фредди стиснула мою руку, догадался, что она испытала облегчение. Жена хотела, чтобы все – от сестер до врачей – сообща делали что положено для ее мужа, а она с легким сердцем вернулась бы в Седону. Избавиться от чувства вины Фредди могла, лишь сознавая, что уход за мной ведется тщательно. Неудивительно, что в субботу жена предприняла все, чтобы уменьшить мою боль, и убедила врача прописать мне привычный фентанил. А медсестрам наказала давать мне эту отраву через равные промежутки времени – знала, что сам я не попрошу, пока боль не станет невыносимой.
Значительную часть времени в ту неделю Комета проводила с матерью и Мэнни, хотя и Фредди отлучалась из больницы, чтобы погулять с ней и убедить, что гостиница лишь временное пристанище. Но к утру субботы терпение борзой лопнуло: она хотела видеть меня, – и как только Фредди открыла дверцу машины, прыгнула в салон и отказалась выходить.
– Комета, вон! – приказала жена.
Но собака ответила тем же холодным взглядом, которым смотрела на нее во время моей операции. Комета умела настоять на своем.
В отделения интенсивной терапии не пускают посетителей, кроме родственников и самых близких друзей.
– С собаками сюда нельзя, – напомнила медсестра Фредди, когда она с Кометой подходила к моей палате.
– Это служебная собака моего мужа, – бодро произнесла жена.
– Служебная или не служебная, с животными сюда входить не положено.
– Почему?
– Хороший вопрос. Не знаю. – По тому, как смягчился тон медсестры, я понял, что в спор одним своим присутствием вмешалась борзая. – У некоторых аллергия на собачью шерсть. – Последовавшая пауза показалась мне многообещающей. – Не думаю, чтобы возникли проблемы, если она не станет выходить из палаты вашего мужа.
В это время в больницу приехала моя мать, а за ней шествовал Мэнни. Комета повела всю компанию ко мне в палату. Я все еще то всплывал к действительности, то обрушивался в небытие, мучился от досадных провалов в памяти и пытался подсчитать, сколько времени миновало после операции. День? Неделя?
Но сколько бы ни прошло времени, Комете показалось еще больше. Она так юлила у моей подушки, что напомнила мне девчонку, которая очень соскучилась по своему парню, потому что не видела его уже целый день! Когда все набились в палату, вошла медсестра и сняла с кронштейна на стене монитор аппарата для измерения кровяного давления. При этом застежка-липучка издала характерный звук. Глаза Кометы расширились, уши встали торчком. Фредди заметила ее тревогу и попыталась остановить.