История лингвистических учений. Учебное пособие

Алпатов Владимир Михайлович

Следующий важный вопрос — связь лингвистики и психологии. К концу 20-х гг. и европейский структурализм, и американский дескриптивизм шли по пути последовательного отхода от всякого психологизма. Иначе смотрел на эту проблему Э. Сепир: «Обнадеживающим представляется тот факт, что языковым данным все большее внимание уделяется со стороны психологов». Как и Л. Блумфилд, Э. Сепир исходил из бихевиористской психологии, но если Л. Блумфилду обращение к ней нужно было главным образом для того, чтобы отграничить изучаемые лингвистикой явления от нелингвистических, то для Э. Сепира важно и интересно изучение соотношений между психическими и языковыми стимулами и реакциями, символическая роль языковых фактов (у него есть и специальная работа «Психологическая реальность фонем»).

В статье также рассматривается взаимоотношение лингвистики с философией и естественными науками — физикой (прежде всего акустикой)

и физиологией. На основе всех выявленных междисциплинарных связей Э. Сепир ставит итоговый вопрос: «Каково же, наконец, место лингвистики в ряду других научных дисциплин? Является ли она, как и биология, естественной наукой или все-таки гуманитарной?». В целом ученый склоняется ко второй точке зрения. У лингвистики есть элементы сходства с естественными науками, в том числе непривычная для обычных гуманитарных наук строгость метода, в основе которой лежит «регулярность и стандартность языковых процессов». Однако такая регулярность есть везде, пусть и с разной степенью очевидности: «За внешней беспорядочностью социальных явлений скрывается регулярность их конфигураций и тенденций, которая столь же реальна, как и регулярность физических процессов в мире механики, хотя строгость ее бесконечно менее очевидна и должна быть понята совсем по-другому». Главное не в этом: Язык — это в первую очередь продукт социального и культурного развития, и воспринимать его следует именно с этой точки зрения. Поэтому Э. Сепир уделяет основное внимание связям лингвистики с гуманитарными науками, связь с акустикой и физиологией считает менее значимой, а вопрос «лингвистика и математика», уже поднимавшийся в те годы, обходит совсем. Делается важный вывод: «Языкознание лучше всех других социальных наук демонстрирует… возможность подлинно научного изучения общества, не подражая при этом методам и не принимая на веру положений естественных наук». Лингвистам же, «хотят они того или нет», «придется все больше заниматься теми проблемами антропологии, социологии и физиологии, которые вторгаются в область языка».

Первые десятилетия после появления данной статьи лингвистика скорее развивалась в направлении, обратном тому, к чему призывал Э. Сепир. Тенденция к обособлению лингвистики от других наук, прежде всего гуманитарных, усиливалась, а стремление полностью основываться на методах естественных наук и достигнуть полной математизации исследований языка достигло пика в 50—60-е гг. Однако сейчас идеи Э. Сепира кажутся более современными и справедливыми, чем в момент их появления. В последние десятилетия наблюдается несомненная новая гуманитаризация лингвистики, о которой еще в 1928 г. говорил американский ученый.

Статья «Язык» (которую не надо смешивать с одноименной книгой) писалась для «Энциклопедии общественных наук» и была издана в 1933 г. Жанр энциклопедической статьи заставлял автора рассматривать самые разнообразные вопросы, касающиеся строения, функционирования и истории языка. Особенно интересны идеи Э. Сепира, связанные с выявлением многообразных функций языка.

Традиционно большинство языковедов в качестве основной языковой функции выделяли коммуникативную, функцию средства общения между людьми. Э. Сепир, разумеется, не отрицал ее, но в то же время подчеркивал, что она не является ни единственной, ни даже главной: «В качестве первичной функции языка обычно называют общение. Нет надобности оспаривать это утверждение, если только при этом осознается, что возможно эффективное общение без речевых форм и что язык имеет самое непосредственное отношение к ситуациям, которые никак нельзя отнести к числу коммуникативных… Коммуникативный аспект речи преувеличен».

На первый план Э. Сепир выдвигал другую функцию языка — символическую. Это видно уже из его определения языка: «Язык в основе своей есть система фонетических символов для выражения поддающихся передаче мыслей и чувств». Далее говорится: «Язык воспринимается как совершенная символическая система, использующая абсолютно однородные средства для обозначения любых объектов и передачи любых значений, на которые способна данная культура, независимо от того, реализуются ли эти средства в форме реальных сообщений или же в форме такого идеального субститута сообщения, как мышление. Содержание всякой культуры может быть выражено с помощью ее языка». Коммуникативная функция производна от символической: «Более правильным представляется утверждение, что изначально язык является звуковой реализацией тенденции рассматривать явления действительности символически, что именно это свойство сделало его удобным средством коммуникации и что в реальных обстоятельствах социального взаимодействия он приобрел те усложненные и утонченные формы, в которых он нам известен ныне».

Символическая функция языка

не означает простого замещения символами человеческого опыта: язык «в своем конкретном функционировании не стоит отдельно от непосредственного опыта и не располагается параллельно ему, но тесно переплетается с ним… Даже пребывая на нашем культурном уровне, нередко трудно провести четкое разграничение между объективной реальностью и нашими языковыми символами, отсылающими к ней; вещи, качества и события вообще воспринимаются так, как они называются». То есть снова возникает проблема обусловленности культуры языком, идущая от В. фон Гумбольдта.

Э. Сепир выделял и другие языковые функции. С символической функцией тесно связана экспрессивная: «Одно и то же внешнее сообщение истолковывается по-разному в зависимости от того, какой психологический статус занимает говорящий с точки зрения его личных отношений, и с учетом того, не воздействовали ли такие первичные эмоции, как возбуждение, злоба или страх, на произносимые слова таким образом, что придали им противоположный смысл».

Далее, «язык — мощный фактор социализации, может быть, самый мощный из существующих». С социальной ролью языка связаны сразу несколько его функций. Важна впервые отмеченная Э. Сепиром функция «символа социальной солидарности»: любая группа людей, даже самая малая, «стремится развить речевые особенности, выполняющие символическую функцию выделения данной группы из более обширной группы… „Он говорит, как мы“ равнозначно утверждению „Он один из наших“».

Другая социальная функция (позже названная Р. Якобсоном фатической) направлена на «установление социального контакта между членами временно образуемой группы, например, во время приема гостей. Важно не столько то, что при этом говорится, сколько то, что вообще ведется разговор».

И еще одна социальная функция связана с ролью языка в хранении и накоплении культуры. Культура передается из поколения в поколение прежде всего в языковой форме. Это относится к любым обществам, только на ранних стадиях человеческого развития передача происходит устно, а позже значительную роль приобретает письменность. С другой стороны, «несмотря на то, что язык действует как социализующая и унифицирующая сила, он в то же время является наиболее мощным и единственно известным фактором развития индивидуальности». Личность всегда отражается в индивидуальных речевых особенностях, и связанная с этим функция также важна.

И последняя из выделяемых Э. Сепиром функций связана с ситуациями, когда слова прямо превращаются в дела: «Даже в самых примитивных культурах удачно подобранное слово, по-видимому, является более мощным свойством воздействия, нежели прямой удар» (см. также ситуации клятвы или предоставления слова в прениях, когда речевая деятельность одновременно является и содержанием сказанного). Эта функция стала очень активно изучаться лингвистами в последнее время.

Если сравнить классификацию языковых функций в «Тезисах Пражского лингвистического кружка» и в статье Э. Сепира, то очевидна большая разработанность последней, хотя Э. Сепир не выделяет такую функцию, как поэтическая, присутствующую у пражцев. В дальнейшем два подхода были синтезированы у Р. Якобсона.

В статье «Язык» также говорится о способах классификации языков, в связи с чем вновь излагаются типологические идеи Э. Сепира. Говоря о причинах языковых изменений (вопрос, мало разрабатывавшийся в 20—30-е гг., особенно в США), ученый разграничивает два типа изменений: исконные, обусловленные развитием языковой структуры, и обусловленные контактами, хотя при этом указывает, что между ними трудно провести четкую грань. В целом же «наиболее мощными дифференцирующими факторами являются не внешние влияния, как они обычно понимаются, а скорее очень медленные, но могущественные неосознаваемые изменения в одном и том же направлении, которые заложены в фонематических системах и морфологии самих языков». Упомянуты и «бессознательные стремления к экономии усилий при произнесении звуков или звукосочетаний». В связи с контактно обусловленными изменениями Э. Сепир обращает внимание на такой факт: на западном побережье Северной Америки «имеется много языков, принадлежащих, насколько мы можем судить, к генетически не родственным группам, но имеющих много общих важных и характерных фонетических особенностей». Такое явление похоже на языковой союз у Н. Трубецкого. В отличие от последнего Э. Сепир однако считал, что такие явления встречаются лишь в области фонологии и лексики, а морфологическое воздействие одного языка на другой почти невозможно. Однако в связи с этим он приводит не слишком удачный пример: в японском языке масса заимствовании из китайского, но «нельзя найти никаких следов влияния структуры китайского языка». Последнее однако неверно: такие влияния в японском языке достаточно заметны.