История Крестовых походов. Житие и хождение игумена Даниила в Святую землю
Шрифт:
Княжеству Антиохийскому угрожали в это время бедствия вторжения мусульманского; на Рожера Сицилийского, сына Ричарда, управлявшего этой областью в ожидании совершеннолетия сына Боэмунда и заменявшего Танкреда, сделано было нападение со стороны эмира Ильгази, явившегося во главе мусульман из Персии, Сирии и Месопотамии. Рожер призвал на помощь короля Иерусалимского, графов Эдесского и Триполисского, но, не имея терпения их дождаться, вступил в битву и был убит. Оружие короля Иерусалимского отомстило за это поражение.
Эта часть истории христианских колоний преисполнена бедствиями их. Иосцелин Куртнейский, двоюродный брат его Галеран застигнуты врасплох, закованы в цепи и заключены в одну из крепостей Месопотамских. Король Иерусалимский, прибывший к нему на помощь, также был взят в плен и предан заключению. Тогда пятьдесят армян, преданных до героизма властителям христианским, проникают в крепость, перерезывают мусульманский гарнизон и выставляют знамя Христа. Вскоре после того начинается осада крепости; Иосцелин успевает спастись
Бальдуин II Иерусалимский
Египетские мусульмане, желая воспользоваться заключением в крепость короля Иерусалимского, чтобы освободить в это время Палестину из-под власти христиан, осадили Яффу и со стороны моря, и сухим путем и заняли область Ибелинскую; они разделились на две армии. Евстафий д’Агрэн, граф Сидонский, назначенный регентом королевства в отсутствие Бальдуина, велел возвестить войну при звоне колокола Иерусалимского. Во главе отряда, состоящего из трех тысяч воинов, предшествуемый Древом Животворящего Креста, копьем Спасителя и чудотворным сосудом, в котором, по сказанию, хранилось молоко Божией Матери, регент королевства выступает против неверных, заставляет отступить при своем приближении мусульманский флот и разбивает всю египетскую армию, которая ожидает франков в Ибелине. Латиняне возвратились в Иерусалим с богатой военной добычей и оглашая воздух пением священных гимнов.
Две важные прибрежные крепости Сирии, Тир и Аскалон, оставались еще во власти мусульман. Сил христианского войска недостаточно было, чтобы предпринять осаду этих городов; для этого нужно было подкрепление из Европы. Подкрепление это прибыло. Венецианский флот под начальством дожа Венецианского вошел в Птолемаидскую гавань; дож отправился в Иерусалим, где христианское население приняло его с большим торжеством. До сих пор венецианцы принимали очень небольшое участие в событиях крестовых походов. Побуждаемые более корыстолюбивыми, чем благочестивыми целями, они хотели выждать вестей о победе, прежде чем решиться на что-нибудь. Завоевание Иерусалима и основание Латинского королевства показались им событиями, довольно знаменательными, чтобы решиться наконец принять участие в судьбах христианских армий. Венецианцы не хотели предоставлять пизанцам и генуэзцам дальнейших выгод, сопряженных с торжеством Креста в Сирии. Вскоре после прибытия Венецианского дожа в Иерусалим был собран Совет, на котором следовало решить, какой город подвергнуть осаде: Тир или Аскалон? Мнения были различны, и решения этого вопроса положено было ожидать от судьбы или, вернее, от воли Божией. Два билета из пергамента, на одном из которых было написано «Тир», а на другом «Аскалон», были положены на престол в храме Святого Гроба. Жребий пал на билет с именем г. Тира. Венецианцы, имея в виду торговые и национальные интересы, обещали свое содействие при осаде этой крепости на таких условиях, на которые правители королевства принуждены были согласиться.
Развалины Тира
Город Тир, столь прославленный с древних времен, выдержавший осады и Навуходоносора, и Александра, сохранял еще отчасти вид своего прежнего великолепия; с одной стороны служили ему защитой волны морские и крутые скалы, а с другой стороны тройная стена, уставленная высокими башнями. Дож Венецианский начал блокаду города со стороны моря, а с прочих сторон окружили его регент королевства, патриарх Иерусалимский и Понтий, граф Триполисский. Турки и египтяне, защищавшие город, были в разладе между собою, и это с самого начала послужило в пользу осаждавших христиан. После нескольких месяцев осады боевые машины латинян потрясли укрепления, жители начали бедствовать от голода и город неизбежно должен был прибегнуть к капитуляции. Но вдруг и между христианами возникают несогласия и угрожают обратить в ничто столько доблестных трудов. Рыцари и простые ратники, недовольные тем, что им одним приходится выносить усталость и вести битву, между тем как венецианцы остаются неподвижно на своих судах, заявляют, что и они желают пребывать в спокойствии в своих палатках. Тогда дож Венецианский в сопровождении своих моряков является в лагерь и объявляет, что он готов идти на приступ. Это предложение возбуждает соревнование; с обеих сторон оживляется бодрость; осада продолжается с усиленной настойчивостью, и Тир наконец сдается. Сопротивление его длилось пять с половиной месяцев. Знамя короля Иерусалимского было поднято на башне, господствовавшей над главными воротами города, знамя венецианцев заколыхалось на другой башне, известной под названием «Зеленой», а знамя Понтия, графа Триполисского, появилось на башне Танарийской. Известие о взятии Тира было радостно
И Бальдуин II узнал об этой победе в своем Харанском заточении; тяжело ему было, что он не принимал участия в новых подвигах. Разлад, распространившийся между мусульманами Сирии, показался ему благоприятным обстоятельством, чтобы завести переговоры о своем выкупе. Получив свободу, Бальдуин возвратился в Иерусалим после того, как произвел несколько неудачных попыток осадить Алеппо. Желая покрыть славой воспоминания о своих несчастьях и приобрести доверие своих подданных, предводительствуя ими в битвах, король Иерусалимский освободил Атиохию от опустошавших ее врагов, а в другой раз разбил и преследовал мусульманскую армию до самых стен Дамаска. Добыча, доставшаяся после этой последней победы, послужила для выкупа заложников, которых Бальдуин оставил в руках турок.
Врагами колоний Креста были в это время калиф Багдадский и эмиры Моссульский, Алеппский и Дамасский; могущество калифа Каирского, ослабленное многочисленными поражениями и потерей многих прибрежных городов в Сирии, уже не было так грозно; во власти египетской армии оставался один только город Аскалон, и не могла она существенно угрожать спокойствию христианских владений. Различные народности, как, например, племена курдов и туркменов, рассеяны были по Месопотамии и Сирии и с целью добычи вели войны во имя исламизма. Между племенами, поселившимися в Сирии, история упоминает об измаелитах – ассасинах, хашишимах, названных так по имени растения хашиш, из которого сектанты извлекали опьяняющий напиток. Во второй половине XI в. измаелиты, пришедшие из Персии в Сирию, основали колонию на Ливанской горе; начальник этой колонии, называемый франками Старцем, или Властителем Горы, имел под своей властью до двадцати местечек или крепостей и до шестидесяти тысяч подданных, разделенных на три больших отдела: народ, воинов и стражу, или федаев. Народ занимался земледелием и торговлей; воины были храбры и отличались искусством вести осаду и умением защищаться; федаи, слепо подчиненные воле начальника, были вооружены кинжалами для того, чтобы убивать тех, на кого им будет указано; для них не существовало ни страха, ни препятствий; намеченную жертву должны были они отыскать и среди толпы, и во дворцах, и на поле битвы; собственной гибели они не опасались, убежденные, что через смерть войдут в обладание всех радостей рая. Эти радости будущей жизни, эти райские блаженства представлялись им в грезах и сновидениях, возбуждаемых употреблением хашиша. Под влиянием этого напитка федаи, по повелению Старца Горы, соскакивали с верха башен, бросались в пламя и наносили себе оружием смертельные раны. Эта фанатическая преданность, из которой начальник измаелитов мог извлекать какое ему угодно орудие, составляла грозную силу на Востоке. С высоты своего Моссаидского укрепления Старец Горы царствовал силой ужаса, который он внушал всем князьям.
Постоянные раздоры между мусульманами и постоянные чудеса доблести, оказываемые христианами, содействовали к усилению христианских колоний, так что они сделались грозными. Граф Эдесский господствовал над обоими берегами Евфрата и обратной стороной Тавра; в области его были цветущие города. Княжество Антиохийское, распространившееся в Килкии и северной части Сирии, было важнейшим из латинских княжеств. Граф Трипо-лисский между Ливаном и Финикийским морем держался как бы в центре государства франков. На юге королевство Иерусалимское распространило свои пределы до ворот Аскалона и оканчивалось пустыней, отделявшей Сирию от Египта.
Выше мы перечислили имена врагов латинян; мы должны прибавить, что король Иерусалимский имел своими союзниками и пособниками всех христиан, рассеянных тогда на Востоке. Во всяком случае этого было недостаточно для защиты латинских колоний и только с Запада можно было ожидать действительной помощи. Европа принимала участие в судьбе царства, основанного ее сынами ценой пролитой крови и стольких утомительных подвигов. Христианский мир полагал свою славу в том, чтобы поддержать дальний плод своего оружия.
Ежедневно пилигримы, друзья прибывали в Сирию, превратившуюся в восточную Францию. Новый Иерусалим внушал всякому желание его защищать; все чувства сердечные превратились в воинственный порыв, и сама любовь христианская вооружилась мечом. Из дома, учрежденного для призрения больных пилигримов и благочестивых путешественников, выступали неустрашимые воины. Орден св. Иоанна является в истории окруженный двойным сиянием: святого человеколюбия и непобедимого мужества. Пример рыцарей св. Иоанна не остался без подражания; несколько лиц высшего звания соединились близ того места, где был прежде храм Соломонов, и объявили себя защитниками паломников, приходящих в Иерусалим. Это и был орден Храмовников, утвержденный собором и постановления которого были написаны св. Бернаром. Ордена св. Иоанна и Храмовников служат истинным выражением духа крестовых походов, духа воинственного и религиозного, и они преисполнены славой весь христианский мир; они были для королевства Иерусалимского как бы живой крепостью, вечно поражающей и никогда не поддающейся. Какая радость бывала для бедных, безоружных пилигримов, когда где-нибудь в горах Иудейский или на равнинах Саронских они примечали вдруг красное одеяние иоаннитов или белую мантию рыцарей-храмовников!