История, конца которой нет
Шрифт:
А низкий голос между тем все звучал и звучал…
И он четко услышал слова:
" — …Он к тому же еще и плохо воспитан!.. А известно ли вам, молодой человек, что прежде всего надлежит представиться?
— Меня зовут Бастиан, — сказал мальчик, обернувшись, — Бастиан Бальтазар Багс».
В этот момент Бастиан сделал весьма важное открытие: оказывается, можно быть убежденным, причем даже годами, что ты чего-то страстно желаешь, но только пока это желание остается несбыточным. А едва возникает возможность его осуществить, как хочешь лишь одного: лучше бы уж никогда этого не желать.
Так, во всяком случае, случилось с Бастианом. Теперь, когда все стало неотвратимо реальным, ему больше всего хотелось удрать. Но удрать было уже невозможно. И поэтому он повел себя наподобие жука, который в минуту опасности ложится на спину, делая вид, что мертв. Он сидел не шелохнувшись, сжавшись в комочек, чтобы занимать как можно меньше места.
Старик с Блуждающей Горы продолжал рассказывать и одновременно писать, как Бастиан стянул книгу, как он забрался на чердак школы и начал там ее читать. И снова Атрейо отправился на Великий Поиск, пришел к Древней Морле, увидел Фалькора в сети Играмуль, висевшей над бездной, и услышал, как Бастиан вскрикнул от страха. Снова его вылечила старая Ургула и наставил на верный путь Энгивук. Он одолел все волшебные ворота, прошел сквозь изображение Бастиана и разговаривал с Эйулалой. А потом появились Ветры Великаны, и Город Призраков, и Гморк. А потом Старик написал о спасении Атрейо и о полете к Башне Слоновой Кости. И тут же в его истории происходило все то, что пришлось пережить самому Бастиану, — и как он зажег свечи, и как увидел Девочку Королеву, и как она напрасно ждала его, и как отправилась в путь, чтобы найти Старика с Блуждающей Горы. И еще раз поднималась она по лестнице из букв и вошла в Яйцо, и снова повторился весь тот ее первый разговор со Стариком, слово в слово, и кончилось тем, что Старик с Блуждающей Горы стал писать и рассказывать «Бесконечную Историю».
И тут все опять началось сначала — без всяких изменений — и снова все кончалось встречей Девочки Королевы со Стариком с Блуждающей Горы, который еще раз начал писать и рассказывать «Бесконечную Историю»…
…И так будет повторяться вечно, потому что ничто не может измениться в ходе прошедших событий. Только он один в силах тому помешать, и он должен это сделать, если не хочет сам остаться навеки в замкнутом кругу. Ему казалось, что история эта повторилась уже тысячу раз, нет, точнее, что не было больше ни сперва, ни потом, а все происходило одновременно. Теперь Бастиан понял, почему у Старика задрожали руки. Круг вечного повтора означал конец без конца!
Бастиан не замечал, что по лицу его текут слезы. И он вдруг крикнул, едва сознавая, что делает:
— Лунита! Я иду!
И тут же…
…скорлупа большого Яйца лопнула и разлетелась на множество кусков, глухо прогремел гром, откуда-то издалека налетел порывистый ветер…
…и страницы книги, которую Бастиан держал на коленях, бешено затрепетали. Ветер растрепал его волосы, дул в лицо, ему было трудно дышать, пламя свечей в подсвечнике плясало и клонилось набок… И тут новый шквал захлопнул книгу и задул свечи.
Башенные часы пробили полночь.
Глава 13
Перелин, ночной лес
— Лунита! Я иду! — еще раз тихо повторил Бастиан в темноте. От этого имени исходила какая-то неописуемо сладостная, упоительная сила, и, произнося его, он сам ею наполнялся. И он тут же повторил еще несколько раз:
— Лунита! Лунита! Я иду, Лунита! Я уже здесь.
Но где он?
Темень, хоть глаз выколи, но это не зябкий мрак чердака, а какая-то мягкая теплая тьма. Он чувствовал себя здесь в безопасности и был счастлив.
Он не знал больше ни страха, ни тревоги. Правда, он помнил о них, но как о чем-то из далекого прошлого. На душе у него стало так весело и легко, что он тихо смеялся.
— Лунита, где я? — спросил он.
Он больше не ощущал тяжести своего тела. Он пощупал руками вокруг себя и понял, что парит в воздухе. Под ногами не было ни матов, ни пола.
Никогда раньше не испытанное чудесное чувство овладело им — чувство оторванности от земли, безграничной свободы. Ничто из всего того, что прежде его обременяло и ограничивало, не могло уже его настичь.
Может, он летит где-то во вселенной? Но во вселенной должны быть звезды, а он их не видел. Его по-прежнему окружала бархатистая тьма, и ему было так хорошо, как не бывало никогда прежде за всю его жизнь. Может, он умер?
— Лунита, где ты?
И тут он услышал голос, нежный, как птичье пение, и голос ему ответил, а может быть, уже и раньше отвечал, только он не слышал. Голос этот звучал где-то совсем рядом, но сказать, откуда он доносился, было почему-то невозможно.
— Я здесь, дорогой Бастиан.
— Лунита, это ты?
Она засмеялась как-то удивительно мелодично.
— А кем же еще я могу быть? Ты ведь сам только что дал мне это красивое имя. Спасибо тебе! Добро пожаловать, мой спаситель и герой!
— Где мы, Лунита?
— Я у тебя, а ты у меня.
Разговор этот был как во сне, но Бастиан твердо знал, что он не спит, что все это наяву.
— Лунита, — прошептал он, — это что, конец?
— Нет, — ответила она, — это начало.
— Где Фантазия, Лунита? Где все остальные? Где Атрейо и Фалькор? Неужели все исчезло? А Старик, с Блуждающей Горы и его книга? Их больше нет?
— Фантазия возродится из твоих желаний, дорогой Бастиан. Я превращу их в действительность.
— Из моих желаний? — удивленно повторил Бастиан.
— Ты же знаешь, — услышал он нежный голос, — что меня называют Златоглазая Повелительница Желаний. Какие у тебя желания?
Бастиан подумал, потом осторожно спросил:
— Сколько желаний я могу загадать?
— Да сколько хочешь — чем больше, тем лучше, дорогой Бастиан. Тем богаче и многообразнее будет Фантазия.
Бастиан был изумлен, даже потрясен. Но как раз потому, что ему открылись безграничные возможности, ни одно желание не приходило ему в голову.
— Я не знаю, что пожелать, — сказал он наконец. Наступила тишина. Потом он снова услышал ее мелодичный голос:
— Это ужасно.
— Почему?
— Потому что тогда Фантазии не будет. Бастиан молчал, он был растерян. Его чувству безграничной свободы мешало сознание, что от него все зависит.
— Почему здесь так темно, Лунита? — спросил он.
— Вначале всегда темно, дорогой Бастиан.
— Мне хотелось бы еще раз увидеть тебя, Лунита, знаешь, как в тот миг, когда ты на меня взглянула. Он снова услышал ее тихий, певучий смех.